Первый ее визит был в адресное бюро, она хотела узнать, где прописался муж и прописался ли он вообще. В бюро сообщили, что господин Рудольф Всетаки проживает… в их общей квартире. В той самой, из которой он вывез мебель и уехал. Значит, господин Всетаки ушел, так сказать, в подполье или вовсе уехал из города. Тогда Ирма пошла искать мадам Полли, через которую можно было наладить переписку. Она легко нашла ее квартиру и прочла на дощечке двери: «Мадам Полли, косметика — врачевание ради красоты». Ирма позвонила. Открыть дверь вышла высокая дама с русыми локонами, стройная, с подчеркнуто сильными плечами и с узкими бедрами. Ирма узнала в ней ту «сестру», которая помогла Рудольфу нанять ее, Ирму, служанкой и после этого бесследно исчезла.

— Мы, видимо, знаем друг друга, — сказала дама, и глаза ее почему-то как бы стали влажными. — Госпожа Всетаки, если я не ошибаюсь?

— Я пришла узнать о своем муже, — сказала Ирма, чувствуя, что губы ее вот-вот задрожат.

— Я знаю, дорогая госпожа, я знаю все, — ответила дама, — но ваш муж не живет здесь.

— А вы не можете сказать, где он сейчас? — спросила Ирма. — В городе ли он вообще или, может быть, куда-нибудь уехал?

— Насколько я знаю, он пока что в городе, — сказала дама.

— Как бы мне встретиться с ним? — беспомощно произнесла Ирма, обращаясь вроде бы и к себе, и к даме.

— Этого я не знаю, не знаю, что и сказать, — ответила дама. — Могу ли я, дорогая госпожа, спросить у вас, зачем вам снова встречаться с ним?

— Если бы я знала это сама… — ответила Ирма, и губы ее дрогнули, а глаза она то ли стыдливо, то ли пугливо отвела в сторону.

— Дорогая госпожа, не хотите ли вы присесть на минутку? — сказала дама, касаясь руки Ирмы. — Заходите, поговорим немножко, станет легче на сердце. Я прекрасно понимаю вас, сама пережила нечто подобное. Это так ужасно!

Они прошли в комнату, и тут Ирма огляделась, расширив глаза: ее окружали здесь знакомые вещи — вещи, среди которых она жила и была счастлива более полугода. Ее взгляд непонимающе блуждал — от вещей к даме, стоявшей, казалось, со стыдливой улыбкой перед нею.

— Вы удивляетесь, да? — сказала дама.

— Я не могу уже ничему удивляться, — ответила Ирма, — правильней всего было бы уйти. — Но вместо того чтобы уйти, она бессильно присела на ближайший стул.

— Дорогая госпожа, — сердечно сказала дама, Ирма почувствовала, что именно сердечно, — я прошу вас остаться на минутку, так хочется с вами поговорить. Ведь я частично виновата в нынешнем вашем положении. Я была тою, что тогда помогла нанять вас, так сказать, обмануть вас, и ваш муж говорил со мною о своем намерении жениться на вас раньше, чем с кем бы то ни было. Именно так было, дорогая госпожа, сколько бы вы ни удивлялись. Но, конечно, о том, что это все так кончится, не знали ни я, ни он. Но в вашем муже я все же не ошиблась, обманулась только в вас: считала, что вы жизнерадостная…

— Я и есть жизнерадостная, — перебила Ирма.

— Ни одна жизнерадостная дама в наше время не будет любить только своего мужа спустя полгода после женитьбы, а вот вы, если верить вашему мужу… — сказала мадам Полли.

— Это единственная вещь, в чем ему можно верить, — сказала Ирма.

— О, ему можно верить и во многом другом, — объяснила мадам Полли. — И вы бы могли верить, тогда вам, пожалуй, было бы легче. Но вы не верите, хотя и любили, в том и вся беда для вас и вашего мужа.

— Я ничего не понимаю, — беспомощно произнесла Ирма.

— А вы в самом деле не обратили еще внимания, что ваш муж не может любить ни одну женщину больше двух недель? И вы в действительности не можете ему поверить, когда он сам говорит вам это? — спросила дама с нескрываемым удивлением. — Только в вас он был влюблен целых два месяца, к тому же так сильно, что не замечал других женщин. Это было форменное чудо, что с ним произошло такое. А вы надеетесь еще и спустя шесть месяцев, как будто ваш муж способен превзойти чудо.

— Я считаю, что это могло быть и спустя шесть лет, — сказала Ирма.

— Как же вы хотите жить со своим мужем, если так считаете? — спросила мадам Полли. — Ведь вполне естественно, что вам придется разойтись с ним. Какая это жизнь, если один любит два месяца, а другая готова хоть шесть лет. К тому же вы совершаете еще одну большую ошибку.

— Хожу с ним вместе, так что на моих же глазах…

— Дорогая госпожа, это не имеет никакого значения, — сказала дама. — Но вы хотели от него ребенка, хотели не раз.

— А разве мой муж не любит детей? — почти испуганно спросила Ирма.

— Не велика беда, если бы он и не любил, — объяснила дама, — но он и не может их иметь. Понимаете, сударыня, он вообще не способен, так что в смысле детей вы словно и не были замужем.

— О господи! — воскликнула Ирма. — Почему же он не сказал мне, я никогда бы не напоминала ему о ребенке.

— А о других женщинах вы тоже ему не напоминали бы? — спросила мадам Полли; Ирма не нашлась, что ответить, и мадам Полли продолжала: — Поймите же наконец положение вашего мужа: ребенка вам дать он не способен и обойтись без других женщин тоже не может. Вы же, естественно, хотите ребенка и вообще не понимаете, как у него могут быть женщины, кроме вас. Был бы он совсем, совсем испорченным мужчиной…

— Такой он и есть, как он сам твердит, — сказала Ирма.

— Дорогая госпожа, вы уже более полугода как замужем, а все еще верите тому, что говорят мужчины. Мужчины говорят лишь для того, чтобы казаться интересными или обводить нас, женщин, вокруг пальца. И — что главное — мы знаем о мужчине лишь что-то, не самого мужчину. Ваш муж смиренный и богобоязненный человек, только вот слабохарактерный, потому и ошибается. Он считает, что у него нет тяжких грехов, кроме того, что он в браке с вами, и для меня у него нет горшего упрека, чем тот, что я это замужество, так сказать, подготовила и уладила. Он никогда не простит себе, что так обманул вас. И поскольку он в то же время знает, что будет обманывать и впредь, единственный выход у него — разойтись с вами, так как он боится вас испортить…

— Этого он не боится, тут вы ошибаетесь, — вставила Ирма, — Он предпочел бы испортить меня, чтобы мы подходили друг другу.

Мадам Полли рассмеялась от всего сердца и сказала:

— Вы имеете в виду, пожалуй, того молодого человека, с которым вы ходили в кино упражняться в английском языке?

— Откуда вы это знаете? — удивленно спросила Ирма, чувствуя, как к лицу ее приливает кровь.

— От вашего мужа, а то от кого же? — ответила мадам Полли. — А знаете ли вы, как он тогда дрожал за вашу душу? Как ходил за вами по пятам? И как все закончилось тогда с этим молодым человеком? Вы вполне уверены, что ваш муж не приложил руку к тому, чтобы все улеглось? Эх, дорогая, если бы вы знали, как он страдал из-за вас! Он сам объясняет это любовью, а я — богобоязненностью. До сих пор он общался с совсем другими женщинами, так что вы казались ему каким-то драгоценным камнем, редкой и хрупкой вазой, которую он легко может по оплошности разбить, и поэтому душа его никак не успокоится, пока он не освободится от вас.

— Я ничего не понимаю в этом, — сказала Ирма.

— А что тут понимать? — сказала мадам Полли. — Вы любите, и ничто не делает женщину такою хрупкой, как любовь. К тому же ваш муж так разочаровался.

— Во мне? — спросила Ирма.

— В вас или в себе самом, кто как понимает. Он надеялся, как надеются многие мужчины, — потому что они совсем как дети, — надеялся, что любовь чистой, неискушенной девушки… или, вернее, — влюбившись в такую девушку, он изменится и бросит тот образ жизни, который ни другие, ни даже он сам не считают приличным. В последнее время это стало для него мечтой, особенно когда он выпивал. Мне он часто повторял: «Дорогая Мадлен, если ты меня в самом деле любишь, сделай меня хорошим и кротким». Понимаете? Я должна была сделать его хорошим и кротким с помощью каких-то других женщин, потому что сама я на это не годилась. Вот я и выбрала вас. Но, как вы видели, как бы ваш муж ни был хорош и кроток, привычки у него остались прежние, то ли потому, что вы не смогли изменить его, то ли потому, что его вообще невозможно изменить, кто знает? Я предостерегала его, говоря, что он играет с огнем, но он не слушал. Один его друг сказал ему: «Дорогой Рууди, бог не создал еще такой красивой девушки, чтобы подобный тебе богобоязненный и греховный мужчина не стал рядом с нею желать легкомысленных женщин, потому что богобоязненный человек любит грех больше, чем возвышенную любовь самой распрекрасной девушки». Но ничто не помогало. Все остальное вы знаете сами. И теперь он пытается положить этому конец, как видите, опять не без моей помощи.