- С каких это пор вы стали рупором Консолидации?

- Сейчас наши разногласия кажутся незначительными по сравнению с опасностью, которую представляете вы. Я согласился на обмен информацией с нашими союзниками по Консолидации. Они были более чем готовы принять меня.

- На каком вы корабле?

- А это имеет значение?

- Возможно. Я не предатель. Я не встал на сторону машин и не повернулся спиной к человечеству. Я люблю человечество. Я люблю свой народ. Но машины - это возможность, шанс творить великие дела вместе. Между нами говоря, мы должны встретиться лицом к лицу с Хранителями или, по крайней мере, выяснить, чего они от нас хотят.

- Как они обратили вас, Кану? Как машины заставили вас видеть все их глазами?

- Они этого не сделали. Я выбрал свой собственный путь. Я все еще выбираю его сейчас.

Когда Корсаков ответил, вся рассудительность исчезла. Это было так, как если бы он оставил всякую надежду на переговоры. - Я не могу убедить вас остановиться, Кану, но вы должны знать о наших возможностях. Вы не получите предупредительного выстрела из луков, когда наше дальнобойное оружие нацелится на вас.

- Понимаю, Ев. И вы знаете, что я не остановлюсь. Это ясно, не так ли?

- Полагаю, так оно и есть, Кану.

- Тогда, ради всего святого, пожалуйста, развернитесь. Я тоже вооружен.

- Возможно, вы заблуждаетесь, Кану, но я знаю, что вы не убийца. Вы были послом, человеком, который выступал за мир и переговоры, за ненасильственное решение. Вы не будете стрелять в нас. В вас этого нет.

- Вы правы, - ответил Кану. - Я был послом и выступал за все эти вещи. Я верил в них всем своим сердцем. Но потом я умер.

Он предложил им последний шанс отказаться от погони. Когда Корсаков отказался, Кану отдал Свифту приказ открыть огонь по преследующему кораблю, снова позволив Свифту управлять своим телом. Предполагалось, что это будет минимальная эффективная сила, выводящий из строя выстрел. Он был уверен, что Свифт сделал все возможное, чтобы подчиниться.

Но в космосе иногда не было другого выхода, кроме как убивать.

Впоследствии, когда воспоминание о двух усиленных вспышках - двух практически одновременных взрывах - все еще было свежо в его памяти, Кану не испытывал чувства облегчения или бегства. Учитывая их нынешнюю скорость и курс, а также имеющуюся в резерве мощность, Свифт заверил его, что реальной перспективы дальнейших неприятностей нет. Двигатель функционировал идеально, корабль был способен на гораздо большее, чем он уже выдавал. Они преодолели пространство Юпитера и теперь летели за пределами эклиптики, вскоре двигаясь быстрее, чем любое другое созданное человеком сооружение в радиусе светового года от Солнца.

- Потери, конечно, были прискорбными, но им были предоставлены все возможности...

Кану велел Свифту выкинуть это из головы, по крайней мере на данный момент. Заткнуться и стать невидимым.

Оставшись один, он, спотыкаясь о слабые мышцы, добрался до ванной комнаты, ближайшей к контрольной палубе. Она была маленькой, но функциональной. Он упал на колени, и его вырвало, но, несмотря на всю тошноту и отвращение, почти ничего не вышло. Сухость во рту обожгла ему горло, и он почувствовал себя еще хуже. У него защипало глаза. Он плакал, испытывая дискомфорт и отвращение.

Он совершил наихудший поступок. Поступок, который он никогда не ожидал совершить, грех превыше всех остальных. Он отнял еще одну жизнь, может быть, несколько, и сделал это не в порыве ужаса или гнева, а хладнокровно оценив свои шансы. Потому что это нужно было сделать, и он не мог позволить себе потерпеть неудачу.

Ничто не извиняло этого.

Он все еще плакал, когда почувствовал чье-то присутствие, стоящее над ним и смотрящее вниз.

- Я сказал... - начал он, уверенный, что это был Свифт, снова не у него в голове.

Но присутствие опустилось на колени, взяло его голову в свои ладони и на мгновение показалось, что на грани какой-то невероятной доброты поцелуем прогнало его стыд. Это была Нисса Мбайе.

Вместо этого она сильно ударила его по лицу.

- Это один из них, - повторял Ру в четвертый или пятый раз. - Зачем утруждать себя поисками в другом месте? Зачем запирать нас остальных, когда мы все знаем правду? Никто из нас не хочет, чтобы экспедиция провалилась - с чего бы это нам?

- Гандхари должна следовать процедуре, - сочла своим долгом указать Гома. - Ей, должно быть, нелегко с этим справляться.

- А если и когда они узнают, кто это, как ты думаешь, что они сделают? Кстати, по какому закону мы сейчас работаем?

- Ты надеешься на кровь?

- Я видел, что случилось с твоим дядей.

- Я тоже так думала. Но если и есть что-то, против чего выступил бы Мпоси, так это бессмысленное возмездие. Он был на "Занзибаре" во время смуты - когда весь ад чуть не вырвался на свободу. Мпоси и Ндеге пытались отстаивать что-то лучшее. За примирение, принятие - за то, чтобы оставить прошлое позади.

- И посмотри, к чему привел его этот идеализм. То же самое касается и твоей матери.

- Тебе не нужно напоминать мне. - И это было правдой: это была постоянная борьба за то, чтобы выбросить из головы его образ, его тело, обмякшее в медленно бурлящем пищеварительном механизме колодца, поглощающий ужас от того, что стало с остальным его телом. Она не хотела носить это воспоминание с собой всю оставшуюся жизнь, но чем больше она сопротивлялась, тем глубже оно отпечатывалось.

Она заставила себя думать о лучших временах. Мпоси за своим рабочим столом в Гочане, Мпоси плавает, Мпоси такой, каким она представляла его - молодой человек, воодушевленный вызовами построения нового мира - готовый к будущему, которое он заслужил, с всепрощением, благоразумием и избытком не по годам развитой мудрости.

Вскоре раздался стук в дверь их каюты. Гома открыла ее. Это была капитан Васин, выглядевшая усталой.

- Я подумала, что вы должны узнать об этом первой, - сказала она тихим, измученным голосом. - Начинает казаться, что в этом замешан Грейв. Мы уже перевели его из занимаемой каюты в охраняемое помещение.

Гома медленно кивнула - с одной стороны, ничто из этого ее не удивляло. - Что есть по нему?

- Пока достаточно, чтобы задержать его. И у Маслина, и у вашего дяди были свои сомнения на его счет. Оказывается, он был поздним дополнением к делегации "Второго шанса" - его навязали им почти в последнюю минуту. У него прочные связи с гораздо более ортодоксальным, консервативным направлением мышления "Второго шанса", и у них было достаточно влияния, чтобы послать своего человека на борт корабля. Остальные - умеренные - знали его не так уж хорошо.

- Так вы говорите, он был... кем? - сказала Гома. - Подсаженным на борт для совершения диверсии? Именно тем человеком, выследить которого, по его словам, его послали сюда?

- Все могло бы быть так просто. Что касается того, действовал ли он в одиночку или как часть более масштабного плана против нас, нам придется подождать и посмотреть. На корабле не так уж много информации, в которую я могу вникнуть.

Гома вспомнила их несколько бесед и то мнение, которое у нее уже сложилось о Грейве. - Во-первых, что, черт возьми, такой сторонник регресса, как он, делал на корабле?

- Очевидно, была допущена ошибка.

- Расскажите мне, что еще вам известно. Дело не может быть только в его происхождении - все они истинно верующие того или иного толка.

- Вы правы, дело не только в этом. Начнем с того, что существует большая вероятность того, что Грейв обладал техническим ноу-хау для перепрограммирования наномашин в колодце. Даже в записях, которые у меня есть, говорится, что он проводил время на борту голокораблей, включая "Малабар". Очевидно, была допущена ошибка.

- Это преуменьшение, если я когда-либо такое слышал, - мрачно прокомментировал Ру, стоя сразу за Гомой.

- В чем значение "Малабара"?