Машинисты собрались на строительной площадке. Обсуждали, прикидывали, что делать. Весо Русев, ответственный за механизмы, внимательно слушал. Выход был только один, но выполнить это было нелегко.

— Товарищи, иначе нельзя. Один из вас, кто посмелей да помоложе, должен забраться наверх, к самым проводам, и там отцепить провода от крепильных тросов. Ну, кто согласен?

Рабочие молчали, жались, вглядываясь в вышину, где в опаловой мгле терялись очертания троса. Высота — сто метров, а от одного ската котлована до другого больше двухсот. И ветер набрасывается с такой силой, вонзает тысячи ледяных игл. Внизу и то невозможно долго находиться, а каково-то там наверху висеть на тросе?

Светлые глаза парторга потемнели. Неужели нельзя найти другой способ? Как же подвергать людей такой опасности? Нужно еще подумать.

— Можно, — предложил Весо, — перерезать провода — минутное дело. Но тогда нужно будет привозить новые из-за границы, а это означает остановку кабель-крана более чем на месяц.

— Только этого еще нам недоставало! — сердился главный инженер. — Оборвем одно звено, распадется вся цепь. Нечем будет подавать бетон и другие материалы. Поглядите, как все приуныли без работы. Представляете себе, что такое остановить строительство плотины на целый месяц?

Машинист спустился из кабины кабель-крана. Он попытался привести в движение блок, чтобы хоть спустить трос. Но блок не действовал.

— Если у нас нет нужного человека, то надо вызвать с другого объекта, — предложил главный инженер. — Или попросим прислать нам специалиста с прокатной базы.

Многие с облегчением вздохнули. Вот и решение проблемы. Но Младен Зарев стал возражать. Это значит опять ждать дни и недели. У них ведь уже есть опыт: прежде чем создали ремонтную мастерскую, из-за самой незначительной поломки их заставляли ждать месяцами. Божинов подошел к машинистам. В его голосе было тепло, но слова заставляли холодеть.

— Видите, товарищи, другого выхода нет. Нужно, чтоб кто-нибудь, кто полегче и половчее, поднялся и устранил аварию. Посмотрим, кто самый смелый.

— Я не берусь, мне не по силам, — отозвался рыжеватый парень с приплюснутым носом. — Сам признаюсь. Повиснуть на ветру на стометровой высоте! Мороз по коже подирает!

— Я бы поднялся, — послышался низкий неуверенный голос, — но я ничего не понимаю в этом деле. Если мне объяснят…

Глаза Дурхана горели, как в ту ночь, когда перекрывали реку.

— О тебе не может быть речи, Дурхан, — сразу сказал парторг.

— Парторг прав. Тут нужен знающий человек, — сказал пожилой машинист.

— У меня жена и трое детей, — отозвался другой и так надвинул кепку, что закрыл лицо, потом протиснулся сквозь толпу и исчез.

«И правда, ведь так страшно», — думала Таня, не сводя глаз со стальных тросов. С сильно бьющимся сердцем слушала она этот разговор. Ах, если бы она что-нибудь понимала! Вот случай показать, что и она беспокоится за стройку. Но не по силам ей это дело. Правда, если нужно, силы найдутся. Обычно она так боялась подниматься на стрелу, а сегодня и не почувствовала, как оказалась наверху. Но здесь нужен более умелый и опытный человек. Все-таки это сугубо мужское дело.

Невольно она подумала о Киро. Он бы решился? Что бы ни случилось, он всегда впереди. Когда ломалась машина и не было Ивана, звали Киро. Он не знает еще о случившемся, оттого его, наверное, и нет.

Это даже лучше. Хоть бы и не приходил. Пусть на этот раз обойдутся без него.

А он уже бежал. Запыхавшись, пробивался сквозь толпу, на ходу расспрашивая об аварии.

Киро оказался рядом с Таней, но не заметил ее. Она смотрела на его густые заиндевевшие и немного топорщившиеся брови, на слегка выдающиеся скулы, на морщинки в углах губ — морщинки, говорившие об упорстве. Прядь кудрявых волос падала ему на лоб. Разве впервые она видит, как красив Киро? Почему она не сводит с него глаз? Почему ему нужно было прийти именно сейчас? На днях машинисты кабель-крана получили переходящее знамя. Киро, помощник машиниста, прикрепил знамя к блоку. Когда ковш с бетоном поднимался наверх, знамя гордо развевалось над строительством и было видно издалека. А сейчас оно бьется на безжизненно повисшем блоке.

Младен Зарев говорил с Иваном и парторгом. Киро стоял рядом и внимательно прислушивался к разговору. Он не вмешивался, но его мысли можно было прочесть по выражению лица. Только бы они согласились! Таня скажет ему, чтоб он не подымался. Этого нельзя допустить. Девушка взглянула в его синие ясные глаза и опустила голову. Как могла она переносить нахальный, грязный взгляд Сиджимкова? И как могла воображать, что она выше Киро?

Люди, чтобы согреться, шли на бетонный завод, в контору, потом опять возвращались. На большинстве участков не работали, но и не уходили.

Инженер Тошков узнал об аварии во время обеда. Он кончил обедать и легкой пружинящей походкой отправился к месту происшествия.

— Неприятное дело. Да. Это значит, что инженер Весо Русев не следил за работой и допустил поломку такого важного и нужного механизма. А машинисты? Они что, спали в это время? Вот в чем дело. Да?

— Дело совсем не в этом, товарищ Тошков, — прервал его парторг. Голос его был почти груб. — Сейчас важнее найти человека, который поднялся бы наверх и устранил аварию. Да!

Тошков пожал плечами. Он поправил меховой воротник зимнего пальто и хотел отвечать. Неожиданно послышался тихий голос Киро:

— Я поднимусь.

Наступило молчание.

— А не отложить ли до завтра? — предложил кто-то. — Может, потеплеет.

— А может, еще больше похолодает, — Киро говорил все так же тихо. — Стоит вся стройка. Бетон замерзнет в ковше и в бетономешалке. Нам его потом не вынуть. Зачем откладывать? И завтра опять же кому-нибудь придется подниматься.

Строительная площадка мгновенно наполнилась людьми. Слышались вопросы: «Кто это Киро? Какой Киро?» Один рабочий подал парню рукавицы. Другой снял ушанку и надел на него вместо темно-синей кепки. Киро смущенно и растерянно улыбался. Оправдает ли он их доверие? Потом еще раз взглянул на помрачневшее небо, вспомнил мать, которая все еще оплакивала двух братьев, погибших на войне. Они отдали родине жизнь, так неужели он отступит сейчас?

Киро обвязался монтажным поясом, сел на блок и улыбнулся:

— Поднимайте!

— Рейку, дайте ему рейку, чтобы было чем поправить тросы! — крикнул кто-то.

— Ну и стужа! Должно быть, градусов двенадцать холода!

— Не так уж холодно, да ветер очень сильный.

— Так и щиплет, проклятый. Пошли погреемся.

Киро не слышал этих разговоров и уже не думал об опасности. Его тревожило другое: сможет ли он устранить аварию? Тросы зашевелились, закачались, и блок начал медленно подниматься вместе со своим живым грузом.

Оказавшись в воздухе, раскачиваемый во все стороны, Киро почувствовал страх. Он смотрел на медленно удалявшуюся землю, и ему хотелось спрыгнуть, вернуться на нее. На секунду перед ним мелькнула Таня: маленькая беспомощная девушка махала рукой, и ему показалось даже, что она что-то кричит. Но он не расслышал. Только заметил красный платочек и огромные испуганные глаза.

А блок поднимался все выше и выше.

Никто из собравшихся не шелохнулся. Подходили еще люди, останавливались, тоже смотрели вверх.

— На рожон лезет этот мальчишка, — словно про себя сказал рослый рабочий. — А молодец! Эх, только бы справился, ведь нешуточное дело. Только бы выдержал!

— Не надо было ему позволять. Я еще раньше говорил, — отозвался пожилой рабочий.

— А по-твоему как? Остановить стройку?

— Вот если бы мороза не было…

— Да, если бы… Вчера была весна, сегодня зима.

На листе железа развели огонь и грелись возле него. Машинисты собрались у кабины — оттуда лучше видно и можно будет по первому же знаку привести в действие мотор. Они стояли понурившись, чувствовали себя виноватыми: Киро не побоялся подняться, а они, более опытные, испугались.

— Таня, — крикнул технорук, — сбегай на второй кран, пусть остановят работу.