Рядом на диване лежит фотография, тоже присланная из Парижа. Фотография сумочки.

Я видела эту вещь, — говорит Наташа. — Бархат, вышивка, бисер, кажется. Затрудняюсь описать подробнее, но это действительно подлинная вещь Лермонтова.

Разглядываю фотографию. Да, вышивка. По краям сумочки — ромбы, и в них вшиты декоративные цветы. Посредине, в прямоугольнике с прорезью, четыре птицы. Свешиваются две кисточки на шнурах.

— Размером с кисет, что-нибудь?

— Да. Ташка.

Я видел офицерские ташки в музее артиллерии в Ленинграде. Ташка от немецкого die Tasche — «карман, сумка». В толковом словаре Даля значится: ташка — подвесная сумка. Гусарская ташка — кожаный карман на отлете, вроде украшения. Передо мной фотография подлинной вещи Лермонтова. Я качнул в растерянности головой.

— В какие годы было написано письмо?

— Получила его в наши годы, — улыбнулась Наталья Максимовна.

Я отложил письмо и опять начал разглядывать фотографию. Цветы, засохшие от времени, обратившиеся в пыль… Цветы от кого?.. А может быть, для кого? Последние, самые последние… Засохли, рассыпались, обратились в пыль. В пушкинской библиотеке, между страницами поэмы декабриста Федора Глинки «Карелия», тоже сохранились засушенные цветы. Последние, самые последние.

Семья Шан-Гиреев оставила сумочку Лермонтова себе. Она была им дорога. По-особому. Дорога она была и поручику Лермонтову — переметная сума его таланта. И об этом знал троюродный брат Аким Шан-Гирей, и об этом передавалось в роду Шан-Гиреев.

Когда Наталья Максимовна провожала меня и я уже надевал пальто, она сказала:

— Совсем упустила из вида: надо вам показать одну книгу. Я, правда, уезжаю в командировку. Вы мне позвоните через неделю. Знаете, что вы будете читать?

— Что?

— Кодекс о дуэлях. У меня есть. Имеет прямое отношение к вашему «Мальчишнику».

…Теперь я сижу во вращающемся и катающемся кресле, сижу за столом при неяркой настольной лампе, при кожано-золотистом сверкании старинных книг и картин, две из картин очень знамениты, связаны с пушкинским и лермонтовским временем.

«Дуэльный кодекс», иными словами — правила парного боя во имя чести, во имя снятия оскорбления «фактом пролития крови, в том числе и своей собственной», по определению ученого Юрия Михайловича Лотмана.

Наташа сняла книгу с полки и положила передо мной.

За большими окнами кабинета валит и валит снег, облачно, бесшумно отстраняет город, уводит его в примороженную февральскую тишину. Раскрываю книгу, первую страницу. На первой странице французский текст:

Наташа переводит:

В кодексе 131 страница. Листаю книгу — плотная, желтоватая бумага, негнущаяся, упругая. Оглавление разбито на главы римскими цифрами. Читаю — оскорбление первой степени, второй степени, третьей степени. Личность оскорбленного. Личность оскорбителя. Способ нанесения оскорбления. Замена при оскорблениях памяти умершего лица. Замена при оскорблениях, нанесенных женщине. Листаю дальше. Из-за негнущихся страниц книга издает жесткий, металлический звук. Дуэльный? Поединок на шпагах, на саблях, на пистолетах. Вспоминаю и говорю Наташе, что дуэльные пистолеты, одним из которых был убит Пушкин, находятся теперь во Франции, в частном музее, и что именно эти же пистолеты участвовали в дуэли де Баранта и Лермонтова. Все подобное поражает, фатализм какой-то.

Возвращаюсь к кодексу. Наташа тем временем идет в соседнюю комнату заниматься чем-то своим, чтобы не мешать мне. Глав много. Дуэль на месте по команде, дуэль на месте по желанию. Дуэль с приближением и остановкой. Дуэль с приближением по параллельным линиям. Заряжение пистолетов. Пистолет, давший осечку, считается сделавшим выстрел. Раненый первым выстрелом имеет право стрелять в противника в течение одной минуты с момента ранения. Пушкин воспользовался этим правом. «Убил я его?» — «Нет, вы ранили его», — ответил д’Аршиак.

Перед началом дуэли, противники снимают с себя медальоны, медали, вынимают кошельки, ключи. Я остановился на этой странице. Пушкин попал в пуговицу. «Эта пуговица спасла Геккерна», — написал Жуковский отцу поэта. Противники снимают с себя все, говорилось дальше в кодексе, что может задержать пулю. Пуговица и задержала. К сожалению. Параграф 373: «Для поединка предпочтительна одежда темного цвета». Черный суконный жилет Пушкина, в котором он дрался, сохранил для нас Вяземский. «Двубортный, с воротником, один бок разорван и грубо зашит побелевшими нитками; пуговицы роговые, гладкие, черные, воротник и подкладка под жилетом довольно потертые; спина жилета вместо пряжки туго стянута шелковой тесьмой», — как описывал один из современников. Параграф 493: «При нарушении одним из противников дуэльного права — совершении бесчестного поступка — он подвергается законным последствиям». И далее, по параграфу 495: «Секунданты противной стороны, стоящие рядом с совершившим бесчестный поступок, имеют право застрелить его». Параграф 496: «Бесчестный поступок рассматривается как простое убийство или попытка к тому».

Может быть, примерно так следовало бы расценивать поступок Мартынова у подножия Машука в тот грозовой день? Примерно. А где же были секунданты, стоявшие рядом с совершившим бесчестный поступок? И как понимать их разноречивые показания о дуэли? Лермонтов разрядил свой пистолет в воздух — считал повод для поединка несерьезным, даже ничтожным. Так и стоял перед своим товарищем по юнкерской школе с поднятым вверх пистолетом. А Мартынов выстрелил Лермонтову в грудь и никогда не сказал правды об этой дуэли, потому что дуэль была сделана против всех правил и чести и он — убийца.

Наталья Максимовна провожала меня, и я уже надевал пальто, как она сказала:

— Совсем упустила из вида: надо вам показать еще вот что… — Наташа ушла и тут же вернулась — в руках у нее был раскрытый, как крыло птицы в полете, старинный веер. — Тоже имеет отношение к вашему «Мальчишнику».

«Дуэльный кодекс», старинный веер, картины — не музейные приобретения Натальи Максимовны Давыдовой, а часть истории ее семьи, о которой подробно когда-нибудь расскажет она сама.

— Собираемся в десять часов утра у станции метро «Черная речка». — Это говорит мне по телефону Алевтина Ивановна Мудренко. Я благодарю ее и кладу трубку.

На следующий день, в десять утра, от знакомой уже нам станции метро «Черная речка» началась пешая прогулка. Когда мы раньше посещали место дуэли, то от станции метро направлялись налево, на улицу Савушкина; сейчас наша группа свернула в противоположную сторону, направо, и перешла мост через Малую Невку — на Каменный остров. Один из трех невских Островов (имя собственное, пишется с большой буквы). Составляют имя три острова — Елагин, Крестовский и вот Каменный. Расположены в северной части дельты Невы. Прогулку проводила Вера Александровна Витязева, автор книг «Белые ночи», «Невские острова»; организована была для работников Всесоюзного Пушкинского музея. Пригласили и нас, и мы получили в подарок летний пушкинский каменноостровский день.