— Я не безумна, просто… просто есть много того, чего вы не знаете. Никто не знает.

— Не хотите поделиться? — с напускным радушием предложили мне.

— Хочу, — закивала я до хруста в шее. — Очень хочу! Но сперва мне нужно, чтобы вы ответили на вопрос!

— Мисс Мирослава, — повысив голос начала декан моего факультета, но договорить не успела.

Вмешался вернувшийся Сатус.

— Мадам Мелинда, — вежливо начал демон, подходя к женщине, и его голос обратился в бархат. Он стал осязаем. Этот голос, вкрадчивый и внушающий, будто бы задевал самые потаенные уголки сознания, прокрадывался в сердце, окутывал его мягкой пеленой и драпировал складками. — Думаю, стоит прислушаться к Мире и рассказать ей то, что она хочет знать.

То, что демон начал применять магию я поняла сразу. И не просто магию, а свой дар, особенный и неповторимый, только его. Я почувствовала пробуждение чужой силы подобно тому, как начинает ворочаться в берлоге медведь с приближением весны. Глаза Сатуса засверкали выточенными гранями обсидиана, а таинственная улыбка подсветила лицо. Позабыв обо всем, я невольно залюбовалась им, как любуются произведением искусства. Возможно, именно в этот момент он им и был. Совершенный, уникальный, почти идеальный.

— Не смотри, — оторвавшись от мадам Мелинды, глядящей на него зачарованно, с застывшими глазами, расширившимися зрачками и приоткрывшимся ртом, повелел Сатус. — Кан.

И Ферай обнял руками моё лицо, повернув к себе и заставив уткнуться в его плечо.

— Но…, - начала было я, ухватившись за широкие запястья, слишком большие и слишком сильные для меня, чтобы побороться на равных.

— Тебе не стоит это видеть, — прошептал мне на ухо Ферай, прижимая к себе бережно, но бескомпромиссно. Больно не было, но и пошевелиться я тоже не могла. — Ты потом всё поймешь.

— Мадам Мелинда, — вновь заговорил Сатус и мне показалось, будто от одного только звучания этих двух слов поднялась и пронеслась волна, наэлектризовывая все вокруг — воздух, кожу, свитер Кана у меня под щекой. И стало труднее дышать. Как если бы что-то невидимое, но тяжелое легло на живот.

Повисла тяжелая плотная тишина, как если бы кто-то укрыл всех нас покрывалом. И под этим покрывалом кто-то тихо-тихо нашептывал на незнакомом мне языке, нашептывал, оборачивая в магию, как в кокон.

А потом я услышала треск… что-то надломилось.

Когда Сатус заговорил, его голос звучал как прежде — чёрство, высокомерно, безразлично. Так он говорил и со мной в момент нашей первой встречи.

Оторвавшись от плеча Кана, которые мне это позволил, убрав ладонь с моего затылка, я повернулась и увидела принца. Выдав мне надменную усмешку, он подошел и сел рядом. А за ним неотрывным и лишенных всяких мыслей и всякой воли взглядом проследила мадам Мелинда.

Женщина глядела на него так, будто в этот момент для неё во всем мире не существовало ничего, кроме него. Он был центром всего её существования, целью всех устремлений и желаний. Она бы пошла за ним как собачонка, последовала бы даже на край света. И пусть бы он её прогонял, она бы не ушла. Он был для неё самой жизнью в этот момент. Без него — ничто не имело смысла. И любой его приказ она выполнила бы не задумываясь. Скажи он спрыгнуть с крыши — и она спрыгнет. Скажи он утопиться — и она пойдет искать воду. Скажи он перестать дышать — и она умрет, не смея ослушаться.

Он сломал её. Подчинил взрослую сильную женщину, будто бы для него её цельность ничего не значила. Она была для него одной из многих. Просто женщиной. Просто еще одним препятствием на великом длинном пути. Просто способом достичь цели.

— Мамочка моя, — задохнулась я от ужаса, когда поняла, что вместо мадам Мелинды осталась одна оболочка. Будто мятая одежда, повешенная на вешалку в конце дня. А внутри никого и ничего, пустота и эхо. — Что ты с ней сделал?

— Ты же хотела получить ответы, — жестко усмехнулся демон. — Я сделал так, чтобы дать тебе желаемое.

— Ты её уничтожил, — шептала я, а мадам Мелинда глядела на Сатуса и только на него. Не отрывалась, не моргала, не думала. Просто смотрела и ждала.

— Это обратимый процесс, Мира, — погладил меня по спине Кан в успокаивающем жесте. — Она станет собой, когда мы… ну, закончим.

— Если он этого захочет, — я ткнула пальцем в Сатуса.

— Да, — сухо подтвердил Кан.

— То есть, если он не захочет вернуть всё как было, она останется такой? — мне показалось, что я под водой и захлебываюсь. — Она же как зомби!

— Ты имеешь в виду, как мертвец? — заинтересовался Кан, заглянув в мое лицо. — Нет, она живая. Тай так убивать не умеет.

— Умею, — грозно сообщил ему принц, что для нас для всех стало открытием.

Точнее, для меня и Кана, потому что мадам Мелинда в этот момент удивляться была неспособна.

— Да? Не знал.

— Я могу остановить её сердце, — как бы невзначай заметил Сатус, продолжая зло глядеть на меня. — Например.

— Мира, ты чего дрожишь? — спохватился Кан. — Ты что, замерзла?

Я отрицательно покачала головой. Но от Кана отлипать не спешила. Рядом с его мощным телом было как-то спокойнее.

— Спрашивай, что хотела, — мотнул головой на колдунью Тай. — Но помни, потом спрашивать буду я. Тебя.

— А ты вернешь все как было? — с трудом сглотнув, спросила я. Голос был тонким, как ниточка, угрожающим оборваться. — Вернешь её прежнюю?

— А тебе-то что? Почему ты так о ней переживаешь? Успела привязаться? Думаешь, она сможет заменить тебе почившую матушку?

Вопрос был жестоким, не менее жестоким был и взгляд. Что-то в нем изменилось, и прежний Сатус вернулся. Кажется, вернулся в еще более разгневанной и бессердечной форме, чем прежде.

— Какая же ты все-таки сволочь, — прошептала я, не отводя взгляд.

— Какой есть, — безразлично и грубо ухмыльнулся демон. — Кстати, забыл сказать, тебе стоит поторопиться. Чем дольше она пробудет в таком состоянии, тем сложнее мне будет её восстановить.

Дважды повторять ему не пришлось, потому что я знала — демоны с такими вещами не шутили.

— Мадам Мелинда, — позвала я, рассчитывая, что женщина хотя бы посмотрит на меня, но нет. И все же, я должна была доделать начатое до конца, хоть и ком стоял в горле от одного такого её жалкого сломленного вида. — Что от вас хотел мистер Итан?

— Отвечай, — равнодушно приказал Сатус.

И колдунья заговорила сразу же, тусклым, ровным, механическим голосом.

— Он хотел узнать о первичном мире.

— Что? Первичный мир? — я растерялась, потому что ожидала услышать совсем не это.

— Итан хотел узнать легенду об Имире? — попытался пошутить Кан. — Что за чушь? Зачем ему рисковать работой ради такой ерунды?

— Имире? — имя показалось мне знакомым, что-то я уже такое слышала, кажется, от Сократа. — Этот тот ледяной великан, который умер и из его останков что-то там построили?

— Ты слышала эту историю? — с одобряющим уважением покосился на меня Кан, а мне почему-то стало приятно. Даже немножко загордилась собой и своей памятью. Ну, и котярой, конечно. Котярой совсем чуть-чуть.

— Да, Сократ рассказывал. Но причем тут одно к другому? Зачем мистеру Итану спрашивать об этом мадам Мелинду? Если я правильно понимаю, Имир — это что-то вроде местной городской легенды? Неужели не было другого способа её узнать, там, в книжке почитать, картинки посмотреть? Зачем колдовать, а потом нападать из-за такой ерунды?

— Может быть, мы неправильно понимаем сам вопрос, — задумчиво протянул Сатус и вновь обратился к колдунье, сидящей перед ним истуканом. — Что конкретно ты рассказала Итану?

— Первичный мир — это мир изначальный, образовавшийся из пустоты, которую породила гибель ледяного стража. Тринадцать хранительниц должны были оберегать этот мир и источник древней магии, скрытой в нем. Но они не смогли избежать разрушения, не смогли остановить бег запущенного времени. Первичный мир раскололся на тысячи осколков, и из этих осколков возродились новые миры. Но тот, первый мир, все еще можно спасти, если найти правильную дорогу среди тысяч других дорог. Она приведет к нему.