Об этом тоже сказала Валентина Михайловна.
У Наташи Дантес внешнее сходство с Натальей Николаевной. Портреты Пушкина в доме. Русские письма, может быть. Семейные православные иконы с Полотняного Завода, может быть. Фотографии, рисунки. Может быть, русские девичьи альбомы со стихами. Может быть, «Голубой» и «Красный». Эти два девичьих альбома были у Екатерины Гончаровой, в которые ее рукой были вписаны стихи Пушкина, Вяземскрго, Дельвига, Рылеева, Веневитинова, комедия Грибоедова «Горе от ума». Альбомы Екатерина увезла с собой в Сульц.
И, казалось бы, миновали годы со дня гибели Пушкина, и, казалось бы, Франция, Париж, и все равно… «Я пошла к ним в силу обстоятельств».
Альбомы «Голубой» и «Красный» — это русское прошлое Катрин Гончарофф.
Валентина Михайловна ездила в Париж еще несколько раз, и перед последним из отъездов она мне сказала:
— Миниатюры и картины спрятаны лет на десять, а может быть, и больше: какие-то дела по наследству.
МАРТЫНОВЫ В НАШИ ДНИ
Рассказывает литературовед Г. Блюмин:
— В один из воскресных дней по полевой дороге дошел до села Поярково Солнечногорского района. Места красивые, и невольно разговорился я там с сельчанами. «А вы еще в Цесарку сходите, — сказал мне Семен Иванович Петров, поярковский житель. — Там до войны еще стоял дом Мартынова. Но шли тут сильные бои, дом сгорел, осталось только здание церкви. Помню, был под ней склей и доска лежала с фамилией Мартынова. Потом ее увезли в какой-то музей». Слушаю, и вдруг в душе начинает расти тревожное чувство. Ведь отсюда и десяти километров не будет до Середникова, что в соседнем Химкинском районе, где часто бывал юный Лермонтов. А тут рядом — Мартынов. Однофамилец?.. Сельчане словно угадывают мои мысли: да, тот самый Мартынов, что убил поэта. А имение его бывшее — неподалеку, сразу за Клязьмой. Потом, рассказывают мне здешнее предание, жил в Цесарке, говорят, сын того Мартынова, а перед самой революцией — двое его внуков. В восемнадцатом году надели они телогрейки похуже, захватили что поценней да и ушли, но были убиты при переходе границы…
Вернувшись в Москву, я долго сидел в библиотеках и узнал, что Цесарка — старинная вотчина… В последний раз была обстроена в первой половине XIX века Мартыновыми, ее владельцами с 1798 года… Винный откупщик, известный всей Москве Соломон Михайлович Мартынов был ума недалекого, но хитер и изворотлив в делах. Были у него сыновья и дочери. Средний Николай родился в 1815 году в Нижнем Новгороде. Семья жила в Цесарке, переименованной тогда в Мартыново, как раз в те памятные годы 1829—1831, когда М. Ю. Лермонтов проводил летние каникулы в Середникове, подмосковном имении, принадлежавшем вдове генерал-лейтенанта Д. А. Столыпина, брата Е. А. Арсеньевой.
Из статьи «Тайна пятигорского выстрела»,
«Ленинское знамя», 1983 г.
Рассказывает Елизавета Ивановна Яковкина в своей книге, 1968 год:
— Старые работники Домика запомнили такой случай: в 1930 году со стен музея исчез портрет Мартынова, 40-х годов прошлого столетия… Как потом оказалось, портрет был не украден, а «снят» со стены музея внуком Мартынова. «Чтобы дед не подвергался издевательствам», — заявил в свое оправдание любящий внук.
Рассказывает Катя Шибалева, студентка МГУ, филологический факультет, 1985 год:
— В Пятигорске я слышала от сотрудников музея Лермонтова легенду, что портрет Мартынова, похищенный его внуком, будто нарисовал Лермонтов.
Александра Николаевна Коваленко, заведующая мемориальным сектором музея Лермонтова в Пятигорске:
— В ближайшее время я должна просмотреть ту часть архива Елизаветы Ивановны Яковкиной, которая осталась в Пятигорске. Для нас это принципиально важно, потому что Елизавета Ивановна — это история нашего музея. О Мартынове… Вряд ли у кого-нибудь из его родственников появится желание объявить о себе. Впрочем, лет десять назад мне попалась статья в какой-то газете, кажется, это был очерк, — речь шла о гражданской войне и об одном белом офицере, который с гордостью говорил о том, что он потомок «того самого Мартынова». О дальнейшей судьбе интересующего вас портрета нам ничего не известно. Может быть, вам удастся разыскать книжку Апухтина «Пятигорье — Лермонтову», Пятигорск, 1923 год. Там интересующий вас портрет опубликован. Любопытно будет сравнить его с портретами Мартынова 1840 года — один прилагается к статье Зильберштейна, и с тем, который опубликован в «Лермонтовской энциклопедии».
Потомки Мартынова живут во Франции. В 1966 году коллекционер, доктор искусствоведческих наук И. С. Зильберштейн привез из Парижа фотокопию акварельного портрета Мартынова.
Рассказывает доктор искусствоведческих наук И. С. Зильберштейн:
— К тем материалам, которыми мы до сих пор располагали, теперь прибавился великолепный портрет Мартынова, оказавшийся немаловажным свидетельством для суждения о его характере, а также о том, были ли обоснованы шутки в адрес Мартынова, послужившие ближайшим и, скажем, формальным поводом для дуэли с Лермонтовым.
В бытность свою на Кавказе в 1841 году Мартынов щеголял в черкеске и с кинжалом небывалых размеров, служившим мишенью для острот поэта. Но известно это только из мемуарных источников. Найти изображение Мартынова в этом несуразном одеянии никак не удавалось, несмотря на самые упорные поиски…
И вот выяснилось, наконец, что существует портрет, запечатлевший Мартынова таким, каким видел его в Пятигорске Лермонтов, и что находится эта акварель все в том же Париже…
…Акварель долгие годы принадлежала сестре Мартынова, Наталье Соломоновне… Впоследствии портрет поступил к дочери Мартынова — Софье…
В настоящее время в Париже живет внучка Мартынова, Мария Викторовна, вышедшая замуж за Александра Павловича Тучкова (правнука героя войны 1812 года, генерал-лейтенанта П. А. Тучкова 3-го). У них и хранится ныне портрет Мартынова.
Кто же автор акварели? В каком году она создана?
В семье Мартыновых издавна считалось, что это работа Лермонтова. Однако, думается, что такая атрибуция неверна. Существует также немало свидетельств, что в последние месяцы жизни он неоднократно рисовал и Мартынова, но это были только карикатуры… «Мартынова огромного роста с кинжалом от пояса до земли»… «…Он довел этот тип до такой простоты, что просто рисовал характерную кривую линию да длинный кинжал, и каждый тотчас узнавал, кого он изображает».
Исполнена парижская акварель в манере для Лермонтова нехарактерной. К тому же мало вероятно, чтобы ему захотелось в ту пору исполнить портрет Мартынова в традициях добротно-реалистического искусства, без всякого намека на шарж…
«Парижские находки», 1967 г.
Рассказывает Дмитрий Евсеев, научный сотрудник музея Лермонтова на Малой Молчановке, 1985 год:
— Занимаюсь сбором документов по дому № 13 по улице Станиславского, бывшему Леонтьевскому переулку. Вот он дом, в четыре этажа. Два этажа явно…
— Надстроены, — говорю я.
— Имеет восемь плоских коротких колонн. Обозначены на втором этаже. Остались от прежнего барского особняка.
Мы разглядываем крупную фотографию, которую сделали Мите для работы.
— Прежде дом числился под номером 219. Теперь — 13. Ворота видите?
— Да.
— Входных дверей с улицы не было. Кареты заезжали во двор. То, что в тридцатые годы прошлого столетия дом принадлежал Мартыновым, — ясно. Мне хочется знать, принадлежал ли он Мартыновым и в 1840 году? Интересуетесь первоначальным видом дома? — Митя вынул из ящика стола цветной рисунок. Это был Митин рисунок: двухэтажный особняк, восемь колонн, справа — ворота, входных дверей нет. — Разыскиваю в архиве и винные лавки фирмы старика Соломона Михайловича Мартынова. Развел торговлю вином по всей Москве штофами и ведрами. Сколачивал состояние.
