И в ту же секунду в его плечи вцепились острые сильные пальцы. Попытались удержать.

— Повелитель, нет!

— Ли, нет! — Вторил звонкий, казавшийся юным голос.

Миг — и перед Ллиошэсом, опустившись на одно колено, замер невысокий, хрупкий на вид молодой парень с волосами цвета запекшейся крови, очень темной смуглой кожей и странными светло-оранжевыми глазами.

Моэри Ашарис. Его воспитанник, ближайший и вернейший соратник. Тот, в ком течет его кровь. Тот, кому, пожалуй, Ллиошэс Норитэли доверял безоговорочно.

Это — и то, что пол под ногами стал трескаться, отрезвило.

— Драгоценный тир! — В трёх шагах замер император эйцеров.

Напряжен. Не спускает глаз. Но не осмелится напасть или попытаться ограничить. Умен, ничего не скажешь.

— Я немедленно велю отследить канал перемещения...

— Нечисть, — глухо заметил гибко поднявшийся с колен Моэри.

На его губах заплясали привычная улыбка. Опасная. Задумчивая. Обманчивая.

— Мелкая пакость по типу ширхура, если не ошибусь. Тем и опасна, что ее перемещения почти не отследить. Даже архимагу. Только примерное направление. Прикажете заняться, мой Повелитель?

Вежливо уточняет, игнорируя окружающих. Как будто здесь просто больше никого нет.

По телу прошла дрожь нетерпения. К дарху, что с ним происходит?

— Найди ее! — Прошипел.

И почему-то представил, как вместо того, чтобы потащить беглянку на ритуальный камень или прилюдно высказать свое неудовольствие, несёт ее в спальню. Как разворачивает спиной, медленно касается пальцами шнуровки. Как распускает ее... Как касается слишком светлой кожи...

И почему-то даже при мысли об уродливых пятнах, изрывших чужую кожу, он не почувствовал отвращения.

А ведь в его времена таких могли убить. Некрасивая женщина — гнев богов.

Бред. Даже он. Даже тогда. Точно знал. В женщине главное не внешность. Хотя она... Приятное дополнение. Безусловно.

Что с девчонкой сейчас? Как она завела дружбу с нечистью, как имела глупость ей довериться?

И почему он, идиот, даже капли крови ее себе не оставил, как будто стал безмозглым мальчишкой.

Зал содрогнулся. По полу стелился алый туман.

От замершей фигуры прянуло такой жутью, что кто-то потерял сознание.

— Найдите мне ее, Моэри! И ты, Керрант, — кивнул он императору, — и чтобы волоса с ее головы не упало!

Кто-то закричал, не выдержав напора его силы.

Никогда не злите эльфов крови, если хотите остаться в своем уме и при своем наборе конечностей.

— Держите себя в руках, — прошипел златовласый император. И снова улыбнулся. Величественно и спокойно.

Только в глазах существа напротив него зарождался кровавый шторм. Совсем не то, что нормальные люди и нелюди желают на Новый год!

— Эй, остроухий, щяс покусаю. Тоже важный какой, мррау, — раздалось вдруг басовитое, — в лапы себя взял! Тоже мне, покоритель вершин и требухи!

Внушительные темно-рыжие с подпалинами лапы опустились на плиты пола. А также большое пушистое тело почти по пояс взрослому мужчине, хищная морда с усами, уши длинные с кисточками, две штуки, и хвост-метелкой.

— К-котик, — икнул кто-то из охраны.

Котик зевнул во всю пасть и расправил перепончатые крылья.

Бровь Ллиошэса невольно дернулась.

Хранитель деймаров? Один из фамильяров эльфов крови? Что он тут делает?!

А пушистое чудовище раскрыло пасть и как заурчит:

— Повелитель, вы бы нашли мою девочку, а? Долг жизни у меня перед ней, хоть и человек! Повели-утель, нижайше прошу-с, у меня же лапки, — продемонстрировали лапку. Из подушечки показались острые когти.

Дернулись губы Владыки эйцеров изменяющих. Переглянулась охрана. Кто-то тихо охнул.

А Ллиошэс запрокинул голову — и расхохотался. Смех, правда, был на любителя, но кто скажет, что ему не понравилось? Дураков нет!

— Как твое имя, эшери? — Становилось все интереснее.

Его человечка приручила существо, которое по определению никогда не могло попасть в руки людей.

— Мэйкелиндж. Но девочка звала меня Микеланджело, — просительное выражение на морде существа, которое также называли драк-котом за дивный вид, больше пошло бы уголовнику из ближайшей подворотни.

— Какая... прелесть, — холодно улыбнулся Ллиошэс.

Он легко мог наказать глупого эшери, который оскорбил своего создателя. Пусть и по незнанию. Но не стал.

Давно, очень давно он не испытывал такого интереса и азарта. Беги-беги, маленькая глупая белка, далеко все равно не убежишь!

В тот момент он был в этом совершенно уверен.

И даже не обратил внимания на то, когда саднящая боль в сердце наконец-то унялась.

Три дня. Ровно столько я уже работала в таверне "Весёлый змей" уборщицей, подавальщицей и девочкой принеси-подай.

Празднества по случаю Перелома Зимы походили с размахом — аристократы праздновали едва ли не месяц, а вот простой люд... Ну, первые несколько дней тоже праздновал.

Вообще система праздников в северной Гарате, куда меня перенесло волей лилово-золотой и пушистой поганки была интересной.

Первый Перелом праздновали по меркам Земли в декабре, здесь — в вотане. Потом, спустя несколько недель, наступал Иртхе — день обновления природы, Снежный день, когда морозные духи благословляли землю на долгую мягкую зиму.

Так что до Иртхе было ещё... Далеко.

Но в таверне который день было многолюдно. И уж тут я искренне порадовалась своей уродливой физиономии. Остатки иллюзии полностью развеялись.  Мужики морщились. Видимо, проклятой считали. Другие подавальщицы... С ними как-то не сложилось. Я была здесь, на севере, чужачкой. И даже моя легенда о том, что я была служанкой в богатом доме и господа поиздевались надо мной, велев надеть платье юной леди и выгнав на мороз... Мол, к жениху-бабнику приревновала леди. Едва спасала легенда.

И это ещё украшения мне хватило ума отдать белке. Пусть уж лучше так, чем меня за них в самом деле закопают.

Платье дорогое, но его уже утащила дочка хозяина — на нее не сядет, там три меня, хоть продаст.

Белка, кстати, никуда не сгинула. Так и ошивалась рядом. Смотрела, как я кашляю, борюсь каждый день с ломотой в костях и пытаюсь не протянуть ноги, и... Предлагала то поскорее их протянуть, то наоборот — взять у нее взаймы мои же драгоценности и бежать к ближайшему целителю.

Только не было на севере сильных магов, а кто был — те на праздники в загул ушли.

А самочувствие в самом деле оставляло желать лучшего. Вон снова туман перед глазами. А мне к мяснику бежать, хозяину, мощному разбойного вида тиру Риктору нужна баранина и телятина. А все и так с ног сбиваются.

— Пошли уже, недоразумение, — шипела на меня белка.

Я ее назвала Иголкой. Коротко — Игги. А что? Имени мне не сказали, на "просто белка" — не откликается! Сама виновата, напросилась!

В общем, что и говорить, настроение у меня было... Специфическое.

От «ааа, мы все умрем", до "сейчас ещё немного, и прискачет какая-нибудь рыцарская образина на белом единороге и как возьмётся меня спасать»!

Но... Похоже, одна глупая попаданка была не нужна ровным счётом никому. Совсем никому. Разве что белка потом со товарищи вспомнит неудачный капризный заказ, который никак не хотел убиваться... Ну а что такое? Почему это никак не помираешь? Все там будут, давай, не кочевряжься, сделай белочке приятное!

А я не хотела. Преступница! Нет, чтобы подарочек под ёлочку в виде замерзшего тельца!

Вот и сейчас брела, спотыкаясь, в больших безразмерных унтах, которые мне выделил в счёт оплаты ушлый хозяин. Ещё на мне была старая латаная юбка, нижняя рубашка, верхняя — плотная, теплая, колючая и тулуп. На волосы набросила платок. Сугробы намело такие, что еле пробралась.

Холодно! Очень.

Усталость ломит, жар заливает тело.