– Что ж, – сказал амша Каддик, помолчав. – Наверно, ты не всю правду сказал, а только часть. Но и это пока хорошо: кто же всю правду сразу рассказывает? Наверно, круглый дурак какой-нибудь! Мы всё проверим.

– А я?

– А ты пока посиди тут, побудь у нас гостем, – сказал Каддик благодушно.

– Я бы, может, лучше домой пока пошёл, – пробормотал Уолтер.

– Здесь хорошо: прохладно, ни мух нет, ни лишних глаз и ушей нет, ничего плохого нет. Только хорошее! Хочешь кушать? Хочешь чай пить? Чай у нас отменный, сладости такие, что ум отъешь. Не хочешь?

– Ваш поэт, кажется, сказал: в неволе птичка не поёт.

– Поёт, поёт, только недолго, – с нежностью в жирном голосе сказал Каддик. – Но раз ты такая птичка, которая петь любит – тогда лети. Только смотри, если я тебя в этой клетке завтра не увижу, или если мне другая птичка чирикнет, что ты с кем-то встречался – я твоё горлышко ножичком пощекочу!

Тут, очевидно, Каддик зачем-то толкнул Уолтера, а может, ударил. После чего голоса вдруг стали приглушёнными, а потом вовсе пропали. Остался только невнятный шорох и тихий гул. С этого момента передатчик то ли испортился, то ли ещё что: он не двигался с места, цифры координат не менялись, и только флажок на визоре иногда смещался по кругу.

– Что такое, не могу понять, – бормотал Крис, пытаясь как-то определить неполадку.

– Думаю, это у передающей стороны, не здесь, – высказалась Эда, которая, отоспавшись, вернулась на пост. – Думаю, он или скинул часы или у него их забрали.

– А голос почему не слышно? Кто забрал, ничего не говорит? Рядом ничего не происходит? – кипятился Крис. – Что они там нажали, я хочу поинтересоваться?!

Пока они втроём пытались установить причину неполадки или иной проблемы, Дин и Рава наведались в абавийский квартал. Квейн посетил старейшину, а Рава на правах всем давно знакомой патрульной отправилась собирать сплетни.

Часа через два, вернувшись, она сообщила, что Уолтер действительно был отпущен по своим делам: люди видели, как он уходил. О судьбе артефакта она ничего не знала. Кто там кругами может ходить по территории обширных владений амши Каддика, никто сказать не мог. Но, вполне вероятно, часы у Уолтера действительно забрали.

– И как-то испортили устройство, – предположила Эдмунда.

– Да там портить-то особо нечего, разве что совсем сломать, – горячился Крис. – Оно, как всё гениальное, устроено до банальности просто!

И в очередной раз принимался объяснять, как создал механизм, какие знаки использовал и что вообще делал. По объяснениям выходило, что гениально простой артефакт был устроен невероятно сложно.

Возвратившийся почти под вечер Квейн, однако, не был сильно обеспокоен.

– Ему некуда деваться. Чему положено всплыть – всплывёт, – сказал он. – Старейшина и священник утверждают, что их амши, хоть и беззаконные люди, а всё-таки не настолько душегубы, чтобы убить эвройца.

– А вы, случайно, не сболтнули лишнего, роу Квейн? – с опаской спросила Эда. – В квартале теперь никто не подозревает, что Уолтер может быть полицейским?

– Ты за кого меня принимаешь, э? – тут же оскорбился Дин. – Конечно, не подозревают!

– Если и заподозрят, ничего особенно не изменится, – высказался Нейтан. – Потому что Кэс хитрый угорь – он сможет извернуться. Но хоть что-то мы знаем: что он вышел из абавийского квартала живой и здоровый.

– Значит, он жив, здоров и неизвестно, где находится, – вздохнула Эдмунда.

– Ну, ловить по всему городу не будем, – заявил Квейн. – Ричер, берёшь любого из диспетчерской – и дежуришь тут. Остальные – по казармам, отдыхаем, но не слишком расслабляемся. Сбор сами знаете когда.

Конечно, они знали.

Но Квейн всё равно всем ещё разок потом напомнил. Где, кто, когда, в какой экипировке и так далее. Уж такой он был дотошный, и правильно: в этом деле иначе нельзя.

Эдмунда, надо сказать, всё ещё была в мужском облике, но, кажется, ни для кого уже не было секретом, кто она. Все пока называли её «дьер Эдвертон». Однако даже Ричер, которого лично никто не посвящал в её тайну, поглядывал на Эду с некоторым интересом. Нейтан считал, что уже весь участок в курсе.

– Ты сумеешь справиться одна, Эд? – спросил он, когда они оказались на пороге женской части казармы, где нынче оставались лишь Рава и Эда.

– Попробую, – ответила Эдмунда. – Я ещё никогда не накладывала столько знаков одна, но…

– Ай, чего тебе беспокоиться? – чуть раздражённо сказала абавийка. – У тебя ещё как получится! Представление устроим такое, что все рыдать будут!

– Мне кажется, я плохо помню, как она выглядела, – удручённо ответила Эдмунда.

– Мей Нола умеет вытаскивать такое из памяти, – предложил Нейтан.

– А мне кажется, кто излишне много думает – тот проливает чашу своего ума мимо чана мудрости, – заявила Рава. – Так говорят!

– И что это значит? – спросил Нейт.

– Что вы зря морочитесь, вот что, – ответила абавийка. – Если вы плохо помните, то и он плохо помнит. Сделай похоже, и достаточно!

Нейтан и Эда переглянулись.

– Действительно, девочки, – с улыбкой облегчения сказал Нейт. – Что ж, предлагаю сначала отдохнуть, поспать, а потом уже заняться рисованием. Надеюсь, Рава, постоянное присутствие рядом с тобой Эдвина Эдвертона тебя не скомпрометирует? Особенно с учётом того, как придётся накладывать знаки…

На лице Равы вдруг тоже появилась улыбка.

– Если Эдвертон меня скомпрометирует, то придётся ему на мне жениться. Свадебное покрывало лучше покрывала позора…

– Так говорят, – со смехом заключила Эда. – Что ж, думаю, Эдвин против не будет. Пусть только поправится!

– Поправится, – уверенно ответила Рава. – Иначе зачем это всё?

С тем они и попрощались до условленного часа.

В Пыльном порту в самом начале седьмого числа месяца роз, восемьсот тридцать пятого года от Нового Предела, было темно, тепло и пыльно. По выражению Квейна – «как в бабушкином чулке», что бы это ни значило.

Ещё только-только начало светать: вдалеке над заливом небо уже не было таким беспросветно-тёмным. Между складами напротив пятьсот восьмого стояло с каждой стороны по трое патрульных, скрытых завесой невидимости, которую поддерживали лежащие на крыше пятьсот девятого склада Нейтан Хэрриган и Эдмунда Стил.

Возле других складов, чуть дальше от пятьсот восьмого, притаились ещё люди. Тут были и патрульные из портового участка, и несколько крепких охранников, и штурмовая группа из главного отделения полиции Войдена: общим числом ещё дюжина человек.

Дин Квейн и капитан Пыльного порта остались в здешней управе, а Крис Ричер – в своей мастерской в Центральном участке. На всякий случай были оставлены в управе и шустрые молодые ребята для экстренной связи, человека три. Рации не считались достаточно надёжным средством связи, мало ли что там утверждал Ричер, всегда на них уповавший!

Груз прошёл таможенный досмотр достаточно быстро: скорее всего, люди Бедэра давно уже подмазали лапы тем, кто осматривал тюки с товаром. И вот примерно к половине пятого, когда солнце уже начало подниматься над морем, к складу номер пятьсот восемь подъехало несколько приземистых автотележек. Рабочие выгружали тюки, покрикивая друг на друга и то ругаясь, то смеясь… А между тем патрульным передали, что люди амши Бедэра замечены на территории Пыльного порта.

– Я вижу нашего маленького осведомителя, – прошептала Эдмунда Нейтану.

И правда, среди рабочих откуда-то затесался узкоглазый, худощавый оборванец Хио. Он усердно помогал – путался под ногами, иногда хватал тот или иной тюк за угол и делал вид, что тоже тащит вместе со всеми. В конце концов он получил от одного грузчика папиросу, а от другого мелкую монетку, и куда-то пропал. Видимо, заработал на кружку жидкого пива и был таков!

– У меня чешутся руки запустить здесь парочку блуждающих знаков, – шепотом ответил Нейт. – Знаешь, не нравится мне эта возня.