Ру, который сейчас также выздоравливал от инфекции, был освобожден из карантина. Этот опыт был мучительным, и Гоме было ясно, что потребуется нечто большее, чем ее заверения, чтобы восстановить доверие к Юнис.

- Я увидел это в ее глазах, - сказал Ру. - Неприкрытую ненависть. И почувствовал ее силу. Может, сейчас от нее и остались кожа да кости, но она все еще машина. Она была всего в шаге от того, чтобы убить меня.

- Она человек.

- И это должно меня успокоить?

- Она сожалеет о том, что сделала с тобой. Это было сгоряча - ты же видел, как много для нее значат танторы. Она знала, что кто-то пытался причинить им вред, и ты был ближайшим подозреваемым.

- Я больше никогда не хочу находиться рядом с ней. Нет, я уточню это - близ той штуки, по форме напоминающей твоего предка.

Гоме было больно, но она едва ли могла винить Ру.

- Ты ей нравишься.

- Ты хочешь сказать, что она говорит все, что ей нужно, чтобы удержать тебя на своей стороне?

Гома не думала об этом в таких терминах, но теперь, когда Ру вложил эту идею в ее голову, она утвердилась с отвратительным упорством. Возможно, это было правдой. Но потом она вспомнила нежность Юнис к умирающему Садалмелику, искреннее и трогательное сопереживание, которое она проявила. Да, она плохо обращалась с Ру. Но это было по-человечески - ошибаться, и по-человечески потом испытывать угрызения совести.

В любом случае, Ру придется согласиться делить корабль с Юнис, хочет она того или нет. Они скоро улетали. Сложные приготовления уже были в разгаре.

Оставшиеся танторы не могли отправиться с ними - на борту "Травертина" просто не было средств обеспечить их всем необходимым, - но и нельзя было ожидать, что они будут самостоятельно содержать лагерь во время отсутствия Юнис. Следовательно, из оставшегося на орбите экипажа будет доставлена небольшая делегация технических специалистов, которые будут обучены уходу за танторами, проинструктированы по основам жизнеобеспечения и ознакомлены с недавно развивающейся областью дипломатических отношений между людьми и танторами. После совместного пребывания в несколько дней первоначальная десантная группа отправлялась к "Занзибару".

Они уедут ненадолго - самое большее на несколько недель.

Однако сначала было дело с похоронами двух танторов.

За долгие годы своего изгнания Юнис много раз сталкивалась, пожалуй, с самым трудным из всех решений, навязанных ей временем и обстоятельствами: что делать с умершими.

На поверхности Орисона ничего не горело, ничто не разлагалось.

Лагерь представлял собой экосистему замкнутого цикла, свой собственный пузырь жизнеобеспечения, но ни одна такая система не была полностью эффективной. Мертвые были значительными резервуарами накопленного химического богатства, требующими - по всем соображениям логики и мудрого управления - повторного использования обратно в матрицу, разложения на полезные составляющие. Планетарная экология делала это постоянно - бесконечный конвейер рождения, роста и хищничества. В этом не было ничего противоестественного или отвратительного, и она не должна была испытывать никаких угрызений совести, используя трупы своих друзей для улучшения лагеря.

Но она не могла заставить себя сделать это, хотя - как она полностью осознавала - этим актом отказа она только накапливала проблемы на будущее.

Но они были ее друзьями, ее союзниками, ее компаньонами. Это было самое малое, что она могла для них сделать.

К счастью, смерти случались нечасто, и раньше ей никогда не приходилось сталкиваться сразу с двумя. Было еще одно соображение. Ей была ненавистна мысль о том, что они все четверо окажутся снаружи одновременно. Они были дороги, как драгоценные камни, и более уязвимы, чем сами подозревали. Ей была невыносима мысль о том, что что-то может случиться со всеми четырьмя сразу. Когда произошли предыдущие смерти, она уговорила своих друзей по очереди выходить на улицу.

Но теперь они вышли вчетвером: Атрия, Мимоза, Кейд, Элдасич, неся завернутый труп Садалмелика - ношу, которую даже танторы не смогли бы перенести без усиления мощности своих костюмов. Они несли его между собой, Садалмелик лежал на помосте, сделанном из сверхпрочных грузовых саней, их бронированные хоботы были обернуты вокруг ручек по углам. Они вынесли его за пределы посадочного модуля и дальше по одной из тропинок, пока, наконец, не достигли скалистого возвышения, где опустили его на землю.

Люди последовали за ними, но когда танторы пришли к месту захоронения, Юнис приказала людям оставаться там, где они были.

Танторы вытащили Садалмелика из саней, положили его на возвышенность и вернули сани обратно на ровную равнину. Чинно, без спешки, нагрузили сани разнообразными валунами и галькой. Они отвезли груз обратно к Садалмелику и начали сооружать пирамиду из камней вокруг его покоящегося тела. Это заняло довольно много времени и повлекло за собой множество поездок туда и обратно на санях. Они работали в тишине, ни одно слово или возглас по каналам человеческого скафандра не проникало - только медленное, терпеливое мычание легких размером с печь. Наконец - после долгих размышлений и тщательной перестановки камней - танторы завершили свою пирамиду из камней. Она полностью окружала Садалмелика, иглу из переплетающихся обломков скал.

Затем они вернулись за Ахернаром.

Юнис подала сигнал группе людей. Они поднялись по склону и положили свои собственные мелкие камни и гальку на пирамиду из камней, стараясь не разрушить те, что уже были на месте.

- Для танторов, - тихо доверительно сказала Юнис, - эти камни - якоря памяти. - Она положила свой собственный камень на пирамиду. - Пусть память о Чику Грин найдет память о Садалмелике, и оба станут от этого сильнее.

- За Ндеге и Мпоси, - сказал Гома, кладя в пирамиду два одинаковых камешка.

Ру подошел к ней и положил свой камень на место. - За Агриппу и всех, кого мы оставили на Крусибле.

Вскоре танторы вернулись с телом Ахернара и положили его недалеко от первой пирамиды из камней. Как и прежде, группа людей наблюдала, как танторы возводят каменную насыпь вокруг останков, а затем присоединились к ним и сделали свои собственные подношения пирамиде из камней.

- За всех погибших на "Занзибаре", - сказала Гома.

Кану стукнул металлическим посохом по полу, вызывая Мемфиса согласованным образом. Он чувствовал тошноту, буквально на грани рвоты, но знал, что его единственный выбор - встретиться лицом к лицу с матриархом. Не было смысла продолжать пребывать в таком состоянии невежества, соглашаясь с тем, что в свое время будут даны ответы.

- Кану, - сказал Свифт, - могу я предложить тебе немного поразмыслить, прежде чем предпринимать необдуманные действия?

- Ты можешь предложить все, что тебе заблагорассудится.

- Тебе придется признаться в том, что ты знал об этих предполагаемых событиях. Как ты собираешься это сделать, не выдавая моего присутствия?

- Я просто задам очевидные вопросы, которые должен был задать с самого начала.

- При всем уважении, вы действительно задавали эти вопросы - и ответы были получены незамедлительно, независимо от их правдивости. Конструкт сломался и был демонтирован; Чику и другие погибли из-за постепенных систематических сбоев в системе жизнеобеспечения. Могу я напомнить вам, что у нас нет абсолютно никаких доказательств обратного?

- За исключением показаний Чику.

- У нас есть высказанные Чику опасения, связанные с событиями, которые не только не произошли во время ее записи, но, возможно, никогда и не произошли.

- Заткнись, Свифт.

- Поддерживаю, - сказала Нисса.

До сих пор они никогда не просили Мемфиса о присутствии, и это был час, когда можно было ожидать, что они будут отдыхать. Но Кану не был готов смириться со своими страхами. Он продолжал стучать молотком по полу.

- Если ничего не случится, я пойду туда пешком. Я думаю, что смогу найти выход из этого места, если буду достаточно стараться.