— Разрази меня бездна и Матерь-Тьма! Мира! — не своим голосом заорал Кан. Схватив за шиворот, демон отодрал меня от себя, швырнул на кровать, и навис сверху грозной горой. — О чем ты думала?!

— Ни о чем, — честно призналась я, сжавшись в комок, потому что радикальное преображение Кана меня напугало. В глазах его заплескался яд, мышцы налились мощью, а по лицу поползли серебристые змейки, проступающие сквозь кожу и образующие витиеватые линии вдоль надбровных дуг, оббегающие по кругу лоб, спускающиеся вниз по щекам, описывая линии скул и убегающие под челюсть.

Вместо приветливого старшекурсника, которым Ферай был последние часы, вновь появился злой демон, настоящий демон, который лишь только ухмылялся недобро и говорил гадости, чтобы зацепить поглубже и побольнее. То есть, стал практически самим собой, таким Каном, с которым я столкнулась в первый день в Академии.

— Мира, — тяжелый вздох вырвался из его груди. Отступив на шаг и перестав давить на меня силой своей личности и внушительностью телосложения, парень с остервенением потер лицо, которое почти сразу же начало возвращаться к своему привычному облику. Змейки исчезли, будто их и не было. Уверенное движение руки — исчез и меч, растворившись в воздухе. Я хотела было спросить, как они это делают и куда прячут своё оружие, но Ферай не позволил.

— Ты хоть понимаешь, чем это могло закончиться? — принялся он отчитывать меня, будто непослушного ребенка.

— Н-нет, — прозаикалась я. — В смысле…

— Сумасшедшая! Ты сейчас могла быть мертва! — он старался не повышать голос, наверное, чтобы не разбудить своего друга, но все равно его обвинения пробирали до самых печенок, заставляя вжимать голову в плечи и чувствуя себя виновной во всех грехах. — Ты хоть знаешь, кто это был?!

Я отрицательно помотала головой, потупив взгляд.

— Это был гоблин! — зашипел Кан, махнув рукой туда, где образовался, а потом исчез разрыв в пространстве.

— Гоблин? — я удивленно вскинула голову. — Которые живут под землей, боятся солнца и воруют еду, потому что любят вкусно покушать?

Кан оборвал себя на полуслове, нахмурил брови и спокойнее спросил:

— Откуда ты это взяла?

— Читала…, - пискнула я неопределенно.

И демон вновь завелся.

— Не знаю, где ты и что читала, но гоблины — это не всякая воображаемая чушь! Они непроходимо тупы, но часто работают на торговцев живым товаром! Не все, конечно, но многие!

— Жи… живым товаром? — сглотнув, переспросила я, почему-то представив себе карасей, бьющихся в ведре с водой.

— Людьми, Мира, — устало уронил руки Кан. — Потому что это самая многочисленная и самая незащищенная популяция живых существ. Рассказать тебе, что обычно происходит с теми, кто оказывается в гоблинских угодьях?

Я затрясла головой так, что аж замутило.

— Тогда запомни раз и навсегда: никогда и ни за что не связывайся с гоблинами! — рявкнул Кан.

— Этот не показался мне опасным, — пробормотала я, заламывая пальцы. — Наоборот, мне стало его жалко, поэтому… я попыталась его спасти. Не дать тебе его убить, ведь он же ничего не сделал нам плохого!

— Потому что не успел, Мира, — Кан разочарованно покачал головой, отчего мне стало еще тяжелее на душе. — Ты думаешь, он лез сюда подарить тебе луговые цветочки? Нет, он лез огреть тебя зубилом!

— Откуда у него зубило? — моргнула я.

— Гоблины неразрывно связаны с горами. В горах живут, там же и работают, роют тоннели, прокладывают дороги, а потом взымают плату за их использование. Там же, в горах, они похищают тех, за кого можно выручить солидный мешок золота. А кого еще можно продать на рабовладельческом рынке за знатную цену, если не такую, как ты? Я доступно объясняю?

— Почему в последнее время мне постоянно достается? — пожаловалась я.

— Потому что ты мозгами не думаешь, — укорил меня парень, чей настрой повоспитывать начал угасать.

Потерев шею, парень вернулся на кровать и сел рядом, поглядев на меня с высоты собственного роста.

— Ты хоть знаешь, куда открыла проход? — спросил он почти дружелюбно.

Я отрицательно дернула головой, рассматривая собственные коленки.

— Я тоже не знаю, — Кан помолчал, оглянувшись на Сатуса, который заворочался во сне. — Пообещай, что одна не будешь даже пытаться открыть проход. Теперь рядом с тобой всегда будет кто-то из нас, поэтому если ты войдешь в межпространство случайно, то без защиты не останешься. Но не смей экспериментировать без подстраховки. Поняла?

Я вяло кивнула.

— Хорошо, — удовлетворенно вздохнул демон.

Я ощутила смену его настроения практически кожей.

Подняла голову…

И, вздрогнув, обожглась о взгляд парня, который замер на моих ногах, свободно лежащих поверх одеяла. Вновь вспомнила, что одета лишь наполовину.

— Красивые ножки…

Пронизывающая потребность прикрыться вспыхнула в голове тревожной лампочкой, но даже пошевелиться показалось невыполнимой задачей.

— Мира…, - растерянно произнес Ферай, скользнув глазами от колен к бедрам, и его мысленное касание было не менее ощутимым, чем если бы оно было физическим. Он будто бы изучал каждую клеточку моей кожи, каждый изгиб, каждое изменение рельефа, так внимательно, словно хотел запомнить, выучить наизусть всю меня.

— Мира, — повторил он, так мягко и нежно, что невольно сбилось дыхание.

Он подался вперед, медленно придвигаясь ближе, словно непреодолимая сила тянула его ко мне. Я чувствовала, как сокращается расстояние между нами, а тяжелый, потерявший резкость, взволнованный взгляд поднимается выше — вдоль по животу, огибая и будто бы поглаживая грудь, выше по шее, пока не достиг глаз. И безмолвное созерцание глаза в глаза будто взорвало тысячи фейерверков в моей голове, а я вдруг в полной мере осознала, каково это — быть желанной. Поняла смысл этого плавящего кожу восхищения и топкого, почти безумного благоговения, будто он вопрошал — у меня, у себя, у этой ночи — откуда я такая взялась?

Точно так же смотрел на меня Тай, но было в его глазах еще что-то, что заставляло ладони холодеть, а сердце — болеть. Рядом с Сатусом всегда сохранялось ощущение надлома, надрыва, потери. Будто у меня отнимали что-то важное. Но если рядом с Сатусом меня окружало чувство трагедии, и я буквально дышала, мыслила этой трагедией, то неожиданно обрушившиеся чувства Кана стали потрясением.

И парень это понял. Он вообще очень многое понимал.

— Я хотел узнать, какое у тебя будет лицо, когда ты обо всем догадаешься, — прохрипел он, срываясь на шепот.

— И какое же? — запинаясь, спросила я.

— Забавное, — побледневшие губы грустно растянулись в улыбке, которая могла и воскресить, и убить. И поднять к небесам, и разбить о землю. — Но ты смотрела на меня. Только на меня. И мне это понравилось.

Прикоснувшись губами к моему лбу, он прошептал:

— Не хочу, чтобы ты замерзла, — его руки натянули на меня одеяло, а после надавили на плечи, вынуждая лечь. Широкая ладонь ласково погладила по голове. — Поспи.

— А ты? — нерешительно выглянула я из-под одеяла, не зная, как мне теперь себя вести с ним. Кан мне нравился, и я бы хотела потерять ту дружбу, которая начала зарождаться между нами. Мне очень нужен был друг.

Он облокотился спиной о стену, вытянул ноги и прикрыл глаза, кажется, ему было трудно на меня смотреть. Сунув руки в карманы форменных брюк, он оставался напряженным, сосредоточенным и погруженным в свои мысли, несмотря на попытку создать иллюзию спокойствия.

Решив, что лучше сейчас не мешать чужой мысленной ревизии, я положила голову на подушку. Не знаю почему, но в присутствии Кана я совершенно не ощущала опасности, а потому, стоило прикрыть глаза, как я моментально провалилась в сон.

Проснулась от дребезжащего звука, который порождал металлический колокол в который с силой били чем-то таким же, металлическим. Распознав в источнике шума старания Бруни, домового духа факультета колдуний, в задачи которого входила ежедневная побудка учениц, я села и потерла глаза.