И пока заседал то в «апартаментах Иностранной коллегии», то в «Летнем его императорского величества дворе», то в домах у Головкина или Меншикова Верховный тайный совет, и гвардейских казармах и в домах петербургской знати и дворян говорили о «верховниках» «поносные слова», обсуждали вопрос о том, как бы положить конец их владычеству, и пили за здоровье маленького великого князя Петра Алексеевича.

6 мая 1727 г. Екатерина I скончалась. Снова встал неразрешенный вопрос о наследнике престола. Вокруг него еще при жизни императрицы шла борьба двух группировок «верховников». Екатерина и Меншиков хотели, чтобы престол перешел к Елизавете, большинство же считало, что законным наследником является только внук Петра великий князь Петр Алексеевич. Спор затягивался. Его пытались решить по-всякому. Остерман предлагал женить двенадцатилетнего Петра на его семнадцатилетней тетушке Елизавете. Незадолго до своей кончины Екатерина составила завещание («тестамент»), отменивший указ Петра I о престолонаследнии. Завещание устанавливало такой порядок наследования престола: Петр Алексеевич, Анна и Елизавета Петровны и Наталья Алексеевна, сестра Петра.

7 мая на престол вступил Петр II Алексеевич.

Завещание Екатерины являлось результатом соглашения между Меншиковым и Остерманом — Андрей Иванович «входил в силу». Меншиков вел азартную, но опасную игру и упорно шел к намеченной цели, «всесильный Голиаф» стремился единолично управлять государством. За кого и как — должно было подсказать время. Он убрал со своего пути наиболее опасного соперника, умного и деятельного Толстого, сосланного в далекий Соловецкий монастырь, а Остерман казался ему не опасным. Пока еще Остерман производил впечатление ревностного служаки, без которого трудно обойтись, всезнающего и трудолюбивого, того самого «немца», на которого со времени Петра I стали смотреть как на человека, который «все умеит».

И у Меншикова родился план: прибрать к рукам юного царя, женив его на своей дочери Марии. Меншиков устраняет Анну Петровну, вынужденную вместе с мужем уехать в Голштинию. Но в борьбе за власть «светлейший» просчитался. Когда-то он был фактически лидером или уже во всяком случае наиболее влиятельным и могущественным членом группировки неродовитых вельмож. В погоне за властью он лишился поддержки таких, как Толстой; других не стало; отошел от дел и вскоре скончался Апраксин. Изменился состав Верховного тайного совета. При помощи Меншикова в его состав вошел Алексей Григорьевич Долгорукий, за спиной которого стояла многочисленная фамилия Долгоруких, людей богатых, влиятельных, знатных, деятельных и властолюбивых. Дмитрий Михайлович Голицын, стоявший головой выше Долгорукого, тем не менее опирался на него. На их сторону перешли Остерман и Головкин. Меншиков оставался в опасном одиночестве.

Зная это, он форсировал события. На гвардию Меншиков уже не мог положиться. Гвардия отражала настроения дворянства, а оно было против «верховников» даже в том случае, если им, «верховником», выступал такой в свое время близкий дворянству и гвардии человек, как Меншиков. Пока еще гвардия не доросла до открытого противопоставления себя «верховникам», как это будет позднее, через три года, но сажать себе на шею Меншикова она не была расположена. Кроме того, у гвардии были и другие любимцы, в частности Михаил Михайлович Голицын. Был смысл поддерживать Меншикова в январе 1725 г., когда он и Екатерина, казалось бы, олицетворяли дело Петра I, милое сердцу гвардии, и были гарантами продолжения дела «полковника». Когда же стало ясно, к чему клонят «верховники», гвардейцы совершено справедливо не видели для себя особой разницы между Меншиковым и Голицыным. И Меншиков должен был рассчитывать на себя и только на себя. Достигнув высшей власти, он теперь стремился удержать ее, что в условиях нараставшей оппозиции было делом нелегким. Для этого надо было завоевать Петра.

И Меншиков начинает действовать. Прежде всего он поставил царя под неусыпный контроль, взяв на себя роль воспитателя, хотя формально главным воспитателем Петра числился Остерман. Для этого Меншиков перевез Петра с Адмиралтейской части, из Летнего дворца, где первое время жил Петр, в свой дом на Васильевском острове, который велено было называть Преображенским.

Здесь 25 мая было провозглашено обручение Петра с княжной Марией Александровной Меншиковой. Но расчет Меншикова не оправдался. Летом 1727 г. он тяжело заболел. Этим воспользовались его противники и соперники. Родовитая знать, Голицыны и Долгорукие, перешла в решительное наступление. Один из Долгоруких, молодой князь Иван Алексеевич, вошел в доверие к Петру, заслужил его расположение организацией охотничьих развлечений, до которых тот был большой любитель, пирушек и игр; когда Меншиков выздоровел, то оказалось, что Петр его не слушает и не признает и не только не считает «отцом», как писал в своих письмах к Петру Меншиков, но врагом. Все попытки Меншикова примириться с Петром ни к чему не привели. «Я покажу, кто император: я или Меншиков», — заявил Петр. Проведя лето под Петербургом, Петр II в начале сентября вернулся в Петербург, но уже не в дом Меншикова, а в Летний дворец, куда были привезены и его вещи, до той поры находившиеся в доме Меншикова на Васильевском острове.

6 сентября Петр II объявил указ Верховному тайному совету, подчеркнув свое единодержавие. 7 сентября он «непочтительно» встретил свою «невесту» Меншикову, а на следующий день утром гвардии майор Семен Салтыков арестовал Меншикова. Карьера «светлейшего» кончилась. Ораниенбург (Раненбург) — дальнее имение, а затем заброшенный в глубь сибирской тайги Березов — последние этапы жизненного пути некогда всесильного Меншикова. Здесь, в Березовке, Меншиков и умер в 1729 г.

При Петре II продолжалась ломка петровской государственной системы, и основные «деяния» Верховного тайного совета, направленные на ликвидацию созданного Петром I, были совершены именно в царствование императора Петра II, в 1727–1730 гг.

Прежде всего следует коснуться экономической политики Верховного тайного совета. Превращение России в морскую державу в результате победоносного окончания Северной войны, присоединение Прибалтики, создание Петербурга с его портом — все это имело очень большое значение для развития внешней торговли России. Покровительствуя торговле и купечеству, Петр I одновременно регламентировал и направлял деятельность купечества, насаждая промышленность, привлекая в нее купеческий капитал льготами и понуждая силой. Петр широко развертывал систему меркантилизма, покровительствуя вывозу промышленных изделий. Стремясь создать в России «сразу торговлю и промышленность», он мечтал о том, чтобы «не покупать мундиру заморского». С этой целью Петр I привлекал к промышленной деятельности купцов. Зная косность русского купечества, он вынужден был прибегать не только к поощрительным, но и к принудительным мерам: «буде волею не похотят, хотя в неволю». «Хотя что добро и надобно, а новое дело, — писал он, — то наши люди без принуждения не сделают».

И петровская торгово-промышленная политика дала весьма положительные результаты. Подводя итоги своей деятельности в этом направлении, Петр говорил: «Не все ль неволей сделано, а уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел».

Верховный тайный совет произвел изменения в торговой и промышленной политике. «Верховники» не стремились к расширению самостоятельной внешней торговли России, не смогли и не собирались отстаивать интересы русской торговли, на которые покушалась Англия, ликвидировали консульства и торговые агентства в Испании и Франции, с которыми Петр стремился, и не без успеха, завязать торговые сношения. Идя навстречу голландским купцам, Верховный тайный совет разрешил им ездить для торговли «во все порты Российского государства, також к городу Архангельскому, куды похотят».

При этом интересно отметить, что в мае 1726 г. Екатерина заступилась за «парадиз» своего супруга, потребовав, чтобы точно было установлено, какие товары пойдут в Петербург, а какие в Архангельск; она не хотела, «чтобы все купечество снова обратилось к одному городу Архангельскому, а здешнее остановилось».