Крылья носа моего собеседника трепещут. Я смотрю в его невозмутимое лицо и, кажется, уже прекрасно знаю ответ на свой вопрос.

…это Касс не знает, что просто так я ему ничего готового не отдам.

— Готового бы. Домашнего. — наконец выдавливает он.

— Хорошо. Порция стоит... сколько дадите.

— Что?

Момент истины, здравствуй!

Ну а что? Я понятия не имею, чего бы у солдат можно сторговать вот прямо сейчас. А деньги… Деньги ведь и в Африке деньги. Можно будет передать их старосте или в знак благодарности, или… да на тот же чай с сахаром и всякие мелочи. Не думаю, что солдаты так расщедрятся, что я позволю себе списочек солиднее, но хотя бы что-то.

— Говорю, спасибо в устной валюте больше не принимается. Только в твёрдой. Дадите сколько не жалко. Ну или что не жалко. Соль, сахар, посуда, специи, чай, бумага, столовые приборы, иголка, нитки… Не знаю. Вот, что дадите. — видя, что мой оппонент вот-вот утратит былую невозмутимость, добиваю: — И миски нужны. У вас есть? У нас только сковородки, кастрюли и прочее барахло. Мы негордые. И так поедим. Ложками. А вот вы приходите с мисками. Хорошо?

…думала, у меня ничего не выгорит, а уже через десять минут под Стеной, где пришлось организовать линию раздачи, с последующей погрузкой на труповозку и транспортировку наших кулинарных шедевров, собралась толпа.

Я зашиваюсь. Мне нужен половник! Куда мы только дели вчерашний? Ведь видела его! Знаю, что должен быть, а Минк, отправленный на разведку в кухню Клинвара, вернулся ни с чем.

Начерпав ложкой пять разномастных мисок, я осторожно выставляю их на дно тачанки и даю отмашку Кассиэлю.

Эльф тянет на себя верёвку, попутно отгоняя суетящихся эльфов.

Уж не знаю, как он им клич кинул, но явились сразу четверо.

— Вы нас запомните, — улыбается самый молоденький, не виденный мной ранее эльф, — Мы ещё сейчас придём.

Я несколько мгновений любуюсь его изумительными косами, начинающимися от висков и хитро переплетёнными с волосами на верхних хрящах длинных ушей, а потом отмираю:

— Ой! А добавки не будет…

— Мы же не оставим своих сослуживцев ни с чем? Сейчас эти порции отнесём, а с новыми мисками, уже себе, вернёмся. — так же улыбаясь вешает мне, словно мурлычет, юный гад. — Не положено периметр оставлять. Хотя бы один всегда обязан оставаться на посту.

Ох, кажется, со мной флиртуют напропалую. Я даже не мысленно это понимаю, а на каком-то интуитивном уровне, заставляющем мои щёки краснеть и покалывать.

— Это вам, кстати, от шестого периметра. — на этих словах флиртун подбрасывает в руке невесть откуда взявшийся мешочек, а я шарахаюсь в сторону, рефлекторно приложив ладонь ко лбу.

Хватит! Один уже сапогом в меня запустил!

— Вы лучше на землю бросьте… — игнорируя изумление на привлекательном лице, ворчу я. — Один ваш собрат уже бросил… сапог… Мне на сегодня достаточно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ох, как нехорошо. — цокает языком. — У меня есть заживляющая мазь. Я вам принесу, когда вернусь. Вы только меня запомните.

Забудешь его, как же.

В брошенном на землю мешочке я нахожу позвякивающее маленькие монеты. Изумительные просто. Гладкие, сверкающие, не похожие ни на золото, ни на серебро, они переливаются на солнце, слепя глаза. Лишь с одной стороны мне удаётся найти несколько опознавательных знаков — кривые линии, сложенные в силуэт дерева и меча, будто из чьей-то карикатуры.

Поди разбери, сколько здесь? Что-то мне подсказывает, что флиртун, чьим именем я не поинтересовалась, был щедр.

— Доложили о приближении старосты. Пляши. — ухмыляется Кассиэль. Закончив раздачу мисок, эльф кивает в сторону труповозки. — Забирай, тебе тут накидали… всякого.

Всяким оказывается: ещё три монеты, мешочек с какой-то чёрной пылью и… шило.

Зачем мне шило? Ума не приложу.

Ну да ладно. Может, Гиральфу отдам. Как научные эксперименты он оставит над собой и Энлии — так это нормально и просто. Как ботинок свой починить, чем-то серьёзнее, чем проволокой отвалившуюся подошву привязать — прямо очень сложно для его великого гения.

— Спасибо большое, Кассиэль. — выгребаю всё честно выторгованное и улыбаюсь Касу.

— Благодарность принимаю только в твёрдой валюте. — хохочет он. — Давай, пока староста не подъехал и наши не вернулись, мне ещё мисочку твоего варева.

Варева? Кто сказал, что о моей стряпне так можно говорить кому-то ещё, кроме меня самой?!

— И как ты такой наглый и хамоватый до своих лет дожил? — качаю головой, на самом деле уже согласившись с тем, что эльф заслужил сегодня и добавку и моё снисходительное отношение к его манерам и изречению. Но только сегодня!

— Было трудно, но я справился. — хмыкнув, Кас уходит за своей миской, а я оборачиваюсь к своим помощникам.

Ну что? Кажется, заживём.

Если так пойдёт и завтра…

Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Я же ещё с Густэром не договорилась, чтоб он завтра кого-то прислал и таки скупился по моему списку. Правда, перед этим предстояло ещё выяснить ценность монеток и свою платёжеспособность, потому что хотелось всё и сразу, а как оно там выйдет — непонятненько.

Разговор со старостой не выходит из головы.

— Это меньшее, что я могу сделать для вас, после всего содеянного мною. — с горечью в голосе произнёс он. — Когда будете готовы дать бой, подайте знак. — поведал шёпотом до того, как его оттеснили солдаты с мисками.

Не говорить же было при них? Или надо было сказать?

Сижу, грызу щеку изнутри и наблюдаю за приближением Энлии, вспоминая наш странный разговор со старостой.

Какой ещё бой? Чего ему там за знак нужен? Что он себе напридумывал?

Если с его раскаянием и сожалением я уже кое-что понимаю, — опять же, одни догадки, домыслы, никакой конкретики, — то с боем и знаком... вообще ничего.

…кажется, Густэр, как и Дэй, считает меня родственницей почившего Владыки Светлых.

— О! Воскресла. — ухмыляется Минк, тоже заметив направляющуюся к нам эльфийку.

И так мне от его ехидства хорошо на душе делается… слов нет. Хоть кто-то, так же как и я, не в восторге от выходок Гиральфа и его планов.

— Нормально. Поможет отвезти и разобрать… всё. — киваю на гору привезённых старостой нужностей и тоже ухмыляюсь.

Работает план. РАБОТАЕТ. И Густэр щедр, настолько, что мне самой не верится, и сегодняшнюю выручку взял, приняв от меня списочек необходимого в устной форме… Правда, от денег отнекивался, но я, как Фарс, окликнула его и бросила в него мешочек с монетками. В голову, конечно, не попала — по пальцам ног, но Густэру уже некуда было деваться, пришлось средства на мой заказ принять. Обещал завтра в это же время всё привезти. И солдаты… Солдаты мои тоже не разочаровали. Вон их сколько, оказывается, знают и «спасибо», и «пожалуйста». Кто монетку клал, кто ещё чего интересное. Я, признаться, толком не следила — некогда было. И миски наполнить нужно было, на ту сторону отправить, и мешки со свёртками от старосты принять и выгрузить, работа кипела с обеих сторон Стены. Может, кто и мухлевал под это дело, но сегодня мне не жалко. Я довольная и счастливая.

Не понимаю, только куда нам столько всего.

Беглый осмотр вещей показал, что Густэр позаботился и о вещах, и о крупах, и о масле, и о часах, единожды мной упомянутых во время нашего прошлого разговора. Радуют меня и пять жестяных баночек, с содержимым которых я уже сегодня имела честь познакомиться.

Нужна морковь и лук! Чтоб суп… ну вот прям супом получился! Только мой суп, а не какой-то эльфийский, без моей любимой картошки.

— Госпожа, я искренне прошу прощения… — едва приблизившись, начинает заводить свою шарманку Энлии, — Этот старый проходимец меня обманул! Воспользовался моими страхами и…

— Гиральф тоже в моём чёрном списке, Энлии. Не напрягайся. — перебиваю эльфийку и доброжелательно улыбаюсь. — Как оно там, на том свете?