Я поперхнулась водой, забрызгав все вокруг.

— Что? Какие игры?!

— Мышка, — он поднял на меня черные глаза, в которых замерцали, закружили хороводом кровавые огоньки. Взгляд тяжелый, тягучий, от которого на языке стало терпко. Сердце жалобно сжалось до размера маленького шарика и повисло на тонкой паутинке, готовое вот-вот оборваться и рухнуть вниз. — Как по-твоему, кто я?

Хоть вопрос и был задан расслабленным, почти ленивым тоном, его поза и требовательное ожидающее молчание говорили, что ответить мне все-таки придется.

— М-м-м, — промычала я невнятно, поднося к губам бокал, в котором еще осталось немного воды. — Демон?

— Мужчина, мышка, — демон цедил каждое слово сквозь зубы, а по мне будто бы наждачкой проходились, раздирая плоть до крови. Еще чуть-чуть, и он освежует мою душу одним только звуком своего голоса. — И не делай такое невинное выражение лица… это провоцирует. Появляется нестерпимое желание тебя помучить…

— Пожалуйста, хватит! — застонала я. Уронила бокал. Остатки воды мигом впитались, растекшись по ткани черным пятном, а я поползла назад, пытаясь укутаться в одеяло как в кокон и все равно чувствуя себя до крика ранимой рядом с ним.

Стремительный, смазанный рывок. Демон хватает меня за руки и дергает на себя, заставляя упасть сверху на его тело, которое от моего отделяла лишь его одежда и мой импровизированный саван.

Наши лица оказались совсем близко, мои глаза — напротив его глаз, мои губы — рядом с его губами. Запах спелой, только что созревшей, вишни стал гуще, он дурманил, мягко стелясь вокруг, создавая ощущение будто я посетила фруктовый сад на закате летнего дня.

— Пожалуйста, — шепотом взмолилась я, не имея сил не только говорить в полный голос, но и отвернуться. Он смотрел молча, взгляд дурной, невыносимый. В двух черных глубоких озерцах, похожих на затягивающие воронки, я видела собственное отражение. — Пожалуйста… не надо…

— Мне жаль, мышка, — искренне пробормотал он, пробегая пальцами по моей скуле и от его прикосновений я задрожала, будто ток по телу пустили. Его ладонь молниеносно легла мне на затылок, притягивая обратно и не позволяя сдвинуться с места. — Но рядом с тобой почти невозможно себя контролировать. И чем дольше я смотрю на тебя, тем сильнее во мне бурлит то, что я не могу обуздать.

Он потянулся к моим губам. Я зажмурилась, сжалась, как бывает, когда ожидаешь удара. Потому что знала — бить он умел, не только кулаками, но и словами, после которых чувствуешь себя нокаутированным на ринге бойцом, падающим под выкрики яростной толпы, скачущей за сеткой октагона.

Но ничего не произошло. Он остановился.

Я приоткрыла веки, не понимая. И сразу же пожалела об этом. Потому что увиденное повергло в шок. На невыносимо красивом лице отразилась целая гамма эмоций и ни одна из них не была светлой. Обида, печаль, отчаяние, гнев — вот, что я видела в то время, как стальные пальцы сжимались вокруг моих предплечий, надежно сковывая.

Мне стало так тошно, что хоть вой.

А он зарылся лицом в мои волосы, уткнулся носом в сгиб шеи и прошептал, мягко задевая губами:

— Я бы мог сделать это на своих условиях. Я бы мог взять тебя силой. Получить все, что хочу и тогда, когда хочу. Но я вновь и вновь натыкаюсь на запертую дверь. Почему, Мира? Что не так?

Я молчала, дрожащими руками вцепляясь в его жесткие плечи, то ли пытаясь его оттолкнуть, то ли пытаясь за него удержаться. Мне нечего было сказать.

— Что мне нужно сказать, чтобы ты мне поверила? Насколько близко я должен подойти и насколько больно сделать, чтобы ты перестала игнорировать мои чувства?

Его пальцы продолжали сжиматься и теперь я едва не скулила, из последних сил сдерживая челюсти крепко стиснутыми.

Перекатившись вместе со мной на кровати, Сатус навис сверху, сжав бердами мои ноги, надежно заблокировав со всех сторон. Для него это было все равно что развлечение, детская забава, а у меня сердце тарабанило, словно били в большой барабан, руки противно потели и жар с холодом чередовались, пытаясь окончательно повергнуть меня в пучину безумия.

— Ты не покинешь дворец, — прошептал он мне в губы и от этих слов повеяло первобытностью. Отворачиваясь, я скользнула взглядом по лицу и успела увидеть, прочувствовать, жестокий, протыкающий насквозь взгляд.

Легко оттолкнувшись, он встал.

— Думаешь, сможешь удержать меня? — он не мог не понимать, что как только я приду в себя, то смогу открыть проход и уйти, куда захочу.

Ну, или куда меня решит отправить межпространство.

— Конечно, — в его улыбке была необузданная, выдержанная, будто дорогой алкоголь, извращенная тьма. И помешательство дьявола. — Без моего разрешения тебе в межпространство не удрать.

— Мне не нужно твое разрешение, — упрямо мотнула я головой, подтягивая к себе все, до чего могла дотянуться, лишь бы прикрыть побольше кожи, которая горела огнем.

— Возможно, — через силу согласился демон. Губы растянулись в способной отравить все живое ухмылке. — Но тебе следует быть готовой к последствиям.

Я попятилась, отодвигаясь назад как можно дальше от него, пока не уткнулась в спинку кровати. Вжала голову в плечи, подтянула колени к груди, обняла себя руками — все, лишь бы защититься от Сатуса, который, кажется, наслаждался видом моей бесполезной и жалкой попытки сделаться как можно меньше и незаметнее.

— Чего ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы ты была в безопасности. И видела только меня, — его магия больше не была похожа на изысканные духи. Теперь она была неумолимой и бездушной, как лезвие поднятой гильотины. Она проникала, просачивалась, вторгалась в меня с остервенением голодного зверя. Он будто бы силой заставлял меня её пить, как пьют воду. — И так будет. Ты будешь находиться здесь столько, сколько захочу и определю я. Потому что мне надоели игры.

Падая на подушку я уже понимала — он сделал со мной почти тоже самое, что и с мадам Мелиндой. Он демонстрировал свою власть и был бескомпромиссно уверен, что находится в своем праве.

Но даже если взрослая сильная женщина не смогла ничего ему противопоставить, на что же было рассчитывать мне?

Когда темнота, запущенная в мое сознание Сатусом, почти полностью заслонила собой весь мир и самого демона в том числе, я почувствовала порхающее прикосновение горячих пальцев к ключицам, медленно спускающихся ниже по груди.

— Отдыхай, моя любовь, — услышала я прежде, чем окончательно утонула, окруженная, оглушенная его силой. — Твои приключения окончены. Теперь твоя жизнь принадлежит мне.

Я проснулась как от резкого толчка в комнате, наполненной светом зарождающейся зари и первыми лучами приветствующего этот мир солнца, под натиском которого таяла темнота, но предрассветный сумрак все еще окутывал нас. Меня, лежащую на кровати в пропитанной потом, влажной постели, неприятно липнущей к коже, и крупную фигуру, неподвижно сидящую в высоком, похожем на трон, кресле. Широкие округлые предплечья смутно вырисовывались на фоне черной обивки, чей оттенок был лишь на одно деление светлее, чем одежда неожиданного гостя. Внушительные вольготно руки покоились на подлокотниках. Одна нога была закинута на другу, благодаря чему первыми в глаза бросались сапоги с широким голенищем, которые украшали плотно прилегающие ремешки с идеально начищенными металлическими пряжками. Подняв взгляд выше я увидела короткий кожаный хлыст, который мужчина оставил лежать на своих коленях.

— Кто вы? — выдохнула я, от страха сжимаясь пружиной и стискивая в кулаках край одеяла.

— Проснулась? — поинтересовался незнакомый голос без лица, которое было невозможно рассмотреть, хотя сидящий находился не так уж и далеко от меня. Но вокруг его головы клубилась чернота и это явление было определенно магическим. Будто кто-то накинул на него непроглядный, сгущенный морок. — Ты долго спала. И заставила меня ждать.

— Я…заставила? — в горле пересохло, слова звучали сипло и вырывались из горла, обдирая его.