Розанчик поёжился:

— Не дай Бог, из той, второй пещеры ведёт ход сюда, вниз.

— Да нет, не может этого быть, — отмахнулась Виола, скрывая страх. — Этот коридор с другой стороны. — Она показала на вход в противоположной стене.

— А вдруг они соединяются где-то через боковой коридор. — Розанчик очертил рукой полукруг, показывая, как пираты могут обойти их. — Кто может быть уверен в этих пещерах! Кто их строил-то?

— Вода, — ответил Гиацинт. — Это карстовые пещеры. Пустоты в земле оттого, что вода, может — дождевая, может — подземная речка какая-то, размыла растворимые породы, которые попались ей на пути. Здесь, похоже, гипсы, кальциты, какие-нибудь соли. А, поскольку, воде (правда, только подземной) плевать на всех пиратов в мире, то, надеюсь, она не соединила эти два хода. Но, Джордано, ты говоришь, они и так разберут завал?

— Не знаю. Думаю, да. Между ними и ходом стена из осыпавшихся камней, толщиной в несколько метров, наверное. Но они могут вызвать сколько угодно людей из форта себе на помощь.

— Если ещё не вызвали, — заметила Виола.

— Вот именно. Неважно, сколько там камней, главное, что они полны решимости найти нас живых или мёртвых и не успокоятся, пока действительно не найдут.

Гиацинт посмотрел на чернеющее отверстие левого входа в стене:

— Тогда нам остаётся одна дорожка, — он кивнул на чёрный провал. — Будем искать другой выход.

— А есть он? — усомнился Розанчик.

— Конечно, — просто ответил граф. — Должен быть. И даже не один. Дай что-нибудь, чем рисовать.

— Рисуй кинжалом, — паж показал на кортик за поясом у Гиацинта.

— Здра-асьте! Не хватало хорошую вещь затупить о камни. Ладно, жадина… Сейчас…

Он порылся в кармане и достал погнутую чёрную монетку. Она оставляла на полу тонкую царапину, как раз, чтобы что-то начертить.

— Что это? — присмотрелся Розанчик.

Гиацинт усмехнулся и подкинул монетку в ладони:

— Не узнаёшь?

Розанчик посмотрел повнимательней и свистнул:

— Ма-амочки! Твой медальон. Ты чего, грыз его всю эту неделю?

Граф закусил губу, подавляя нервный смешок:

— Нет, только всю прошлую ночь. Потом расскажу…

Левой рукой он нарисовал длинный горизонтальный овал. С одного узкого конца провёл волнистую линию, с другого — прямую.

— Это скала, внутри которой дикое количество пещер и сидим мы. Здесь — море, здесь — склон. — (Поставил крестик). — Здесь — вход в пещеру, а под ним этот зал, где мы сейчас. По всему берегу идёт уклон в сторону моря, значит и прорытые водой галереи должны спускаться к морю, и там есть хотя бы несколько выходов, подходящих по ширине для нас. — (Он приблизительно разделил рисунок пополам вертикальной чёрточкой и заштриховал сторону ближе к прямой линии). — Сторона склона нас вообще мало волнует: вода, как я понимаю, вверх не течёт. Хотя, там могут уходить под землю какие-нибудь речки. Но они, скорее всего, просто просачиваются сквозь щели в камнях, а широкие провалы, если такие есть, для нас неудобные и опасные.

Потом, нам желательно выбраться на другую сторону скалы, то есть, на северную. — Гиацинт нарисовал над скалой ромбик сторон света: сверху — север, снизу — юг, справа — восток и слева — запад.

— Получается, — сказал Джордано, — мы должны идти только вперёд или налево и вниз, да? То есть, на север или на запад.

— Да. Юг, восток и юго-запад нас в данном случае не интересуют вообще, так же как ходы ведущие наверх. Мне тут только одно не нравится: если мы найдём ход влево и вниз, то, скорее всего, выйдем к морю. А если внутри скалы есть глубокая пещера, куда сходятся все тоннели, тогда что?

— Тогда, — Виола забрала у мужа медальон и нарисовала кружочком "глубокую пещеру". — Из неё мы поднимемся по ходу вверх, обязательно на север или северо-запад. И найдём выход.

— Если успеем, — тихо, словно про себя, сказал Гиацинт. — У нас ведь не особенно много времени на поиски: дня два-три…

— Почему? — нахмурилась Виола. — Если вдруг мы попадём не к морю, а в какое-то понижение внутри горы, туда должны стекаться все ручейки воды. Пить — найдём что, вон, даже здесь с потолка капает, а там, глубже, тем более вода должна быть. А без еды прожить можно долго.

— Можно, — игриво повёл глазами Гиацинт и отечески улыбнулся: — Значит, забыли… Станет плохо — вспомните. Ладно, пора в путь…

Он спрятал медальон в карман и стёр ногой схему их движения сквозь скалу. Ещё раз оглянувшись на недоступный теперь выход, они покинули круглый зал и вступили в каменную галерею, идущую под уклоном вниз. Розанчик шёл впереди, освещая им путь.

Куда? Неизвестно. Пока вперёд…

.

— Надо погасить один, — Виола имела в виду факел в руках Джордано. — Одного вполне достаточно, надо их поберечь.

Джордано загасил свою "свечку" о стену. Виола права: светлые, серые и серо-жёлтые камни прекрасно отражали свет, и огня одного факела достаточно, чтобы видеть стены узкого коридорчика и боковые ходы. Им пока встретился лишь один такой, уходящий вправо и назад, тот, который уже исследовал в свой первый поход Розанчик.

Галерея имела слабый уклон вниз, практически незаметный при ходьбе. Они замечали, как опускается впереди потолок пещеры, но, доходя до этого места, с удивлением обнаруживали, что можно идти, не наклоняясь. Следовательно, и пол под ними стал ниже.

— Если всё время идти напрямик через скалу, никуда не спускаясь, то за полчаса мы бы вышли с другой стороны? — спросил Джордано.

Гиацинт пожал плечами:

— Наверное. Пожалуй, часа хватит. Мы движемся гораздо медленнее, чем на открытом пространстве, и не замечаем этого. Скала, приблизительно, какой ширины, метров сто?

— Если больше, то ненамного, — ответил Джордано. — Смотрите! Боковой ход влево. Поворачиваем?

— Пока нет, — Гиацинт заглянул в коридор. — Раз есть возможность идти прямо, не стоит уходить в глубь скалы, заблудимся. Это только в теории всё гладко: идём прямо, никуда не сворачиваем и нет проблем. Компаса у нас нет, вот о чём жалею, а иначе как определить направление под землёй? Только кажется, что направление не меняется, знаете, как в лесу?

— Да, но в лесу проще сориентироваться.

— Вот именно.

— А сколько мы уже идём? — поинтересовалась Виола. — Розанчик, который час?

Паж достал часы, и глаза его удивлённо округлились:

— Уже вечер, половина шестого. Мы долго просидели в пещере.

— Да уж, — кивнул Гиацинт. — А идём минут пятнадцать-двадцать, не больше. Кстати, заведи часы. Они у нас единственные?

— Нет, — Джордано достал из кармана круглые открытые часы на цепочке. — У меня есть, — он с ожесточением потряс их, — То есть, были! Песок попал, когда лазил наверх.

— Жаль. Хорошо, хоть одни есть. — Гиацинт окликнул Розанчика, немного ушедшего вперёд. — Слышишь, за часы отвечаешь головой!

— Угу, — кивнул паж. Друзья остановились. Розанчик передал факел Виоле и заводил часы. — Твои-то где? Ведь вы у нас, граф, всю жизнь были справочником точного времени. Где ж именной хронометр с музыкой?

Гиацинт вздохнул:

— Глупый вопрос. У Тацетты, конечно. Если Неро` себе не забрал.

— Прости.

Граф сделал прощающий жест:

— Нашёл о чём горевать. Хотя, жалко, там вот такой изумруд был на крышке! — Он сцепил пальцы в кольцо, преувеличенно показывая размер пропавшего изумруда.

Джордано засмеялся:

— Это ужасно, но часы у нас действительно одни. Что делать, если остановятся?

— Ничего страшного, — откликнулась Виола. — Пусть Розанчик засечёт время, за сколько сгорит эта штука, — она показала на факел. — Мы и так знаем, что ее хватает больше, чем на три часа. Так что, когда останемся без часов, светильник типа "Эфедра" к вашим услугам.

— Почему "Эфедра"? — удивился Джордано. — Принято называть по имени изобретателя: "Виолетта" или "Ориенталь-2", их же два.