— Самое смешное, сестричка, что напугать мне удалось только нашу великую актрису, то есть, тебя! Остальные совершенно спокойно отреагировали на "Отелло по-бразильски". Стареешь! Стала проводить слишком чёткую грань между театром и жизнью.

— Нат, радуйся, что я — ещё молодая и вовремя тебя узнала, — сказала Омела, покачав пистолетом.

Все рассмеялись, Натал — громче всех.

— Ого, детка! У тебя папина реакция! — он покосился на Гиацинта. Тот скромно кивнул:

— Тебе действительно повезло, старик. Ведь глаз у неё тоже папин, не промахнулась бы.

— Ха! С трех футов и слепой бы не промахнулся, а уж наша принцесса тем более! — хмыкнул Натал, расстегивая куртку. — Стрелять-то её учил не ты, а я.

— Тем хуже для тебя, — мрачно процедила Амариллис, накладывая брату салат из кальмаров — его любимый. Он бросил маскировку и куртку на свободный стул, оставшись в красной рубашке.

— А ты вообще молчи, герцогиня! — заявил Нат, садясь рядом. — Надо же! С первого взгляда не узнать родного брата. Виола, скажи, это свинство? — обратился он к хозяйке дома.

— Свинство, дорогой, это то, что ты до сих пор не поздравил именинницу, — нежно ответила она.

Натал удивился.

— Разве? Иди сюда, принцесса!

Омела обняла и расцеловала его.

— Я принимаю в качестве подарка постановку "Отелло по-бразильски". Было жутко весело.

— Особенно мне, — Натал понимающе потрогал рукоятку пистолета. — Заряжен?

— Естественно, — пренебрежительно ответила Омелка, мол, кто же задает такие глупые вопросы!

— Закрой глаза, — потребовал Натал, и когда Омела послушалась, достал из кармана куртки плоский футляр змеиной кожи.

— Открывай.

Омела открыла сперва один глаз, потом оба, а когда открыла футляр, глаза её раскрылись ещё шире.

— О-ой! Это мне?

— Не мне же, — возмутился Натал. — Дай, одену.

Она села к нему на колено и откинула с шеи рыжий водопад волос. Нат защелкнул застежку, и принцесса гордо выпрямилась, показывая подарок. На её шее сверкало золотое круглое ожерелье из сплетенных друг с другом ушастых веточек омелы, с вкраплениями вставленных попарно крупных жемчужных ягод.

— Здорово! — восхитился Розанчик.

Остальные зачарованно смотрели на красавицу и её подарок.

Кроме Гиацинта. Он с легким недовольством нахмурил брови.

— Старик, слишком роскошная вещь. Ты не мог заказать поскромнее? Она теперь его вовек не снимет, и будет смущать всех бандитов в порту.

— Ничего ты не понимаешь, папочка! — Омела горячо обняла дарителя.

Натал поддержал девчонку:

— Тебе что, жалко золота для принцессы? У меня на плантациях знаешь сколько таких штучек может вырасти за год?

Омела двумя поцелуями засвидетельствовала свое одобрение. Зато возмутилась её конкурентка — Ирис.

— Дядя, а мне? Я тоже хочу подарок.

Натал снова потянулся к костюму "Отелло":

— А тебе — шляпа.

Огромная чёрная шляпа с расшитой зубами анаконды тульей, очень шла "маленькой принцессе" и вполне стоила в её глазах золотого ожерелья. Но, увы, в глазах старшей принцессы тоже.

— И я хочу шляпу! — Омела капризно надула губки, закрыв ожерелье руками, ясно показывая, что на обмен она не согласна.

— Старик, — обратился заокеанский гость к Гиацинту, — я вот давно хотел тебя спросить: как ты управляешься со всеми этими женщинами? — Он обвел широким жестом присутствующих дам. (Их было всего четверо, считая Ирис, но стоили они многих.)

Капитан пожал плечами:

— Сам удивляюсь. Наверное, с ними надо всегда иметь в запасе далеко не один подарок, зная их скромный аппетит.

— Ну что-о ж, — вздохнул Натал, отстраняя Омелу и достав у неё из-за пояса пистолет: — Закрой глаза, детка. Будем разбираться...

Вопреки явной угрозе принцесса послушно закрыла глаза и любопытно улыбаясь.

— Открывай, — услышала она через пару секунд. — Угадаешь, который твой?

Глаза Омелы удивленно пробежали по залу, ища объяснения чуда на лицах гостей. Она с интересом уставилась на Натала:

— А как это?

В его раскрытых ладонях лежало два абсолютно одинаковых пистолета с рукоятками старинной чеканки. Он усмехнулся.

— А вот так. Бери, для пары.

Омела удивленно разглядывала оружие со всех сторон. Наконец покачала головой:

— Не-ет. Этот — мой! На твоем, в завитушках остались крупинки табака. Меня не обманешь!

Натал выразил свое восхищение Омелке, и все присутствующие присоединились к нему.

— Чье же это такое знакомое влияние? — хмыкнул Нат. — Никак, тётя Амариллис, наша прирожденная криминалистка постаралась!

— А я тебе десять лет говорю, братик, бросай курить! — парировала Амариллис, запивая омаров красным шампанским. — Давно пора.

Натал поднял руки вверх, "сдаваясь".

— Всё. Считай, бросил.

— Аплодисменты, пожалуйста, — щелкнул пальцами Гиацинт, поднимая бокал. — За это надо выпить.

Предложение встретили громом рукоплесканий и салютом новых бутылок шампанского. Розанчик перегнулся через стол, чокаясь с Наталом.

— Всё, друг. Попался! Теперь попробуй, откажись от клятвы, ведь уйма свидетелей!

Джордано шутливо погрозил кулаком довольной Омелке:

— А всё из-за неё, из-за принцессы!

Омела засмеялась, а её мать веско заметила:

— Так ведь на то и существуют принцессы, чтобы из-за них всё случалось.

Слова Виолы понравились, и все хором провозгласили тост за принцесс.

Это прозвище Омела получила жутко давно. Так называли её все друзья, и родителей, и её самой. Потому что она стала первым ребенком в их компании, к тому же, дочкой капитана: значит, первая и самая главная. Потому и принцесса.

Ещё маленькой Омела как-то спросила отца, почему он перестал называть её феей, как раньше, а всё принцесса, принцесса… Гиацинт серьёзно ответил:

— Понимаешь, солнышко, феи появляются неизвестно откуда и исчезают, если хотят. Они ничьи. А ты — моя! Наша, ясно?

— Ясно, — кивнула малышка. — А почему же `Ори и Тико не принцы? Они ведь тоже наши.

Он вздохнул и, отвернувшись к окну, сказал, что хорошие принцы ему встречались только в сказках, а мальчишки ведь всё равно после неё, значит не первые, и вообще, не достойны такой чести.

— Ну-ну… — загадочно покивала Омела. Но с тех пор откликалась на прозвище больше, чем на имя, вызывая жуткую ревность у маленькой герцогини Ирис, которую называли в крайнем случае Ириской, но уж никак не принцессой.

Словом, в белом двухэтажном доме, с крылечком, с черепичной крышей, открытой верандой выходящей на море; именно не в "особняке", а в доме Ориенталь, где хозяева бывали, увы, не так часто, как им хотелось, вечно разъезжая по свету, — в доме светились большие стрельчатые окна, и царило веселье.

Омела из всех сил старалась вытащить на танец Розанчика, но лейтенант не сдавался, делая вид, что жутко занят беседой с графом Георгин.

Натал перебрался на другой край стола, ближе к другу. Гиацинт узнавал у бразильского коммерсанта последние подробности жизни его плантаций, ткацкой фабрики и работы их общей торговой компании. Потом разговор вновь перешел на семью.

— Нат, почему Берта не приехала? Так и не удостоила нас своим посещением.

— Кто, Бертоллеция?[2] — хмыкнул Нат. — Она дома, на гасиенде осталась. Говорит: "Видала я твоих дружков два месяца назад. Соскучиться не успела".

Гиацинт горестно цокнул языком.

— Не любит она нас. Задва месяцаи не соскучилась. Нет, не любит…

— Зато `Ори твоего она обожает, — успокоил Натал друга.

— Ха! Это потому, что он на меня не похож.

— `Ори не похож?!! Да это ж просто вылитый ты! Копия просто. Разве что глаза светлее, как у твоего отца, а так — один к одному!

Гиацинт криво улыбнулся.

— Старик, я имею в виду характер.

— Ах, характер… — насмешливо протянул Натал. — Тогда конечно, наша принцесса Кенгуру, хоть и рыжая, но оч-чень похожа на папочку.