— Очень деловой буржуа.

Митя кивает:

— Откупщик. То-то сынок-кавалергард ущемленный ходил: таскал здоровенную саблю и кинжал «от пояса и до земли». Завел я следственное дело на их дом. Вот. — И Митя из своего маленького железного шкафа, величаемого сейфом, вынимает досье «Мартыновы, ул. Станиславского, 13». Уложил фотоснимок и рисунок в папку. Погремел для солидности ключами и решительно запер папку в «сейф».

— Следственная комната на Молчановке, 2, — произнес я голосом, как произносят: Петровка, 38.

Бывший солдат Советской Армии Дмитрий Евсеев смеется.

Спустя два месяца я получил от Мити следующий машинописный листок, который как бы заканчивал следствие по «княжескому дому» Мартыновых:

«Заурядный московский дом минувшего века. Трудно узнать в обезличенном перестройками здании двухэтажный барский особняк. Мало кому известно, что дом связан с именем М. Ю. Лермонтова. С 1834 года дом принадлежал семейству полковника Соломона Михайловича Мартынова «известного только потому, что он разбогател от московских винных откупов» (из дневника почт-директора А. Я. Булгакова). Мартынов-старший арендует в Москве в оживленных частях города — Ильинские и Покровские ворота, Александровский сад, Арбат, Никитские и Триумфальные ворота — помещения под питейные дома и винные лавки. Первых насчитывалось пятнадцать, вторых около двадцати. Содержание питейных сборов дело прибыльное. И неудивительно, что вскоре Соломон Мартынов стал владельцем роскошного княжеского особняка. Важно было добиться высокого положения любыми средствами».

Лермонтов часто бывал в этом доме, навещал сестер Мартыновых, «…три дочери, из которых одна, по-видимому, занимала собою нашего поэта…» — вспоминал А. В. Мещерский.

По словам Ф. Ф. Вигеля, близко знавшего братьев Мартыновых, все они отличались «…одним общим пороком — удивительным чванством, которое проявлялось в разных видах…».

Так что лучшего поэта России убил сын винного откупщика. А дом на тихой московской улице напоминает нам о днях, не предвещавших страшной беды.

16 августа 1889 года.

Летняя погода. Отчетлив рисунок гор, отчетлив рисунок неба. Транспаранты, флаги, гирлянды, бумажные цветные фонарики, совсем такие, как когда-то для молодежного бала-пикника клеил с друзьями здесь, в Пятигорске, Лермонтов.

Сквер и прилегающие к скверу улицы полны народа. Штатские, военные. Многие в национальной кавказской одежде. Взволнованность необычайная. Вдохновенная. Долгожданная. Восемнадцать лет ждали этого. Памятник Лермонтову сооружен народным иждивением и сейчас передавался на святое хранение городу Пятигорску. Самый значительный денежный взнос сделал тайный враг Лермонтова князь Александр Васильчиков — 1000 рублей. Замаливал участие в бесславной дуэли?

«С какого расстояния Мартынов стрелял в Лермонтова?» — спросил генерал. Павленко зашагал по снегу, отмеряя нужное количество метров. Наконец остановился. «С такой дистанции в пятачок попасть можно, не то что в человека», — покачал головой генерал.

Памятник отливали в Петербурге на заводе Морана. Бронзовая фигура Лермонтова укреплена на вырубленном из гранитной скалы пьедестале. Поэт сидит, сюртук расстегнут, у ног, расшевеленная ветром, лежит книга. Взгляд поэта устремлен в сторону гор и разновидных облаков.

Единым движением вскинул трубы военный оркестр, зазвучал марш Тенгинского пехотного полка. Началом к маршу послужил удар колокола на городском соборе. Представители полка несут к памятнику и медленно возлагают серебряный венок. Родной полк отдает должное храбрости и таланту поэта. Душа его вмещала огромный мир чувств и стихов. И стихи для него — тот же бой. Пуля за пулю!

В Москве, на Кутузовском проспекте, есть новый большой дом. В нем в бельэтаже — квартира, в которой лермонтовский семейный музей. Хозяином квартиры был правнучатый племянник поэта подполковник Петр Николаевич Лермонтов. Умер в 1975 году. В этом семейном музее сохраняется кофейная чашка Лермонтова, блюдо Арсеньевых из Тархан, есть записи о том дне, когда в Пятигорске в 1889 году открылся памятник поэту. Петр Николаевич мне говорил:

— Я был в Пятигорске, но значительно позже: в гражданскую войну. Наша кавалерийская сотня вошла в город. Сразу же отыскали домик Лермонтова. Командир сотни Татарников воскликнул: «Вот дом, где жил великий русский поэт. А еще он был доблестным солдатом и честным человеком!» И мне приятно было это услышать от моего, тоже доблестного командира, бывшего вахмистра первого Сумского гусарского полка.

Я, слушая подполковника Лермонтова, вспомнил лермонтовскую бесстрашную сотню.

— Лично я только тогда увидел и дом поэта, и памятник, — сказал Петр Николаевич.

Я пришел к Петру Николаевичу, чтобы поговорить о Пятигорске, о памятнике, о Лермонтове.

Двухкомнатная квартира во Владимире. Хозяйка — Ксения Александровна Сабурова, в прошлом преподавательница иностранных языков, теперь на пенсии.

Ксения Александровна в родстве со многими выдающимися людьми прошлого столетия. По линии отца — правнучка декабриста Сабурова. Ее бабушка по материнской линии, Екатерина Павловна Шереметева, была дочерью Марии Аркадьевны Столыпиной, родной сестры Монго, и Павла Вяземского, того самого «распрекрасного» Павлуши — сына Петра Андреевича Вяземского. Таким образом, через Столыпиных Екатерина Павловна Вяземская-Шереметева приходилась троюродной сестрой Михаилу Юрьевичу. Ксения Александровна внучатая племянница поэта.

В квартире Ксении Александровны тоже небольшой семейный музей. Прежде всего висит, конечно, портрет Лермонтова. Фотография бабушки Екатерины Павловны. Очень была красивая женщина. Ее рисовали Маковский и Серов. У Ксении Александровны — репродукции портретов.

Сохраняется двенадцатитомное издание «Истории государства Российского» Карамзина. Альбомы, письма, в том числе из Пятигорска. Много ценных мемориальных вещей Ксения Александровна Сабурова передала музею Пушкина в Москве. «Глубокоуважаемая Ксения Александровна! Мы хорошо помним вас — такую скромную, деликатную, милую, отдавшую нашему музею столько вещей. Будьте здоровы и благополучны». В Тарханы отправила кружевное покрывало, которое принадлежало Елизавете Алексеевне Арсеньевой, бабушке поэта.

Такая вот семья Шереметевых-Сабуровых.

Был ли кто-нибудь из них в Пятигорске на открытии памятника Лермонтову? Вполне возможно. Вполне возможно, присутствовала и Юлия Всеволодовна Лермонтова, родственница поэта. По профессии — химик, специализировалась но переработке нефти. Преподавала в Московском университете. Юлия Всеволодовна — нефтяник, защитившая в Геттингенском университете докторскую диссертацию «с великой похвалой». Была дружна с Софьей Ковалевской. Дожила до Великого Октября, имела несколько встреч с наркомом Луначарским.

Может быть, на открытии памятника были дети молочной сестры Лермонтова Татьяны. Или она сама. С детства Михаил Юрьевич называл свою кормилицу Лукерью Алексеевну Шубенину «мамушкой». У Лукерьи Алексеевны было пятеро детей. Из них Татьяна — молочная сестра Лермонтова. В каждый приезд в Тарханы поэт навещал «мамушку» и свою молочную сестру. Никогда не забывал их.

В Петербурге на выставке конкурсных скульптур будущего памятника Михаилу Юрьевичу Лермонтову лучшим был признан проект № 14. Распечатали конверт с девизом. Под девизом и номером 14 скрывался академик Александр Михайлович Опекушин. Автор памятника Пушкину на Страстной площади.

Одному и тому же скульптору суждено было отлить в бронзе старшего поэта и младшего.

Об Опекушине сказано:

— Народ нашел своего ваятеля…

Александр Михайлович Опекушин сам выходец из народа — родился в семье крепостного крестьянина в деревне Свечкино, на берегу Волги. Отец его был лепщиком, и Саша рано научился владеть глиной. В двенадцать лет попал в Петербург. И сразу был принят в артель столичных лепщиков — делал для петербургских домов и храмов цветы и орнаменты. Потом судьба привела его в скульптурную мастерскую академика Иенсена, впоследствии профессора Петербургской Академии художеств, который определил своего способного ученика вольно-приходящим слушателем академии. Он же потом добился для Опекушина освобождения от крепостной зависимости.