— Тогда зачем же вы приехали?

— Как зачем? Есть-пить нужно. Сколько времени продержали меня без работы! А почему, спрашивается? Сотрудничал, видите ли, с немцами. Надо сейчас где-то приютиться хоть на время, пока найду что-нибудь более подходящее. И потом все-таки марка: работал на строительстве. Простят тогда кое-какие грехи. А то много их у меня находят «товарищи». По их мнению, не привык я подчиняться дисциплине, работать по графику, по плану, да еще в коллективе. Припомнили и ту стройку, где мы вместе с тобой работали.

Младен грустно улыбнулся. «Работали вместе». Он помнил инженера Бенчева со студенческих лет, когда во время каникул подрабатывал на стройке. Инженер Бенчев хорошо относился к Младену. Видимо, на него произвело впечатление, что Младен рабочий, а учится в политехническом. Но особенно запомнился ему Бенчев по стычкам, которое частенько у них происходили. И все из-за того, что Младен, замечая непорядки, не хотел молчать.

— Опять по бетону работаете? — спросил Младен.

— Я здесь на испытательной станции. Какой уж тут бетон! Нет его совсем. А он престо необходим. На первое время по крайней мере триста-четыреста кубометров, а позднее, может, и все девятьсот в день. А если дело пойдет такими темпами, как сейчас, то и через двадцать лет им ничего не построить. Нет опыта, нет знаний, нет квалифицированных рабочих, нет средств, нет механизмов. Как строить? С пустой головой, одними голыми руками? Никакой организации. Хаос! Приходят рабочие, поковыряют с месяц землю — и поминай как звали. Страшная текучка. В туннеле — и того хуже. Да что тут говорить, сам увидишь. Если бы все делалось так легко, как у них на словах получается, не пришлось бы несколько лет назад, когда попытались начать строительство меньших — заметь, значительно меньших — размеров, приглашать на работу итальянцев и немцев.

Младен слушал с изумлением: человек, обладающий таким опытом и знаниями, держится в стороне и еще критикует, вместо того чтобы всеми силами помогать строительству.

— Я не согласен с вами, товарищ инженер. Ведь это наша забота — ваша, моя, всех тех, кому выпало счастье участвовать в строительстве.

Инженер оборвал его:

— По-газетному говоришь, молодой человек. А деле легко не делается. Вот поработаешь тут несколько недель — другое запоешь. Мало того, что в строительстве неразбериха, так еще и словом перекинуться после работы не с кем. Ты в бридж играешь? Нет? Жалко. Но ты все равно ко мне заходи. У меня всегда найдется неплохая ракия. Пойдем, кстати, и сейчас. Посмотришь, как я устроился…

Комната показалась Младену очень уютной. Тахта из двух матрацев покрыта новыми одеялами. На столе с ковровой скатертью — эмалированный чайник. На полочке выстроились в ряд рюмки и стаканы разных размеров.

Инженер Бенчев поставил на стол две рюмки и тарелку маслин.

— Вот и закуска.

Он сел на тахту, а Младену жестом указал на стул. Наполнил рюмки, приподнял свою:

— Будем здоровы!

— Вот вы говорите: нет опыта, — Младен отпил глоток и снова вернулся к спору. — А откуда ему было взяться, если еще несколько лет назад на самую простую работу приглашали инженеров из-за границы? Как же мы научимся, как научатся наши рабочие, если другие будут строить за нас? В этом и заключалась немецкая политика: заставить наш народ пасти скот и ковырять сохой землю — не больше.

— Погодите, юноша. Время терпит. Зачем же сразу замахиваться на такое большое дело?

— Собака и та учится плавать там, где глубоко.

— А не умея плавать, можно и утонуть. Впрочем, не буду разуверять, поживешь — увидишь.

— У нас достаточно опытных инженеров. Можно и советских специалистов пригласить.

Бенчев снисходительно усмехнулся, привстал и похлопал Младена по плечу:

— Эх, молодо-зелено. Тут денежки нужны, понимаешь? Не разоряться же государству из-за одного водохранилища. Такие сооружения, дорогой мой, в маленьких странах можно строить только на иностранные капиталы.

— А я думаю, что именно сейчас мы на верном пути. От этого строительства будет польза всему народу, а не как раньше — только кучке капиталистов и акционеров.

— Ох, да уж не стал ли ты коммунистом? Знаю я тебя, и раньше ты был не как все. А теперь?

— А теперь я горжусь, что мне доверили такую работу.

— Довольно, довольно! Опять заговорил по-газетному. Выпей-ка лучше ракии. Между прочим, здесь, в магазине купил. С неделю как открылся, все-таки можно кое-что купить. А до последнего времени не было ни пекарни, ни приличной столовой.

Младен маленькими глотками пил ракию. Как же можно так работать — без веры, без энтузиазма?

Инженер Бенчев продолжал рассказывать о Германии, где он учился, потом опять заговорил о строительстве. Раз нет машин, надо подождать. А то, что делается сейчас, только напрасные потуги, совсем как в басне про вола и лягушку.

Младен понял, что возражать этому человеку бесполезно. Уперся — не переубедишь его. Что ж, горбатого могила исправит. И все же возмущение его было слишком сильным, чтобы он мог промолчать.

— Может быть, вы и правы, у вас большой опыт, вы путешествовали, многое видели.

Собеседник улыбнулся, решив, что склонил его на свою сторону, и протянул руку, чтобы долить рюмку Младена.

— Нет, благодарю вас, больше не буду. Так вот, я и говорю: может быть, вы правы. Но то, как вы себя держите — позвольте мне быть откровенным… Да это!..

Младен замолчал. Поколебался, стоит ли продолжать. Бенчев смутился. Но тут же овладел собой и снова снисходительно усмехнулся:

— Ну, что ж ты, договаривай.

— Да это просто саботаж.

— Ну-ну, не горячись. Кому я мешаю? Добросовестно выполняю свои обязанности. Правда, не стараюсь сверх меры, но никто и не может меня к этому принудить. Разве кто-нибудь из вас, молодых, лучше меня справится с работой в лаборатории?

— Не только в том дело, что знаешь и что можешь. Не прошло и дня, как я здесь, а со всех сторон слышу такие прогнозы и предупреждения, что тоже вот-вот начну колебаться.

Младен встал и принялся расхаживать по комнате.

— Продолжай, продолжай! — сказал Бенчев с притворным спокойствием и налил себе ракии.

— На вашем месте я бы так заявил: товарищи, эта стройка неосуществима. Освободите меня, я не могу нести ответственность за неминуемый провал. Не расхищайте народные деньги. Верните страну ко временам идиллических пастушков!

Бенчев больше не улыбался.

— Какое мне дело до того, что ваши сломают тут себе шею! — яростно выкрикнул он. — Пусть сломают! Чем скорее, тем лучше. Я не несу никакой ответственности. Не я разрабатывал проект, не я возглавляю строительство. Что я тут? Десятая спица в колеснице. Пусть лучше призадумаются те, кто сидит в управлении. Если бы даже у меня хватило смелости высказать им все это в лицо, ты думаешь, меня послушают? Назовут, как и ты, саботажником. Что я, сумасшедший, чтоб лезть на рожон?

Кровь ударила Младену в голову. Сейчас он почувствовал, что заговорит слишком гневно и вызывающе.

— Тогда, значит, вы настоящий враг.

При слове «враг» лицо Бенчева исказилось страхом, и он спросил, не скрывая беспокойства:

— Ты в партии? Я тут разболтался, доверился тебе. Вот к чему приводит откровенность. Вместо того чтобы прислушаться к моим доводам, задуматься над ними, оценить их, ты начинаешь кричать, обвинять. Нет, я не враг и не саботажник. Только я не ослеплен, как все вы, и вижу вещи в их истинном свете. А то, что мне поручили, выполняю честно, насколько хватает умения.

— В этом я не сомневаюсь, — озадаченно ответил Младен, — но почему бы вам не быть честным до конца?

— Я тебе сказал, почему. А ты всегда честен до конца? — инженер взглянул на Зарева в упор.

— Вероятно, нет, — искренне ответил юноша, — но никогда я не смог бы стать сознательным вредителем.

Младен направился к двери.

— Вы забыли куртку, молодой человек. — Бенчев в любых обстоятельствах умел быстро восстанавливать присутствие духа.