Ублюдок собирался напасть сзади. Ингвар был занят сопротивляющимся из последних сил Хьятви и никак не мог увидеть, что к нему приближается опасность. Один из старейшин заметил, глаза расширились, рот начал открываться для крика — но сделать он ничего бы не успел. Эно был слишком быстр.

Хорошо, что ко всему этому была готова я.

Воздушная волна обрушилась на мужчину, когда лезвие было в сантиметре от границы круга. Эно вскрикнул. Его швырнуло назад — на другого ровирца, который крепко схватил слугу и приставил к его горлу кинжал. Отпрянувшие северяне наконец-то сообразили, что священный бой чуть не был испорчен, и с ревом подступили к Эно, но второй ровирец предупреждающе поднял свободную руку — и в ней тоже оказался кинжал.

— Спокойнее! Я держу его. Хотя содержимое кошелька этого человека и — ничуть не меньше — его мотивы меня волнуют точно так же, как и вас. Давайте-ка посмотрим, что там…

Эно дернулся, но у схватившего его мужчины были крепкие руки. Он сильнее надавил лезвием на шею слуги, и у того под рубашку потекла струйка крови. Это подействовало лучше любого успокоительного. Побледнев, Эно застыл, а незнакомец надрезал его тугой кошелек. Оттуда на палубу со звоном посыпались серебряные монеты артеннатской чеканки. И еще — перстень.

— Как интересно, — с усмешкой произнес мужчина. — А не это ли кольцо всего час назад было на пальце Хьятви Одноглазого?

У северян вокруг помрачнели лица. Там стояли не приближенные Хьятви, а простые моряки, которые тем не менее умели складывать два и два, и сделанный вывод им крайне не понравился. Старший сын конунга, может, и был их командиром, но подкупить ровирца, который бы нарушил ход священного боя, — это в их понимании оставалось далеко за гранью допустимого.

Эно снова дернулся, но второй ровирец легко его удержал.

— Лучше тебе не рыпаться, дружок, и дождаться, пока я не отведу тебя в темницу, — насмешливо сказал он. — Сдается мне, если ты не потерпишь, эти господа устроят тебе суд прямо здесь — и клянусь подвязками королевы, я буду не очень-то против.

Только сейчас я заметила, что на его отполированном нагруднике сверкает золотой символ — корона, переливающаяся чарами. Точно такая же картинка была изображена на жетоне, который Ингвар предъявил Кандо Сарвалесу, чтобы получить от него сведения о других мирах.

Я прищурилась. Простой шпион такой символ на груди носить бы не стал, а лицо мужчины было мне незнакомо. Значит, вот как выглядит капитан отряда Ингвара, от которого мы так старательно удирали в портал?

Сам Ингвар понятия не имел, что разыгрывается прямо за его спиной. Ему удалось выбить из рук Хьятви меч и отшвырнуть его ногой в сторону. Хотя большого смысла в этом не было — старший брат уже не мог подняться с палубы. Лицо под перекошенным шлемом было окровавлено, грудь тяжело поднималась и опускалась, многочисленные раны сочились красным. Ингвар выглядел немногим лучше, но хотя бы держался на ногах.

− Сдавайся, − устало сказал он Хьятви. — Сдавайся — и сохранишь жизнь.

− Щедрый подарок от младшего брата, подстроившего всю эту ситуацию, − саркастично усмехнулся тот.

− Тебе лучше, чем кому-то иному, известно, что я ничего не подстраивал. Твое падение и травма были случайностью. Свидетелей этому — все, кто в тот вечер был с нами и еще не успел напиться до потери сознания.

− Еще большая случайность — то, что после этого ты сразу сбежал в Ровир, и то, что теперь за твоей спиной стоят одни из лучших бойцов этой страны. Удивительное совпадение, − Хьятви засмеялся, но зазвучало это обреченно.

− Тебя одолел мой меч, в моих руках, и ровирцы тут ни при чем, − зарычал Ингвар. — Не пытайся приписать мои заслуги другим. Мать драккаров свидетельница — с моей стороны все было честно.

− А со стороны твоего брата — нет.

Самый почтенный из старейшин покинул свое место внутри круга и склонился над Хьятви. Тот попытался встать, но старик с неожиданной силой пнул мужчину, так что он с глухим стоном повалился обратно на доски. Ингвар озадаченно уставился на мага, затем оглянулся, увидел капитана, державшего Эно, − и в глазах начало проявляться понимание.

− Мы слышали, как Хьятви сговаривается с предателем, готовясь к бою в своей каюте, − объявил старейшина, − но решили, что богиня рассудит. И она рассудила — победил тот, на чьей стороне правда.

Я едва не закашлялась. Ничего себе позиция! Даже если допустить, что богиня действительно наблюдала за боем, она и пальцем не шевельнула. А если бы Эно воткнул Ингвару в спину кинжал, старейшины провозгласили бы, что правда на стороне одноглазого подонка и что богиня произошедшее полностью одобряет? Ингвар не зря ворчал по поводу странных законов в своей стране. Некоторые из них точно пора вырвать с корнем.

В толпе поднимался ропот. Доказательства нечестности старшего сына конунга всем сунули буквально под нос, но бой официально не был завершен — Хьятви не сдался и еще не согласился исполнить требования, выставленные перед сражением. Напряжение только усиливалось, поскольку никто не знал, что сейчас произойдет. Если победитель решит убить старшего брата, это будет уже не смерть в честной схватке, а казнь — и совсем другие последствия. Судя по тому, что брови Ингвара сдвигались над переносицей все сильнее, он это понимал.

− Сдавайся, Хьятви, − повторил он. — Своим непокорством ты уже ничего не выиграешь. Смерть в круге я тебе не подарю, не надейся. С учетом того, что ты меня пытался убить еще в Артеннате, а потом — несколько раз — здесь, для тебя это было бы чересчур легким концом.

− Правильно, не убивай его, Ингвар, сын Хакена, − согласился старейшина, оглядывая Хьятви, который мрачнел от слова к слову. — Мы хотим с ним потолковать сами — за то, что он чуть не осквернил вероломством древний обряд.

− Я не сдамся! Не сдамся! — заревел Хьятви, приподнимаясь на локтях.

Только для него было уже поздно. За бортом вспенилось море — русалки, до сих пор ведущие себя тихо, начали ожесточенно бить хвостами, поднимая тучи брызг. Каракка закачалась, и мне вместе с другими северянами, кто держался за снасти, пришлось вцепиться в них покрепче, чтобы не попадать гроздьями на палубу или в воду. Затем все прекратилось так же внезапно, как и началось. В волнах не было видно больше ни одной русалки — все, как одна, погрузились на глубину и устремились подальше от порта. Вместе с ними исчезло и давящее присутствие кого-то сверхъестественного. Круг был чист от магии и разорван, а бой — окончен.

Однако напоследок богиня оставила послание. За секунду до того, как успокоилась вода и корабль перестало качать, Хьятви с воплем схватился за голову. Когда он отнял окровавленные стальные перчатки, на его лбу проступила глубоко процарапанная руна.

Старейшина нехорошо улыбнулся.

− Великая мать моря пометила тебя, Одноглазый. Ты проиграл — и ты проклят. Отныне никто не преклонит пред тобой колена. Лучшее, чего ты можешь удостоиться, − это плевка в твою тень. А тебя, наследник конунга, − он повернулся к Ингвару, − мы приветствуем как нашего нового господина.

Старый маг первым опустился на колени. За ним волной касались палубы все северяне на борту: сначала те, кто находился близко к кругу, затем до самой кормы — не осталось никого, кто висел бы на снастях или хотя бы не склонил голову. Даже на причале и соседних кораблях моряки из Артенната побросали работу, чтобы выразить преданность Ингвару. Через несколько секунд стоять продолжали только ровирцы, я да сам Ингвар, растерянно оглядывавший суда, которые теперь принадлежали ему. Над тремя каракками зависла полная тишина, которая нарушалась только тихим воем Хьятви, с обезумевшими глазами прижимавшего ладонь ко лбу, будто это могло спрятать свежую рану.

Я знала, что это еще не всё. Нужно разобраться с контрактом, заключенным с королем Эсфато, отправить северян домой и выяснить, чем нам грозит то, что Хьятви остался в живых. Но черт побери, какое же облегчение я испытала в этот момент.

Ингвар жив. И он наконец-то занял достойное его место.