Вот уже год, как они живут врозь. Он может теперь легко обойтись и без нее. Прежде она чувствовала, что необходима ему. Он тянулся к ней не только из-за внимания, которым она его окружала, но и для того, чтобы поделиться с ней каждой мыслью, каждой находкой. И раньше им приходилось расставаться, но он часто звонил ей, писал, спешил поскорее вернуться. Сейчас он сравнительно недалеко от Софии, но проходят недели, а они не видятся, не знают ничего друг о друге. Между ними выросла какая-то невидимая стена. И чем больше проходит времени, тем она делается выше. Вот и сейчас ее заперли, как птицу в клетке. Неужели и тут она будет в стороне от жизни? Разве Дора виновата, что она такая неловкая и необщительная?

Что удерживает Траяна на водохранилище? Только ли работа? Может быть, причиной этому молодая женщина с красивыми, ласковыми глазами — Светла?

Дора подумала так и даже покраснела от смущения, словно Светла, как раз вошедшая в комнату, могла подслушать ее мысли.

— Только что дозвонилась, — говорила Светла запыхавшись. — В Буковице произошла авария: вода прорвалась. Установили насосы, чтобы откачивать. Но ваш муж приедет, как только положение улучшится. Он очень предан своему делу. Его любят молодые инженеры. Только вчера вечером Мирко и инженер Зарев восхищались им.

Дора ничего не могла понять из того, что наспех рассказывала Светла, накрывая на стол.

— Вы так и не пили чаю? Потом поужинаем вместе, а сейчас я должна вас чем-нибудь угостить. Ах, да! И как до сих пор не пришло мне в голову! Сегодня Мирко принес вишневку. Хочет выпить: ведь опалубщики перевыполнили месячный план. Наши мужчины здесь совершенно посходили с ума. В день моего рождения, в годовщину свадьбы муж не догадался гостей позвать, а в честь перевыполнения плана готов устроить банкет! Знаете, от опалубщиков очень многое зависит. Если опалубка не закончена, значит, не готова площадка для укладки бетона. Все это связано одно с другим.

Дора совсем растерялась: авария, опалубка… О какой площадке идет речь?

— Вы техник?

— Техник? — весело засмеялась Светла. — Совсем наоборот: я окончила филологический и сейчас работаю в библиотеке. Все-таки это связано с филологией. Целый день я среди книг, среди людей. Все идут ко мне. Просто удивительно, как здесь люди растут. Ведь я наблюдаю за ними все время, беседую с ними, слежу, какие книги начинают их интересовать. Это просто захватывающее дело. Я живу вместе со стройкой, с ее людьми. Потому и говорю их языком. И вы узнаете эти вещи. Ведь мы здесь все об одном говорим и думаем. Мужчины вообще ничего другого и знать не хотят. Даже когда в Софии бываем. Однажды вечером выходим из оперы — несколько человек с водохранилища были — и вместо того, чтобы говорить об артистах, о музыке или о публике, опять начали о строительстве. А ведь мой муж хорошо играет на скрипке. И литературой интересуется. Иногда мы устраиваем небольшие концерты. Но они так увлечены стройкой, что даже ссорятся иногда. Едва их помиришь. И из-за чего, думаете? Какой метод лучше. Недавно три дня не разговаривали. Сами увидите и привыкнете.

— А вы легко привыкли? — Дора с уважением глядела на эту женщину намного моложе себя.

— Легко ли привыкла? — удивленно повторила Светла. — Мы сюда приехали одними из первых. Только вот те дома были выстроены. Не было ни столовой, ни пекарни, ни бани, ни магазина. За продуктами ходили за пять километров, в село — его теперь затопят. А сейчас здесь чудесно. Все можно купить. Да и в удобствах ли дело? Посмотрите в окно. Вы видите вход в туннель, свод? Оттуда начнут. И все это будет затоплено. Озеро подойдет прямо к нашему дому. Вы представляете, как будет красиво? Когда спускается туман, я воображаю, каким будет озеро. Не могу даже описать вам, что это за красота! А вдали видите снежные вершины?.. Конечно, и вы быстро привыкнете.

— Я тоже так думаю, — улыбнулась Дора. — Только вам придется составить для меня словарик всех этих слов: «опалубка», «кабель-кран» и так далее.

Светла достала из ящика стола расческу, провела ею по черным кудрям. Потом подошла к репродуктору.

— Я и не догадалась включить радио, чтоб вам не было скучно. Скоро будут передавать выступление нашей самодеятельности. Таня — девушка, которую вы встретили, — будет декламировать. Она талантливая девушка… А теперь мне опять нужно идти…

На пороге Светла остановилась. Радиоузел передавал результаты соревнования двух бригад бетонщиков.

— Ого! Вы слышали? Уложили сто сорок ковшей бетона за смену! Это рекордная цифра. Опять Момчил победил. Молодцы ребята!

Лицо молодой женщины осветилось блеском бархатных глаз и улыбкой, но в голосе ее послышалась грусть, когда она прибавила:

— Если б тут был Мартинчо, сынишка наш, вот бы обрадовался! Он очень любит Момчила, тот такой сильный. На этих днях я жду сынишку назад: он гостит у моей матери.

В окно постучали.

— Иду, Цветка, иду, — крикнула Светла.

Дора опять осталась одна. Из репродуктора лилась музыка Шопена. Дора опустилась на тахту, прислонилась головой к стене, закрыла глаза. Как разнообразна жизнь! Только что говорили об ударниках, о соревновании, о процентах, а теперь — романтика: грустный ноктюрн, скорее не грустный, а лиричный, полный нежности и томления, повторяющаяся мелодия и бурные аккорды в конце. И эти аккорды будили в ней смутные чувства: печаль, ревность. Да, ревность к молодой, красивой женщине, которая так приветливо встретила ее, к Тане, к Ольге, ко всем «новым» женщинам.

Отдавая всю свою нежность и заботы Траяну, она никогда не думала о себе, о своих личных радостях, о своих успехах. Она жила для него, все делала для него. Словно у нее не было собственной воли, личности, способностей. Она была только его тенью. Разве он меньше любил бы ее, если бы у нее было свое дело, свои желания и успехи? Нет. Ничуть. Напротив. Она теперь понимала, что хотел сказать Траян своей фразой: «Женщина, которая работает, гораздо интереснее». Она не могла забыть этих слов. Ведь вот Светла. Не утратила же она женственности и, верно, не меньше любит мужа и заботится о нем. Ей вспомнилась и Ольга. Работа не мешала девушке заботиться о своей внешности, быть элегантной. А сколько в ней свежести! Жизнь так и бьет ключом. Горный поток, чьим журчанием так и манит насладиться.

Музыка кончилась. Начались выступления участников самодеятельности. Какой-то парень то и дело заикался, и Дора встала было, чтобы выключить радио. Но парень уже кончил, объявили следующий номер, и Дора услышала знакомый девичий голос. Таня!.. Она начала тихо, едва слышным шепотом: «Мама, Фернандес убит…» Постепенно голос ее креп, делался глубже, сердечнее. Словно она была здесь, в комнате. Доре казалось, что она видит девушку.

Голос умолк, а Дора все еще стояла выпрямившись Одна строфа произвела на нее особое впечатление:

Дора тоже спрашивала себя: почему здесь, на водохранилище, работают с таким напряжением и усердием? Неужели только ради хлеба? Нет, верно, есть что-то другое, что Траян часто пытался ей растолковать. Каждое слово, сказанное им в последнее время, приобретало для нее особое значение. «Бетонщик, который укладывает бетон в фундамент небольшого дома, считает эту работу своим ремеслом, но, когда он приходит на большую стройку, особенно на водохранилище, ремесло превращается для него в призвание: он начинает сознавать, что это не обычная стройка, а созидание, преображающее всю жизнь страны. Он так сроднится со стройкой, что она становится для него целью жизни. Трудности его не страшат. Напротив, он гордится, что участвует в преодолении этих трудностей…»

Дора подошла к зеркалу, пригладила волосы, слегка подкрасила губы и вышла.

На улице она опять почувствовала себя неловко. Ей казалось, что все смотрят на нее, что она смешна в своем весеннем пальто. Только она одна разоделась и ничем не занята. Рабочие несли деревянную раму. Она отскочила в сторону, чтобы дать им дорогу. Грузовик, надсадно воя, пытался опрокинуть назад свой неуклюжий кузов. Девушки несли железные прутья. Дора отходила все дальше и дальше в сторону. Наконец ей удалось перейти дорогу.