Петр учился у иноземцев и за границей — в Голландии, Англии, в Митаве и Кенигсберге. Он изучал там ремесла, стал «совершенным художником» в «уметельных науках», приобрел познания в области точных наук, привез на Русь много «заморских» безделок и ввел много ненужной «иноземщины», но кто может отрицать его стремление приспособить иноземное к русской действительности и, европеизируя Русь, русифицировать европейское?

Петр был воспитан русской действительностью. Задачи, стоявшие перед ним, достались ему в наследство от его предшественников. Условия для его деятельности были подготовлены всем ходом развития России в предшествующие десятилетия и века.

Зачастую видят только иноземных помощников Петра, но почему-то забывают о Борисе Голицыне, Петре Толстом, Шафирове, Меншикове, Апраксине, Неплюеве, Волынском, Курбатове и других «птенцах гнезда Петрова»! Ищут иноземных «прожектеров» и ученых, но забывают о Посошкове и Прокоповиче, о Татищеве и Нартове, о Магницком и Копиевском, о Лихудах и Поликарпове, о Скорнякове-Писареве и Макарове, о Ремезове и многих других.

Преобразования Петра носили глубоко прогрессивный характер. Они являлись смелой попыткой преодолеть отсталость России. Все, что мешало делу преобразования, Петр жестоко и неумолимо сметал со своего пути. «В звериной лапе его была будущность России», — писал А. И. Герцен.

Петр был именно таким человеком, который сумел правильно понять условия, существовавшие к началу его кипучей деятельности, и понять, как надо изменить эти условия на благо родной страны.

Фридрих Энгельс, считавший Петра «действительно великим человеком», сравнивал его, разумеется, не с вождями народных движений, выразителями требований народа (таким вождем Петр никогда не был и быть не мог), а с государями, по сравнению с которыми он был действительно великим человеком[22].

Величие Петра было величием русского народа, и прав был В. Г. Белинский, когда писал: «Из ничтожного духом народа и не мог бы выйти такой исполин, как Петр: только в таком народе мог явиться такой царь, и только такой царь мог преобразовать такой народ… Петр Великий есть величайшее явление не только нашей истории, но и истории всего человечества»[23].

Величественная фигура Петра, его кипучая деятельность, размах его преобразований, бранные дела — все это получило страстную и весьма противоречивую оценку современников и потомства. Для одних современников Петра он — антихрист, для других — земной бог.

«Антихрист, антихрист сидит на престоле», — с пеной у рта проповедовал раскольничий старец, и в тон ему твердили чернецы и бояре, уцелевшие от казней стрельцы и ревностно придерживавшиеся ветхозаветной старины торговые люди посадов Русской земли.

Немало находилось людей, которые не боялись говорить про государя «поносные речи», и не раз в Преображенском приказе слышался треск ломаемых на дыбе костей исступленных глашатаев «старой веры», проклинавших «пьянчужку царя».

А иной раз прямо в покой Преображенского приказа, где восседал сам великий заплечных дел мастер князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, шел безвестный старец для того, чтобы заявить: «Государево дело за мной такое; пришел я извещать государю, что разрушает он веру христианскую». И фанатизм, горящий в глубоко запавших глазах, говорил о том, что этого ревнителя старины не испугает ни дыба, ни плаха, ни дым костра раскольничьей «гари» и «за крест святой, за молитву, за свою браду честную, за свою веру христову» он готов пойти на любые муки и смерть.

Но так думали и говорили только те, кто в преобразованиях Петра видел конец родной старине, кто видел, как ведомая царем страна устремилась в новое, неведомое, страшное, кто упрямо и злобно цеплялся за старый уклад жизни.

Среди врагов Петра мы найдем представителей разных слоев тогдашнего русского общества. Тут и старица-кликуша, и юродивый, вопящие на церковной паперти об антихристе, и угрюмый, упрямый стрелец, и лукавый боярин, и, наконец, сам царевич Алексей. За ним пошло немало и всякого «черного», «подлого» люда русских сел и городов. Но если для монахов, для стрельцов, для бояр борьба с Петром была борьбой с новшествами, борьбой за незыблемость прадедовских обычаев, то посадские люди и крестьяне выступали против усилившегося при Петре феодального гнета, поборов и тягот, установленных им в целях укрепления дворянской, крепостнической державы.

Если бояре, стрельцы, староверы, тщетно цеплявшиеся за отживший старомосковский уклад, несправедливо чернили Петра, то среди сподвижников, последователей и поклонников царя личность его, его дела получили высокую, а подчас и преувеличенно высокую оценку.

Вышедший из крестьянской семьи Посошков всячески восхвалял Петра и превозносил его дела. Нартов, вышедший из посадской среды, называл Петра «земным богом». Преподнося Петру титул императора, канцлер Головкин говорил, что русские «из небытия в бытие произведены» только трудами Петра. Ему вторили Неплюев, утверждавший: «На что в России не взгляни, все его началом имеет», и Феофан Прокопович, говоривший, что Петр «всю Россию, каковая уже есть, сделал и создал» и, уйдя от мира, «дух свой оставил нам».

Один из первых биографов и историков Петра Крекшин, восторженно отзывавшийся о нем и заявляющий, что он «не достоин отрешить и ремень сапога его», обращался к Петру: «Отче наш, Петр Великий! Ты нас от небытия в бытие произвел».

Михаил Ломоносов, восхищенный размахом деятельности Петра и любовью государя к наукам, говорил о Петре: «Ежели человека, богу подобного по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великого не обрести». И в одной из своих од писал: «Он бог твой, бог твой был, Россия!».

Писали свои «вирши» и «поэмы», посвященные Петру, русские поэты, составлял свой «Плач» Тредиаковский, писал «Петриду» Кантемир.

«Отец русской истории» Татищев говорил, что всем, а главным образом «разумом», он обязан Петру.

Деятельность Петра, подобно удару колокола в тихий вечер, разбудила Русь. Так говорили многие его современники. Но она произвела такое сильное впечатление не на них одних.

В мрачные годы «бироновщины», в царствование Анны Ивановны и Ивана Антоновича, в годы немецкого засилья европеизатор Петр, одевший Россию в «немецкое» платье, стал уже символом русского, национального. Ведь иноземная форма русских гвардейцев была освящена в народном сознании Полтавой и Гангутом. Вот почему в годы бироновского лихолетья взоры народа обращаются к Петру, вот почему честные русские люди, выступая против чужеземного насилия, противопоставляют образу немецкого злого тирана образ Петра:

В царствование Елизаветы, во времена Екатерины II, Павла I авторитет Петра в глазах потомства продолжает расти. Но уже тогда, в конце XVIII в. из уст представителей дворянства вырывались первые упреки в адрес его вчерашнего «земного бога».