Ложь, но мой Дар скроет это, не дав Димитрису повода для сомнений.

— Понимаю, — многозначительно усмехается Митрис. — Отпускать такую драгоценность в лапы Дарэя и его шавок ужасно несправедливо. Вдруг чего приключится…

Слова Рея не идут у меня из головы. Он не мог мне соврать. И раз уж мы так рискуем с кражей короны, то точно сейчас моя игра с Митрисом стоит свеч.

— Ты прав, Митрис. Можно к тебе присоединиться?

Терпеть не могу пить кровь таким образом, однако сейчас мне придётся подыграть другу.

— Я рад, что мы снова дружим, а не ругаемся из-за какой-то девчонки, — улыбается Митрис, когда я впиваюсь клыками в горло бедняги, высасывая оставшуюся кровь. Димитрис стирает платком кровь со своих губ и смотрит в сторону деревни. — Может, ещё по одному?

Я отбрасываю труп паренька на землю и распрямляюсь, становясь рядом с Митрисом. Закидываю руку ему на плечо и заговорщицки шепчу:

— А почему бы и нет, братишка?

Митрис хлопает меня по плечу, пока я нащупываю деревянную рукоятку, что скрыта в потайном кармане моего камзола. Либо сейчас, либо никогда. И в данном случае сомнений во мне нет.

— Я рад, что прежний Киран ко мне вернулся.

Перехватывая рукоять кинжала, выточенного из дерева Сайна, я всаживаю его прямо в сердце Димитриса, глаза которого распахиваются от удивления и шока предательства с моей стороны.

Митрис оседает на землю, я проворачиваю кинжал подальше, пока рука друга обессиленно пытается схватить меня за плечо.

— Ты… что ты… — хрипит Митрис, его кожа начинает иссушаться и сереть.

— Я тоже рад, что прежний Киран вернулся, — жестоко говорю ему я, прекрасно зная, что кинжал не убьёт Митриса, лишь погрузит его в долгий сон, ведь первых троих носителей Дара в вампирских ветках так просто убить нельзя.

Да, Дженнебра от подобного моего поступка придёт в ярость, однако это убдет уже после того, как наш план сработает, а Митрис не сорвёт его, преданно сдав нас Мэнлиусу, потому что будет мирно отдыхать в гробу.

Всё уже просчитано наперёд. И Митрису тоже необходимо сыграть свою «тихую» роль. На этот счёт наше с Реем мнение было единым — мы поняли друг друга без слов. Сейчас ставки слишком высоки, и я играю жизнью своей истинной любви. А в этом вопросе я всегда выберу Лайлу и её безопасность.

— Мне жаль, Митрис. Но ты можешь нам помешать. Покойся с миром.

Митрис смотрит на меня с ненавистью, но и она угасает под влиянием магии кинжала древа Сайна. Я дожидаюсь, пока он не застынет, заснув магическим сном, и оглядываюсь.

Луна — единственный свидетель случившегося. Это хорошо.

До рассвета остаётся всего ничего. Но за это время мне теперь нужно успеть сделать только одно — это понадёжнее спрятать дубовый гроб с трупом Митриса внутри.

Тем временем во дворце…

Барбара

Меня шатает от огромного количества выпитого вина и крови за этот вечер.

Ни вампир, ни оборотень, ни тем более гибрид не может толком напиться, ведь алкоголь на нас должным образом не действует. Однако в сочетании с горячей кровью, вино может принести долгожданную эйфорию. Это я выяснила пару дней назад после нашей ссоры с Дарэем. Моим Дарэем.

Я рычу, размазывая кровь и слёзы по щекам.

Чисто по привычке переставляя ноги, я бреду к покоям мужа. Два стража у двери не задают вопросов, потому что я мысленно приказываю им пропустить меня и больше никого внутрь не впускать, пока я не поговорю с мужем.

Дарэй сидит за столом в своём кабинете, перебирая старые фолианты и ища возможные способы, как обойти проклятие, лежащее на саркофагах Пяти. В последнее время это все, чем заняты его мысли. Не мной. А грёбанными Пяти!!

Муж поднимает на меня голову и в его взгляде я вижу презрение. Он морщит нос, оглядывая меня:

— Прочь, Барбара. Ты ужасно выглядишь.

Его слова бьют меня, словно пощёчина. Из глаз тут же брызжут слёзы и, ощутив слабость в коленях, я падаю перед ним на колени.

— Дарэй, прошу, прости меня… Я не хотела!

У меня внутри всё разбивается от осознания того, что он может отречься от меня. Оставить, бросить и забыть обо мне. А я просто этого не выдержу, и это я сполна ощутила на себе за эти несколько суток, показавшихся мне адом. Дарэй избегал меня, не разговаривал и злился на меня. На свою жену, которую он должен был любить. И теперь я была готова на всё, даже если он пожелает заставить меня помогать ему в поисках информации про саркофаги.

Я сделаю всё, ради его прощения и любви.

— Я не собираюсь слушать тебя, Барбара, — голос мужа холоден, словно ледники на севере, где я выросла. Из моего горла вырывается скулёж, когда Дарэй пригвождает меня стальным взглядом к месту, даже заставляя слёзы остыть на моих щеках. Не такого разговора я ожидала. Не думала, что он всё ещё злится на меня настолько, что не хочет разговаривать. — Я уже всё тебе сказал.

Эти слова режут меня по живому. Я не смогу без него!! Не вытерплю!

Но Дарэя не пронимает мои слёзы, он становится ещё более жестоким и беспощадным. Больше не видя в нём того мужчину, в кого я была влюблена, я разбиваюсь на сотни тысяч осколков, умирая, возрождаясь и заново погибая. Наблюдая, как с каждой секундой моего нахождения в его покоях в Дарэе тает надежда и последние крупицы уважения ко мне, я осознаю… что никогда ранее не была столь ничтожной в чьих-то глазах.

Мы молчим, пока рыдания рвутся наружу из моего горла.

Я погибаю.

Погибаю.

Погибаю.

А потом Дарэй вонзает свою последнюю фразу прямо в сердце, добивая меня:

— Ты такая жалкая. Аж противно.

Это становится последней каплей.

Мою внутреннюю плотину разрывает, и я уже не сдерживаю своих рыданий.

— Любимый, ну прошу тебя…

— Хватит!!! — взрывается Дарэй, вскакивая со своего кресла и упираясь ладонями в столешницу, смотря на меня сверху вниз. Со стола слетают его письма и бумаги, но мне плевать. Даже лицо мужа размывается у меня перед глазами от слёз, безостановочно текущих у меня из глаз. Ещё никогда я не плакала из-за мужчины с тех пор, как погиб отец… — Я никогда тебя не любил, Барбара. Ни-ко-гда, — Вот как, значит… А я всегда любила его больше своей жизни!! — Ты всегда была лишь заменой моей дорогой Дженны, которую я всю жизнь любил и продолжаю любить. Но я слишком поздно понял, что ты — не она. Слишком жалкая замена, слишком истеричная и требовательная.

Дарэй обходит стол и склоняется надо мной, а я вся сжимаюсь, ожидая удара и дрожа всем телом. Но муж оглядывает меня и презрительно сплёвывает на пол, повторяя:

— Я никогда не любил тебя, Барбара. Никогда.

Я всхлипываю, разбитая и уничтоженная перед ним. И не понимающая, как могла раньше убивать себя ради такого, как он. Не видя, что на самом деле Дарэй использовал меня.

Женился ради связей с Вэльском, избегал, лениво пытался отделаться от моей влюблённости, тянущейся к нему ещё с детства. Когда я, маленькая и глупая, увидела его с братом и влюбилась в него без остатка, забыв саму себя. И теперь, спустя столько лет попыток добиться его внимания, оказалась им убита в роли его же жены…

— И пошла вон из моего кабинета, пока я не показал тебе, что значит быть преданной своему Императору и запирать внутри свои сопли, которые не должны меня касаться. Ты меня поняла?!

— Поняла… — мой голос охрип и сел, а тело не слушается. Но под тяжёлым взором мужа я поднимаюсь на ноги и выхожу из его покоев. Из моих глаз больше не текут слёзы — я всё выплакала. И всё зря.

Внутри меня ширится бездна, толкающая меня на самые безумные поступки. Разбитое вдребезги сердце болит и медленно исчезает из груди, будто его и вовсе никогда у меня не было.

Вся моя жизнь — чувства, что я испытывала к Дарэю и его идеальному образу мужчины, осевшем в моей голове. Теперь эти чувства были разодраны в клочья, детские розовые надежды очернены, а сама я оказалась на грани потери себя.

Кто я без него? Зачем мне жить? И как дальше дышать?

Дарэй для меня всё. А теперь я ему не нужна. Даже ради переговоров с Вэльском — ему на меня плевать.