Я уколола палец, подкормила обрадовавшийся клинок. Кушай, мой хороший.

Голова оставалась лёгкой, ясной, просто образ мышления как будто на время стал другим. Радостно усмехнулась, захлопав в ладоши. Клинок подмигнул мне каким-то голубеньким камушком. Здорово! Прошу! Вперед, на баррикады, ребята!

Кажется, я даже произнесла воодушевляющая речь, потрясая клинком. Моэри даже пытался у меня его отобрать – зачем? Потом мы всей толпой снова провалились в портал – и оказались вовсе не в мужском общежитии – а в каком-то подвале. Там было темно и грустно – и только мрачные тени плясали по стенам.

И заговорщики были совсем невеселые – они уныло водили какими-то светящимися камнями по распластанным телам. Один из них отливал синяками и отчетливым следом женских зубов на щеке. Алиска, я тобой горжусь!

Мы оставили разбираться с неудачниками живность. Игги тоже хочется разгуляться, да и Микки соскучился по боевому прошлому. А мы пошли дальше. Даже Стеф решил не оставаться – ему тут скучно, подраться особо не с кем. Поэтому я топнула, передернула плечами и сосредоточилась на том странном растущем ноющем чувстве, которое настойчиво толкало вперед.

Во втором помещении было тепло и шумно. Там играли в салочки. Десять здоровенных суровых негодников с острыми эльфячьими ушами и острыми предметами в руках – и Фейр Лограт с Ллиошэсом. Обеспокоенными двое преподавателей не выглядели – скорее, здорово разозленными.

 — Давайте вместе поиграем! – Зловеще заметила я шепотом.

Особенно мне не понравилось, когда к Ллиошэсу Норитэли со спины начал подкрадываться какой-то худенький и почти невидимый подозрительный тип.

Видела я его только потому, что от него особенно сильно тянуло каким-то приторным, тошнотворным душком.

 — Вонючий какой, — пробормотала я.

И, пока Моэри неслышной смертью унесся вперед к другому краю зала, а Стеф со зверским выражением на лице надвигался почему-то не на врага, а на каменную стенку, я в обнимку с  кинжалом ринулась на неизвестного лиходея.

Но девушкой я была пока почти мирной и доброй, поэтому врагу прилетело всего лишь по маковке. Кажется, он жутко завопил и вокруг разнесся запах чего-то паленого, а потом… Не помню. Все расплывалось, разваливалось на отдельные фрагменты, которые никак не получалось собрать в одну мозаику.

— Дайана! – Кажется, на меня кто-то шипел, а я уверяла, что нам просто стало скучно и мы вышли подышать свежим воздухом.

Потом я призналась, что эльф ужасно вредный, тиранистый и с пакостным тяжелым характером, но при этом какой-то свой, родной, нельзя такого давать в обиду. И пусть мы совершенно разные и наши пути могут разойтись – все равно я не могла пойти против интуиции.

А если не разойдутся? Кто это спросил? Покажите мне этого одаренного человека?

Кажется, до меня донесся грохот из соседней комнаты. Мелькнул пушистый золотой хвост, потом – прядь алых волос. Я слышала звон оружия, чьи-то вопли, дрожь земли, сводов, пола… Кажется, в какой-то момент картинка прояснилась – я увидела, что врагов на ногах больше не стоит, а Ллиошэс с отвращением и любопытством разглядывает что-то, вертя в пальцах.  

Я крадусь назад. Как можно тише, хотя ноги подрагивают. Вот только в какой-то момент ноги меня все-таки подводят, голова идет кругом, тело обмякает – и только резко обернувшийся деймар успевает меня поймать.

— Дайана-а… — протяжное, опасное, ласкающее кожу, проникающее под неё. Этот голос отзывается теплом в груди и болью в глупом сердце.

Страшно влюбиться, но полюбить – ещё страшнее.

 — Все-таки нарушила мой запрет. И кинжал братца моего снежного где-то откопала, судьба просто… Ладно, в этот раз ваша идиотская выходка, можно сказать, пошла всем на пользу, но неужели ты думаешь, что я бы не справился? Это почти оскорбительно, шустрая леди.

Меня продолжали ровно отчитывать, при этом крепко прижимая к горячему телу деймара. Кажется, я начала из легкого хулиганства прихватывать зубами кончики его волос – все равно растрепались. Может быть, даже ворчала что-то свое, девчачье-земное.

Довольно быстро холодные помещения остались позади.

— Но каковы чаххи, а. Угостить до перенасыщения магических потоков представителей разных раз, да ещё обычной настойкой согревающей, но зато настоянной на снежноягоднике! – Донеслось до уставшего разума.

 — Нас напоили чем-то? Специально?  — Я резко почувствовала себя почти нормальной. Щеки кольнул мороз, вокруг высились знакомые ели, что стояли грозными стражами вдоль дорожки академического парка.

— Чаххи ничего случайно не делают, — холодное лицо Ллиошэса нависло надо мной.

Перед носом замаячила рука с длинными когтями. А потом… когти дернулись и почесали мой подбородок. Ласково. Осторожно. А потом прохладные подушечки пальцев легонько погладили мою щеку, пробежались по носу, очертили дуги бровей…

Я затихла, замерла, пытаясь воскресить в памяти все, что мы творили.

Так. И дикобразы мне, похоже, примерещились… Это ж надо! Вижу же – здесь одна Игги была!

— Но не могли же они нас… отравить?!

Не верю. Чаххи не желают зла, они неспособны причинить вред студентам, а ко мне этот народец всегда относился по-доброму, и помогал, и поддерживал.

— Нет. Не могли.

Тяжелая ладонь легла мне на голову. Посмотрели на меня внимательно. Остро. Пристально. И так завораживающе, что все панические мысли притихли. Гулко билось сердце. Не так уж это страшно. Не так уж странно. На так уж невозможно.

Ллиошэс наклонился надо мной, легко удерживая на весу, потянулся, желая явно коснуться губ. Хотелось зажмуриться от теплого дыхания и земляничного запаха, который вдруг возник в чужих эмоциях. Так пахнет нежность?

— Победаа-а! Полная и безоговорочная! Всех порвали-и и-ик!

Игги громко икнула и свалилась на меня. Посмотрела на склонившегося над нами Ллиошэса. Увидела, как вспыхнули недобрым багрянцем его глаза. И ушла в глухой обморок.

Вот только момент был испорчен. Я завозилась в чужих руках, осознавая, что нахожусь сейчас без верхней одежды на морозе – но мне почти не холодно.

 — Так что… — Ладонью невольно накрыла несчастную белку. А то смотрит так, как  будто шашлык из неё сделать хочет, — почему чаххи нас напоили и чем?

— Этот напиток дарит легкость разуму и меняет на время восприятие мира, давая магу необходимо озарение. Но на магов действует порой… своеобразно. Думаю, никакого умысла здесь нет. Злого, — голос Ллиошэса был ровным прохладным, как ручей в оковах льда, — все дело в том, что чаххи видят многое иначе, чем мы. Они создания самой магии, не просто какие-то мелкие бытовые  духи. Они многое могут. Если они пошли на такой шаг – значит, в самом деле ваше вмешательство было в этот момент необходимо. Без вас мы бы могли не успеть спасти адептов, — поморщился едва уловимо Ллиошэс.

Гордец. Сложно признать, что и он иногда ошибается.

— Но чем им помогло то, что мы были несколько не в себе? – Завозилась ещё активнее. – Я хочу встать, тир! Да что же вы… такой непробиваемо упрямый, ваше…

— Сидите тихо, Дайана. После настоя снежноягодника, как я уже говорил, сильно расширяются магические каналы, вы поглощаете силу из мира, усваиваете её, сможете пропускать через себя больше магии. В чем-то вам и вашим друзьям повезло. Напиток этот древний как мир,  сейчас знания о нем утеряны, а снежноягодник занесен в книгу вымирающих растений. Поэтому то, что чаххи его выращивают…

— От меня никто не узнает! – Выдохнула уверенно.

— Они оказали вам поразительное доверие. Ваше текущее состояние позволило вам достойно держаться при столкновении с опасным врагом и выжить. Чаххи понимали, что делают. Они спасали ваши дурные головы, хотя могли бы просто усыпить, — мужчина едва уловимо поморщился, хотя сильных эмоций почти не выказал.

—  И да, поздравляю, подругу и других адептов вы героически спасли. Меня спасать было не надо, — обожгли взглядом, — и да, моя милая наивная снежинка, видишь ли, я прекрасно знаю, что меня хотели заманить в ловушку. И даже притащили откуда-то древний артефакт моих времен, ограничитель силы. Проблема только одна… я хранитель, — хитрый багровый глаз плеснул ноткой безумия.