— Сократ, что мы здесь делаем? — тихо спросила я.

Кот в ответ недовольно шикнул.

— Что?

— Мы — ждем, — изрек котяра-интриган, напряженно всматриваясь то в пустоту за стойкой трактирщика, то в окно.

— Паршивое место, — вздохнула я, прислушиваясь к голосам, звучащим в другом конце таверны. Кто там находился я не видела, но из неразборчивых звуков удалось вычленить несколько мужских голосов, изъясняющихся неразборчиво, находясь в состоянии определенной степени алкогольного опьянения.

— Самое дешевое во всей столице и ягель здесь бадяжат. Зато минимум шансов столкнуться с кем-то из знакомых. Герцоги по таким местам не шляются, брезгуют. И никому до нас дела нет, сидим и сидим. Главное, внимание не привлекать и не провоцировать. Капюшон ниже опусти и ноги спрячь, нашла, где красоту демонстрировать.

Я нехотя подчинилась.

Когда дверь распахнулась, в помещение ворвался сквозняк, а следом за ним на деревянный пол ступили ноги внушительных размеров в высоких ботинках на тяжелой, обделанной металлом подошве. Я сразу поняла, что затеял ушастый. Более того, сложились и те кусочки, которые раньше упорно складываться не хотели.

— Погоди, — зашипела я на кота. — Я вспомнила! Ты рассказывал, что Туманных эльфов невозможно обмануть! То есть, и Квэ невозможно обмануть! Значит, он знал, что ты не потерял кольцо!

— Ну, знал, — признался кот. — Да, знал! И что с того?

— С того, что ты мне наврал, — едва удержалась, чтобы не грохнуть кулаком по столу.

— Здравствуй, Мира, — поздоровался кузнец, в два грузных широких шага приблизившись к нам.

— Здравствуйте, — кивнула я, не поднимая взгляда, но Сократу исподтишка кулак показала.

— Ночи, брат, — отсалютовал котяра лапой.

— Ночи, — откликнулся Квэ. — Вы готовы? Мы ждем только вас.

— Да, думаю, мы готовы, — и Сократ бросил еще один ожидающий взгляд в окно. Я поняла, что высматривал он там не своего друга-эльфа.

Трактирщик тоже не появился.

— Тогда поспешим, — и Квэ направился к выходу.

Мы потрусили за ним.

— Запрыгивай! — мотнул котяра головой на что-то, больше напоминающее кибитку. Четыре колеса, впереди сидение для кучера и некоторое подобие крыши в виде натянутой на гнутый каркас плащевки.

— Сюда? — округлила я глаза, рассматривая гужевой транспорт, запряженный двумя громко фыркающими лошадьми, рядом с которыми ходил низкорослый усатый мужичок, поправляя сбрую.

— А что тебе не нравится? — оскалился в хитрой улыбке Сократ, демонстрируя два мелких клыка. — Седло черкесское, подпруга шелковая, узда золоченая! Ну, почти!

— Мы поедем на этом? — я замахала в воздухе руками, не успокаиваясь.

— А у тебя есть другие варианты? — подбоченился кот. — Не, ну, если хочешь, можешь пешочком следом побежать, вот только учти, Сатус бегает быстрее.

Я сиганула в это подобие телеги почти с разбега. Внутри ничего не было, кроме двух деревянных лавок. На одну из них села я, на другую Квэ и Сократ.

Где-то совсем рядом щелкнул в воздухе хлыст и повозка, ведомая лошадьми, резко дернулась и тронулась с места.

Некоторое время мы ехали молча, каждый глядел в сторону и думал о своем.

Потом усатого потянуло на задушевные разговоры.

— Столько всего произошло, — Сократ подобрался поближе, притерся ко мне пушистым бочком и вздохнул, — а я так и не спросил… Как ты?

Его интерес застал врасплох.

— Я…, - растерялась. — Наверное, нормально.

— А тебе вообще задавали такой вопрос? — Сократ был прав. У меня много чего хотели узнать. Сатус так вообще болезненно зациклился на одной конкретной теме. Но никто не спрашивал у меня ничего настолько простого и одновременно настолько личного. — Кто-нибудь когда-нибудь интересовался, как ты себя чувствуешь?

— Кажется… кажется, нет.

— Так вот, Мира, — кот выпрямился и взглянул на меня с усталой мудростью, — на такие вопросы надо отвечать честно.

Задумалась.

— Я думаю, что мне плохо, — плечи ссутулились, накатило ощущение, словно моя личность раскраивается на куски. — Но это не важно. Потому что есть кое-что намного более важное, чем я.

— Это что же? — неодобряюще хмыкнул кот. — Сатус твой, что ли?

— Он не мой, — мгновенно отреагировала я. — И никогда моим не будет.

— Потому что ты не хочешь или думаешь, что на самом деле не хочет он?

— Потому что…, - я отвернулась, — у меня ощущение, что все ненастоящее. Ты ненастоящий, я — ненастоящая, и все, что мы видим — подделка. Мы все играем кем-то другим прописанные для нас роли, но стоит лишь на миг попытаться стать самим собой, попытаться не быть персонажем — и следует наказание.

Я впервые за все время смогла сформулировать то, что чувствовала, не только для того, чтобы объяснить Сократу, но и чтобы объяснить самой себе.

Я чувствовала себя выдуманной. Чувствовала выдуманным мир вокруг и тех, кто были в нем, как если бы… все было просто большой аферой. Сатус… Я не знала, видела ли я его настоящего. И видел ли он настоящую меня. И, что казалось еще более важным, существовало ли вообще что-то настоящее.

— Ненастоящий? Думаешь, я — нарисованный, что ли? — попытался пошутить Сократ, но получилось паршиво.

— Не знаю, — мне было очень грустно. — Но я как будто чужая сама себе. Я больше не знаю, кто я. И не знаю, кем должна быть. Я знаю только одно — я не могу быть с ним. Но… я хочу, чтобы он победил.

— Кого? Луана?

Ответ всплыл на поверхности внезапно прояснившегося сознании так, словно только и ждал, когда же буря пройдет, вода успокоится, а муть осядет. И я замечу то, что было неочевидно раньше.

— Всех. Всех, кого понадобится.

— Святые ежики, — завздыхал Сократ, понурив голову так, что мне был видел лишь взъерошенный затылок и поникшие рысьи ушки. — Какой же бардак в твоей голове. Иногда мне кажется, что вместо тебя говорит другой человек, а не моя Мира.

— Я — это я, — пожала плечами, не совсем понимая, что он имеет ввиду.

— А вот у меня поубавилось уверенности в этом, — словно бы разговаривая с самим собой, тихо пробормотал Сократ. — Слушай, невозможно и бежать, и драться одновременно. Надо выбрать что-то одно. Так и тебе придется выбрать, чего ты хочешь — избавиться от своего демона, или завоевать для него весь мир.

— Он не мой, — я вновь и вновь повторяла это.

— Ошибаешься, девочка, вот здесь как никогда ошибаешься, — два небольших острых клыка стали заметнее, когда Сократ растянул пасть до ушей в подобии жуткой улыбки. — Он твой настолько, насколько вообще может быть чьим-то.

— Не улыбайся так, — попросила я. — Выглядит, словно тебе хвост судорогой свело.

— Вообще было пару раз, — развеселился котяра. — Во время, ну, ты поняла…

Я поняла, смутилась, отвернулась. Разговор скомкался и вскоре сошел на нет.

Телега скрипя и покачиваясь ехала дальше, подпрыгивая на камнях и выбоинах.

Я пялилась в пустоту, Сократ и Квэ начали что-то обсуждать в полголоса на своем родном наречии. Я не слушала, потому что ничего не понимала, да и в целом была несколько истощена. Хотелось… да ничего не хотелось. Даже чувство голода исчезло. Я понятия не имела, на какой такой силе еще держалась, но пока что её было достаточно.

Чего нельзя было сказать о Сократе, который привык есть за себя и за того парня. Поэтому, когда Квэ достал из наплечной сумки пропитанный жиром сверток, кот обрадовался так, словно наступило Рождество.

— Оу! Вот это хорошее дело! — облизнулся ушастый и накинулся на любезно предложенную другом жареную вырезку.

Квэ лишь только улыбался, глядя на рыжего.

Быстро управившись с сочным мясом, кот широко зевнул, продемонстрировав розовый шершавый язык, а потом ни слова не произнося свернулся клубком и уснул.

Я бы тоже была не прочь поспать, вот только по компактности мне с пушистым было не сравниться, и складываться до размеров обувной коробки я не умела.

А потому пришлось терпеть.

Терпела я по ощущениям часов семь, то проваливаясь в странное ощущение прострации, близкое ко сну с открытыми глазами, то возвращаясь к безрадостным размышлениям, которые были похожи на жевание потерявшей вкус жвачки.