— Знаю, — отвечаю я.

Киран внимательно изучает моё безэмоциональное лицо. Я стараюсь держаться статно, как и подобает знатной невестке герцога, ведь теперь мы на людях. Но в моей душе я просто трушу и пытаюсь таким образом скрыть свои страхи. Не хочу, чтобы герцог понял истинную причину моего затворничества все эти дни. А с его проницательностью он обязательно догадается, поэтому я пытаюсь как можно короче отвечать на его расспросы.

— Значит, просто не желаешь покидать комнат?

— Возможно, — уклончиво сообщаю ему я, поправляя накидку на своих плечах.

На самом деле я не могу пересилить себя и заставить пройтись по коридорам замка. В покоях герцога я нашла безопасный угол и теперь мне трудно покинуть эту зону комфорта. Каждую минуту, что я провожу за их пределами, мне всё больше начинает казаться, что за мной всюду следят. И лишь кинжал в перевязи на моём бедре придаёт мне чуть больше уверенности в себе.

Я боюсь, что за мной придут. Что меня выследят. Что убьют.

Согласившись с герцогом на эту прогулку, я была абсолютной дурой. Теперь Лезвия узнают, с кем и где я скрываюсь. Они-то всё помнят. И всё узнают, если уже к этому моменту не узнали.

— Что происходит, Лайла? — уточняет Киран, заглядывая мне в глаза. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы собраться с духом и не показать внутреннее беспокойство. — Тебя кто-то обидел? Лили что-то сказала тебе? Или я был с тобой тогда вечером…

— Всё отлично, Киран, Правда, — улыбаюсь я и цепляюсь за его локоть. — Пойдём на ярмарку.

Мы идём по узкой мощёной улочке, ведущей к месту гуляния, постепенно погружаясь в болтовню прохожих и музыку, льющуюся отовсюду.

Когда оказываемся на Весенней улице, тут же оказываемся в самой пучине праздника. Куда не глянь — везде хохочут и снуют между прилавков детишки, с ларьков свивают деревянные игрушки, а народ развлекают забавные шуты. Все печальные думки тут же покидают мою голову стоит мне увидеть счастье на лицах прохожих и изобилие сладостей. Два года назад, когда я впервые оказалась на ярмарке, у меня были схожие радостные чувства от атмосферы вокруг.

Забыв про присутствие Кирана, направляюсь к одному из ларьков, в котором в деревянных резных домиках сидят кролики с розовыми носиками и глазками-пуговками. Глажу одного из пушистиков, по-детски улыбаясь, а после вижу, как чуть дальше мужчина в пёстрых одеждах созывает народ на представление.

Иду к концу улицы, где уже разбит помост и ожидают артистов. Занимаю довольно неплохое место, с которого будет всё видно, и неожиданно вижу, как Киран Ердин садится рядом со мной, держа в руках по две палочки с обсыпанными пудрой шариками лекко. Эти шарики — местная сладость, которую изготавливают из нежнейшего бисквита, внутри которых спрятан орешек, который сначала окунают в шоколад, привезённый с островов, а после закутывают в воздушное суфле и посыпают сахарной пудрой.

На каждой палочке в руках Кирана по пять разноцветных шариков: белого, розового, жёлтого, зелёного и тёмно-синего цветов. Герцог протягивает мне одну палочку и говорит:

— Полагаю, любое представление становится лучше с десертом.

Восторженно на него смотрю, всё ещё не веря в то, что это дают мне.

— Это мне?

— Конечно. Держи.

Аккуратно беру палочку из его рук и немного пудры осыпается на моё платье.

— Я боялся не угадать со вкусом и взял разные.

— Спасибо, — кажется на мои глаза уже становятся влажными.

— Не угадал?

— Нет, нет, что ты… я просто никогда их не пробовала.

— Правда? — искренне удивляется Киран. — Я полагал, что каждый житель столицы хоть раз пробовал эту сладость.

— Я не местная, забыл? — понижаю голос до шёпота, хотя в толпе и так ничего не слышно. На сцену же выходят артисты, а вокруг помоста уже собралось столько народу, что яблоку негде упасть. — Мне всё в новинку.

Кусаю один из шариков и прикрываю глаза от наслаждения. У меня никогда не было лишних денег на подобные излишества, хотя я часто останавливалась напротив магазинчика со сластями и размышляла о том, какие бы я попробовала, будь у меня в кармане побольше монет. Шоколад в столице стоит баснословных денег, поэтому у тех, чьи кошельки не полнятся золотыми, выбор в лавке сладостей невелик: либо леденец на палочке, либо леденцы в коробочке. И то, за всё это тоже придётся выложить немало денег.

На вкус лекко даже невероятнее, чем я могла себе представить. Кажется, прямо сейчас осуществилась одно из моих маленьких желаний. И за это я бесконечно благодарна герцогу.

— Розовые мои любимые, — неожиданно подмечает Киран, наблюдая, как я пробую на вкус именно этот шарик. — Что? — вопросительно переспрашивает он, видя мои округлившиеся глаза. — Если ты полагала, что я люблю тёмные, которые на вид, как моя чёрная душа, то ты ошибалась.

— Нет, я всего лишь удивлена тому, что ты не взял палочку только с розовыми лекко.

— Как, по-твоему, будет смотреться в глазах народа Кровавый герцог, покупающий себе розовые лекко? — шепчет не на ухо Киран, обдавая своим горячим дыханием мою шею.

— Ты мог сделать вид, что покупаешь их для своей невесты, — хихикаю я, неожиданно ощущая лёгкость.

Наш разговор прерывает спектакль, и мы переводим взгляд на помост. Там уже начинается действие.

Артисты в добротных нарядах повествуют легенду о том, как в наш мир пришли Пятеро. В руках артистов длинный лоскут синей ткани превращается в бушующее море, а в это время голос оратора за помостом вещает про Великую Бурю, после которой из шторма восстал огромный континент и острова, образовав Саяру.

Выглядывает солнце, освещая этот мир, и с ним приходят пятеро существ, ставшие Первыми Пятью. Солнце проходит свой дневной путь и садится, погрузив всё в ночь. И тогда является Шестая.

Пять солнечных братьев и их сестра Ночь — те, кто дарят жизнь Саяре. Люди, появившиеся вслед за ними, начинают молиться им, прося благосклонности Шести, ведь у тех имелись Дары, недосягаемые для обычного народа. И этими Дарами Шестеро щедро делятся с людьми.

Пять братьев, связанных с солнцем, дают избранным (самым достойным из людей) свою благосклонность, наделяя их частичкой своего Дара. Таких людей прозывают Одарёнными — отмеченными самими Пяти.

Шестая тоже делится своим Даром, вот только её избранные начинают пускать свой Дар не во благо, а во зло. Под покровом Ночи они совершают преступления, сея хаос и принося страдания, поэтому Пятеро просят сестру отобрать у них Дар в обмен на прощение. Но забрать Дар обратно у Одарённого можно только убив его, а к тому моменту богиня влюбляется в одного из Одарённых ею мужчин.

К тому же братья узнают, что из-за чувств их сестры к избраннику его Ритуал проходит иначе. Способность, которую он получает, изменяется. Если раньше Шестеро одаривали и Дар оставался неизменным, то в этот раз…

Пятеро братьев понимают, что Лейла совершила не поправимое. Она отказывается убивать последнего носителя своего Дара — возлюбленного. И, опасаясь преследования братьев, богиня Ночи скрывает себя и его от глаз и силы своих братьев, исчезая в темноте.

Но её наследие и червоточина, нанесённая миру, остаётся, и люди продолжают нести зло под покровом Ночи, а Пятеро уже ничего не могут с этим сделать.

С тех пор они тщательно отбирают всех достойных Ритуала, чтобы не допустить подобного, а шестую богиню навсегда убрали из пантеона Пяти. Ей не молятся, её не просят. Она причина зла в Саяре и достойна только порицания. Но наблюдая за её любовью к Одарённому мужчине, я сочувствую ей, ведь Лейла собиралась создать с ним семью. Пятеро же её братьев не дали ей права на счастье, обрекая сестру на вечные скитания. Сами Пятеро за всю свою жизнь не создали семей и ни разу не полюбили.

Спектакль движется дальше, повествуя о благих делах Пяти, что те совершили, прежде чем проститься с народом и отправиться на покой. Артисты вещают с помоста о том, что теперь Пятеро покоятся в саркофагах, погрузившись в вечный сон до тех пор, пока снова не понадобятся миру. А Ночь так и осталась ночью, звёздным покрывалом накрывающей наш мир в свой час. И ночью Пятеро всегда предупреждают нас всех не совершать никаких дел, ибо те могут обернуться бедой.