В какой-то момент наша кибитка, которая двигалась совсем не быстро, угрожающе треща на каждом повороте, ощутило колыхнулась. Накренилась сперва налево, потом резко ушла вправо, скамейка подо мной подскочила, а сама я свалилась в ноги Квэ, который остался сидеть на своем месте невозмутимой статуей.

— Что это было? — пропыхтела я, когда повозка еще несколько раз опасно покачнувшись, выровнялась и дальше покатила как прежде.

— Граница, — коротко заметил Квэ. — Мы выехали из Аттеры.

Я кивнула, принимая ответ, и замерла, уставившись на кота. Сократ тоже не удержался во время качки и соскользнул на пол. Но даже не проснулся, оставшись лежать в какой-то неправильной, вывернутой позе.

— Сократ, — слабеющим голосом позвала я. — Сократ!

Упав на колени, я осторожно прикоснулась к мягкой шерстке и с облегчением ощутила движение под рукой. Кот дышал, но совершенно не желал пробуждаться от странно крепкого сна.

Будто бы уловив направление моих мыслей, Квэ безучастно заметил:

— Витания усыпляющая. Хорошая штука, крепкая, и добавить можно везде. Он жив, просто очень крепко спит.

И я поняла. Сонное зелье было в еде, так любезно предложенной доверчивому котику на ужин.

— Что? Но… зачем?

Повозка замерла, по инерции дернулась вперед, потом чуть отъехала назад и затихла. Снаружи послышались голоса. Потом ткань, заслонявшая заднюю часть повозки откинули в сторону и внутрь заглянул мужчина.

Неприветливое суровое лицо, военная выправка, чеканящий слог, свободная одежда, скрывающая очертания фигуры. И волосы цвета насыщенного крепкого какао.

— Эйсонас, — выдохнула я пораженно.

— Приехали, — тихо и от того еще более устрашающе проговорил хорошо знакомый мне рыцарь Ночи. — Выходи.

— Зачем? — пискнула я.

— Выходи или выволоку за волосы, — флегматично предупредили меня.

Поднялась, чувствуя, как подрагивают поджилки, сгребла в охапку Сократа, твердо зная, что одного его не брошу. Прижала безвольное мягкое и по-домашнему теплое тельце к шее, чувствуя, как мокрый нос утыкается в кожу. Бросила последний ненавидящий взгляд на Квэ, даже не глядящего на меня и, спустив вниз ноги, спрыгнула с телеги.

— Она здесь, отец, — тоном человека, выполнившего приказ и безмерно этому радующегося сообщил куда-то мне за спину Эйсон.

Я оглянулась.

Вдоль повозки двигалась фигура в таком же, как у меня плаще — цвет, покрой, фактура ткани, даже степень изношенности совпадала.

Остановившись в метре от меня, фигура подняла бледные руки к голове и откинула капюшон.

На меня смотрел отец.

Я не успела ничего сказать, как коротким, каким-то подтверждающим кивком головы, отец отдал приказ и меня грубо запихнули обратно в повозку, связали грубой царапающей кожу веревкой руки и ноги, усадив обратно на лавку. Спасибо, что хоть не вышвырнули Сократа. Квэ забрал его у меня, бережно положил безвольную пушистую тушку мне на колени и отвернулся. Лошади громко всхрапнули, заржали, нарушая ночное безмолвие, в котором слышалось лишь уханье сов, повозка загремела плохо отлаженными механизмами, и мы продолжили путь.

Сквозь россыпь мелких дырочек в плащевке я рассмотрела спину Эйсона, заменившего кучера, который нас оставил. Отец сидел рядом с рыцарем. Оба мужчины сохраняли молчание.

Ехали мы долго. Тонкие деревянные колеса повозки то и дело опасно подворачивались на рытвинах и камнях, из-за чего повозка дергалась из стороны в сторону. Эта неустойчивость была такой ощутимой, что очень скоро меня укачало. Прикрыв глаза я постаралась унять тошноту, пытаясь думать о чем-нибудь более приятном, чем похищение собственным отцом и его подельниками.

Когда в следующий раз взглянула на мир, то мгновенно застонала от ослепительного света, падающего на лицо. Смахнув несколько выступивших слезинок и прикрыв глаза ладонью, я поняла, что мне били в лицо солнечные лучи, проникающие внутрь телеги сквозь приподнятое полотнище.

Как-то неожиданно наступило утро. Сократ с моих коленей исчез, повозка больше никуда не ехала и даже лошадей было не слышно. Исчез и специфический запах лежалого влажного сена, распространяемый ими. Скамейка напротив была пуста. Квэ отсутствовал, как отсутствовали и все остальные.

Стало тревожно. Не то, чтобы меня сильно огорчило отсутствие кузнеца-предателя, но я с детства терпеть не могла просыпаться в одиночестве.

Кое-как встав, ведь мои щиколотки и запястья все еще были скованны, я доковыляла до края повозки и выглянула наружу.

Транспортное средство стояло у края пустыря, земля под ногами была непривычно белой, похожей на известь, с редкими зелеными островками неожиданной сочной травки. Пустырь упирался в пологий склон низкой сопки, по которому тянулся редкий лес, постепенно перерастающий в дремучий бор, похожий на пихтовый, но совершенно точно им не являющийся. Взглянув на сумрак, витающий между мощными стволами, смешанный с густым молочным туманом, стелющимся по земле и поднимающимся отдельными клочьями выше, я поежилась. Почему-то создалось ощущение, что оттуда на меня кто-то внимательно смотрит.

Кое-как спрыгнув вниз и ощутив под ногами мягкость легко проминающейся почвы, я плюхнулась на попу и начала растягивать пальцами петли, связывающие щиколотки. Мучилась долго, ломая ногти, но, в конце концов, мне удалось ослабить веревки и вытянуть одну ногу, потом сдернула остатки с другой и отшвырнула в сторону. Дальше дело было за руками, но сколько бы я не дергала, используя в том числе и зубы, освободиться не получалось. Устав, я огляделась по сторонам, потом встала, обошла телегу по кругу. Вокруг по-прежнему было ни души. Казалось, что меня все бросили, просто оставив спящей посреди безлюдной местности.

Стало смешно. Смех нарастал, сотрясая грудь все сильнее, пока не вырвался наружу истеричными всхлипами. Не выдержав, я расхохоталась в голос, запрокинув голову.

— Веселишься? — угрожающе поинтересовались за спиной.

Взвизгнув, крутанулась на месте, увидев за спиной Эйсона, выходящего из леса.

— А куда вы все пропали? — сглотнув, спросила с претензией.

— Отец разбирается кое с чем, эльф отправился в лес напоить лошадей, а твой дух-хранитель заявил, что ему нужно в кустики, — ответил Эйсон. Не глядя на меня, он подошел, нелюбезно схватил за руки и вынул нож. Я шумно вздохнула и попыталась отступить, но одно угрожающее:

— Стой на месте, — и я застыла. Просунув лезвие между веревками и кожей, рыцарь одним движением распорол крепко сплетенные волокна.

— В кустики? — глупо переспросила я, когда Эйсон убрал нож под складки одежды и в привычном жесте положил руку на бляху ремня.

— Прости, подробностями не интересовался, — хмыкнул рыцарь, пренебрежительно изогнув губы.

— Не боишься, что он сбежит? — вырвалось у меня.

— С чего бы ему сбегать? Его хозяйка здесь, а значит, и он сам сюда вернется. У него просто нет другого выбора.

Его уверенность не утешала, мне хотелось надеяться, что Сократу хватит сообразительности не возвращаться.

— Где мы? — продолжила я задавать вопросы, что Эйсона совершенно не радовало.

— На границе с Туином, это соседнее с Аттерой небольшое государство, — несмотря на очевидное нежелание со мной общаться, все же ответил мужчина. — Отцу надо встретиться в Туине с одним человеком. Как только он вернется, мы отправимся дальше.

— Почему ты называешь его отцом? — Эйсон легко запрыгнул на облучок повозки, где предполагалось сидеть извозчику. Облучок находился на некотором возвышении для лучшего обзора местности, и позволял рыцарю смотреть на меня сверху вниз.

— Потому что он мой отец, — рыцарь вытянул ноги, расслабленно закинув их на деревянную поперечную дугу впереди. — А как еще мне его называть?

Мне стало не хорошо.

— Получается, — он широко улыбнулся, — мы с тобой брат и сестра.

— Нет, — выдохнула я, потирая запястья, на которых остались розовые следы от пут. — Мы с тобой не родственники. Кровь у нас разная.