— Здесь эта наша Шульц, — раздался спокойный голос от дверей.

Троцкий замер. Брови его изумлённо дрогнули, даже ему, железному трибуну революции, понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Наконец он обернулся — и столкнулся со спокойным, даже чуть отрешённым взглядом Ирины Ивановны. Она была в гражданском, одетая, словно учительница, строго, в тёмное.

— Где вы пропадали, Шульц? Почему не на месте?

— Командующий фронтом Сиверс перестал мне доверять, — пожала она плечами. — Всё, что возможно, всё, что было в моих силах, я сделала. И отправилась на квартиру, простите, вымыться. И наконец-то постирать форму. Извините за столь интимные подробности, но, похоже, от меня скоро будут требовать отчёты о походах в кабинет задумчивости.

Рудольф Сиверс казался совершенно растерянным. Иона Якир хлопал глазами. Даже Бешанов вылупился на Ирину Ивановну абсолютно непонимающим взглядом.

— А-а, товарищи, — мягко сказала товарищ Шульц, подходя к карте. — Всё ясно. Решили, что я шпионка белых, что попытаюсь скрыться и всё такое? А я никуда не скрывалась, мирно пребывала на своей квартире, когда шум-гром, треск, тревога!.. Устроили невесть что ваши посыльные, Рудольф Фердинандович.

— У нас к вам вопросы, Шульц! — Троцкий опомнился первым. — Очень много вопросов!

— Какие ж тут могут быть вопросы, товарищ нарком? Всё произошло, как я и предупреждала. Три дивизии застряли под никому не нужным городком, из-за этого наша ударная группировка, в свою очередь, была остановлена под Миллерово, замкнуть кольцо вокруг белых не удалось. А двинь мы все силы вперёд — уже праздновали бы в Новочеркасске. В бессмысленных штурмах Зосимова мы понесли крупные потери, войска были измотаны, боевой дух упал. Вместо того, чтобы подготовиться там к обороне, комдивы Ямпольский, Щорс и Вострецов штурмовали город в лоб, положили массу народа, растратили огнеприпас. Когда началась контратака белых, отражать её было уже нечем.

— Погодите, Шульц, не заговаривайте мне зубы! Почему дивизии Ямпольского и Щорса пошли вперёд⁈ Их же не было под Зосимовым?

— В самом деле? — Ирина Ивановна слегка подняла бровь. — В таком случае ничем не могу помочь. Все приказы, проходившие через оперативный отдел, имеются в наличии. Только если…

— Что «только»⁈

— Только если Ямпольский сам не понял, что зря теряет время под Зосимовым и не принял решение, как старший воинский начальник, двигаться на юго-восток самостоятельно, к нашим главным силам. Или, — Ирина Ивановна вдруг прищурилась, — кто-то из штабных начальников Южфронта не отдал Ямпольскому со Щорсом иной приказ, так сказать, «не проводя через инстанции» и без вашей визы, товарищ нарком.

— Вздор! Бред! Чепуха! — взорвался вдруг Сиверс. — Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

— А что же вы так нервничаете, Рудольф Фердинандович? — усмехнулась товарищ Шульц. — Печать штафронта у вас. У вас одного. Ни у меня, ни у отсутствующего Павла Васильевича Егорова, ни у присутствующего Ионы Эммануиловича Якира доступа к ней не было и нет, она у вас в сейфе, как и положено. Она ведь у вас в сейфе, не так ли?

У Сиверса на висках внезапно выступил пот, он замигал, рот его приоткрылся.

— М-м-м, — констатировала Ирина Ивановна. — Неужели вы, товарищ комфронта, проигнорировали мои советы по должному ведению секретной документации и хранению относящихся к ней предметов, в том числе — печати штаба, вещи, за которую беляки отдали бы золота в сто раз больше, чем она весит? Где сейчас печать?

— Нет-нет, всем оставаться на местах! — рявкнул Троцкий, едва Сиверс сделал движение к дверям. — Иосиф, сходите и доложите.

— Товарищ нарком! — возопил Сиверс, пошатнувшись и пытаясь опереться о столешницу. — Я, я… печать… она у меня на столе!.. Я, я… забыл… да, забыл, со всеми этими делами!..

— Иосиф! С каких пор вам надо повторять мои распоряжения? — ласково осведомился Лев Давидович и замершего было Бешанова как ветром сдуло.

— И как часто вы «забывали» печать, где ни попадя, Рудольф Фердинандович? — сладким голосом вопросила Ирина Ивановна. — И не говорите, что я вам не напоминала! Вот и товарищ Якир свидетель, и другие. И пропускная система в штабе так и не была толком налажена. Скажите спасибо, что машинисток я проверила!.. Насколько могла, конечно же. А только они всё равно шастали, и какие-то кавалеры их в форме тут шатались; а мои служебные записки никто не читал, судя по всему!..

Меж тем вернулся Бешанов; молча положил перед Львом Давидовичем злосчастную печать.

— Ага! — Троцкий потёр руки. — Значит, таки бросали где ни попадя, а, товарищ Сиверс?

— Нет! Только у себя в кабинете! — взвыл несчастный Сиверс. — Туда никто не заходил!.. Кроме лишь ответработников штаба!..

— А также одной машинистки Клавочки, другой машинистки Машеньки и ещё третьей, буфетчицы Анастасии, — Ирина Ивановна разила без промаха.

— Так-так-так! Ещё, значит, и моральное разложение! — Троцкий усмехался. — Не сомневайтесь, Сиверс, в этом мы разберёмся. Пока что у нас имеются более насущные проблемы. Значит, Шульц, вы не знаете, как и почему дивизии Ямпольского и Щорса начали движение от Зосимова и оголили фронт?

— Никак нет, — твёрдо ответила Ирина Ивановна. — Могу лишь предполагать. С моими предположениями вы, товарищ нарком, ознакомлены. Разве что добавить, что последнее время командующий Южфронтом Сиверс не доверял мне, брал на себя оформление приказов. Я за них не отвечаю. Только за те, что давала вам на подпись, товарищ нарком.

— Это навет! Поклёп! — Сиверс не сдавался. — Это она, это Шульц!.. Она постоянно говорила, что надо, дескать, вперёд идти! А мы-то как раз были все за то, чтобы Зосимов брать, и вы тоже, товарищ нарком!

Ирина Ивановна скрестила руки на груди.

— Она, она всё подстроила! Через неё все приказы проходили! Она и ваш приказ подделать могла!..

— И чего только не выдумают, чтобы отвести подозрения, — покачала головой товарищ Шульц. — Лев Давидович, ну вы сами посудите — была б я, не знаю, шпионкой или изменившим военспецом, хотя формально я и не «военспец» — так неужто я б спала себе спокойно в своей постели, а до этого — как говорят в народе, устраивала бы постирушки? Да меня б давным-давно бы и след простыл!

Троцкий молчал, переводя взгляд с Сиверса на Ирину Ивановну и обратно. А потом вдруг резко бросил:

— Арестовать. Обоих. Бешанов, головой ответишь, чтобы ни один волос с них не упал бы!..

Бешанов резко схватился за кобуру.

Сиверс закричал вдруг, тоненько, словно заяц, настигнутый хищником. Ирина Ивановна лишь пожала плечами.

— Воля ваша, товарищ нарком…

— Воля моя, а в ЧК разберемся, — оборвал её Троцкий. — Увести! Якир!

— Я!

— Принимайте фронт. Вызывайте Егорова, нечего ему в Купянске делать. И, как я сказал, готовьте приказы о самой полной, самой всеобщей, тотальной мобилизации пролетариата!.. А я займусь посланием в ЦК…

Петербург. Смольный. 29 июня 1915 года.

Владимир Ильич Ульянов, занимавший должности Председателя Совета Народных Комиссаров (первый заместитель и нарком по военным и морским делам — тов.Троцкий) терпеть не мог запаха табака.

И собравшиеся вокруг длинного стола люди — ЦК партии большевиков, попутно почти в полном составе являвшийся и народными комиссарами того или иного — не притрагивались к портсигарам, даже Иосиф Виссарионович Джугашвили, сунувший в рот по привычке чубук пустой трубки.

— Положение, товарищи, а г хисложное. Скажу без обиняков, никогда ещё наша г еволюция не оказывалась перед лицом такой опасности, и тов.Т г оцкий сп г аведливо на это указывает. Тут мы с ним согласны, — Владимир Ильич не сидел, он быстро вышагивал вдоль стены, где висела огромная карта южных областей России. — Положение и вп г ямь к г итическое. Белым удалось от г езать и ок г ужить большие наши силы — Юго-восточного ф г онта у г еки Чи г и Южного — в г айоне Милле г ово. Ца г ские войска воспользовались этим и уда г или в пустоту, наступают на Ха г ьков, Ца г ицын, Во г онеж, Тамбов, Са г атов… Что вы хотите сказать, Алексей Алексеевич?