— Да, док, если что у меня берите, — закасывает манжету полицейский.

— Нужен нулевой резус. У Ника "золотая кровь". Всего несколько десятков людей на планете с таким резусом. Мы отправили запрос в европейский банк крови, но это долго. Сожалению, но счёт идёт на часы.

Часы…

У Ника не так много времени бороться за жизнь. И ему необходима уникальная кровь, редкая. У гения даже она особенная.

— Доктор, если не минус и не плюс, то обозначение цифрой ноль? — останавливаю врача возле двери.

— В международной классификации принятой обществом трансфузиологов пишется буквами…

Я его уже не слышу. У Игната на военной форме в скобках буквы были. Это те самые?! Вариантов нет, а шанс только один выкарабкаться у Ника, и он истекает.

— Виктор, где сейчас Льдов? — дергаю за рукав не замечая, что у него стаканчик кофе в руке.

Напиток падает, пачкая мое несвежее платье и его брюки. Разливается бежевой кляксой на выцветшем линолеуме.

— Черт, — ругается под нос. — Растяпа, что с тобой? — отряхивается от брызг. — Мне необходимо выпить кофе или я сдохну.

— Где он? — настойчивее интересуюсь, вздрагивая от очередного дребезжания каталки на стыке, где начинается плитка, и грохота металлических приборов в контейнерах для дезинфекции.

Преграждаю путь его руки к монетоприемнику.

— Где ещё быть преступнику? В участке, — двигает меня и кидает монеты в кофеавтомат.

— Отвези к нему, — тяну его за руку, увешанная мыслями.

Наперерез вырастает Алиса. Всклокоченная, заплаканная. Тушь размазана, щеки пылают, ненависть на лице. Пытаюсь обойти.

— Все не уймется, грымза, — отрезает путь и нарушает мои границы. — Нет, ты выслушаешь. Ника из-за тебя ранили. Там доза слона бы уложила, — дёргает на себя Виктора и выходит вперёд. — Завистливая тварь. Не любит он тебя, а ты лезешь в глаза. "Не доставайся же ты никому". Так решила? Не трогать Виктора, — отшвыривает мою руку. — Не позволю! Это мои мужчины. Разлучница! — резкая пощёчина наотмашь разворачивает мое лицо и отражается болью эмоций. Волосы повисли, скрывая попытки повернуть вспять слезы, но безуспешно.

Виктор останавливает Алису, движущуюся на меня с кулаками. Прикрываю голову руками в суматохе.

И в ответку не дать.

В животе у нее возможно маленькая копия гения, и я не имею права навредить ему, какие бы у меня не были вопросы к сопернице.

Даже сейчас в моей голове только одно.

Спасти Ника любой ценой.

Через унижения. Пусть так.

— Алиса, ты должна помнить о ребенке! Брейк, девочки, — обнимает жену брата, успокаивая. — Марта, сейчас мне не до этого ублюдка, — кидает через плечо, создавая барьер между двумя женщинами, у каждой из которых своя правда.

— У него нужный резус! — ледяным тоном срываюсь на повышенный голос, пока каждый переживает горе по-своему.

— Откуда знаешь? — хмурится, соображая.

— Точных данных нет. Есть подозрения. Надо ехать. Это лучше, чем ничего не делать!

Игнат

Почти убил. Как и хотел, но облегчения нет. А нет его, потому что в голове заноза журналистка. Я не догнал: она реально втюрилась в хлюпика?

Зовут Марта. Как жжёный сахар на губах это имя. Сладкий, горький и колется всю ложку облизать. Она почти не изменилась.

Девочка из прошлого.

Чувствовал этот магнетизм и не мог ответа найти. А она характер за годы отточила и закалила. За всей этой напыщенной броней, скрывается та, которая по-прежнему выбирает что по ярче горит, когда моя душа тлеет.

Куда ей помнить пацаненка. Тощего музыканта с голодными глазами.

— Льдов, на выход, — кричит охрана. Наручники на запястье, конвой подгоняет в спину. Тусклый свет по длинному и серому коридору.

Комната для допроса. Остановка.

— Лицом к стене, — команда охраны и я жду "приглашения" зайти в помещение.

— Подозреваемый Льдов доставлен, — наклоняется шпала-надзиратель в проем.

— Заводи, — уставший и озябший голос Виктора эхом отбивается от бетонных стен.

Три стула, стол и доморощенный жёлтый свет стелиться конусом.

Рядом с Рождественским, та которая обернулась моим проклятьем как вычурной накидкой.

Сидит спиной к двери, острые лопатки выпирают, плечи опали, нервно подергивает ими. Руки в замок сложила и головы не поднимает.

— Присаживайся, — указывает на противоположный стул начальник местной конторки с решетками.

— Насиделся, — игнорю, сунув руки в брюки. — Где лучший адвокат города? Требую его для своей защиты.

— Арон заинтересованная сторона, чтобы упечь тебя надолго, подонок, — огрызается представитель власти.

— Значит лучшего в области, — носком туфли двигаю стул, чтобы присесть. Противный скрип вскрывает лопнувшей терпение. — Вы проникли на частную территорию, имели цель меня отравить. Это всего лишь самооборона.

— Игнат, — тихо отзывается достояние местной прессы.

— Зачем приехала? Видеть тебя не могу, — поднимаю глаза на причину своей бессонницы.

Даже не удосужилась поменять одежду. Все в том же платье. С алыми пятнами.

— Игнат, у тебя на военной форме стоял резус буквами? У тебя он ноль? — завуалированно интересуется.

— Вот глазастая! Ничего не скроешь. Если ноль то что? — ковыряюсь языком в зубах.

— Милый, времени очень мало, — двигается ближе к столу. — Нику нужна операция, он может потерять много крови. Потеряет, — уточняет. — Ты его спасение.

— Как ты заговорила. Хоть к ране прикладывай, — заулыбался на очередную нежность, оглядывая заговорщиков. — Зашибись картина вырисовывается, — кладу руки в наручниках на стол, а хочется коснуться ее пальцев и почувствовать зыбкое тепло. Не смотря на всю ее подлость. Хочется. — Я последний человек на земле, к которому вам надо обращаться.

— Ну хочешь я на колени встану? — не выдерживает и рвется струна ее самообладания. Ухватилась за край стола, готовая рвануть исполнить предложение.

Моя женщина не будет стоять на коленях ради левого мужика. Только ради меня, чтобы сделать приятное.

— Одно условие. Готова выполнить? — цепь на наручниках елозит по поверхности стола, царапая звуком внутренности.

— Да, да. Что ты хочешь? Ночь? — перечисляет в уверенности, что я туговат в оригинальности.

Ага, надейся и утешай себя обычной заначкой из фраз, на которое якобы ты готова.

— Венчание со мной, — ультиматум бьёт в солнечное сплетение. Сначала мое, потом ее.

— Что? — сбивается ритм вдохов.

— Марта, времени нет. Счастье так коротко, а Ник вообще этого может уже не испытать. Любить и быть любимым. Червяки не отличают гения сегодня к ним подбросили или режиссёра.

— Льдов, какая же ты сволочь! — сощуривается и бьёт ладонью об стол.

— Согласись красивое название для семейного блокбастера "Сволочь и стерва", — вальяжно откидываясь на спинку стула, чувствую лёгкость и незыблемость превосходства. — Как тебе? Почти как "Леди и бродяга". Эпично.

— Венчание это таинство. Ответственный шаг. Не на потеху. Не боишься кары? — щелкает пальцами и выворачивает ладонь.

Там две линии врезаются в одну и, соединившись, ползут вверх вместе. Хочется провести по ней, представляя ее позвоночник в позе на диване.

— Я уже наказан. Тобой. Так какой ответ?

Ногтями таранит свою кожу рук, ускоренно думает и не может предложить альтернативу, выход для себя самой.

— Я согласна, — истошно тихо мямлит.

— Не слышу? Громкости добавь, — цокаю и подставляю ладонь.

— Я согласна! — истерично и отчаянно выкрикивает.

— Так-то получше, — устало улыбаюсь.

Ник идёт на поправку, а я… к алтарю.

Это была альтруистическая помощь Рождественским не попасть под каток поклепа, но проблемы намотались в колтун под названием Льдов. Животрепещущие проблемы.

Откатывая события назад, начинаешь уже клясти профессию журналиста. Пошла бы я дальше по бальным танцам развиваться, стала тренером и никогда бы не встретилась с братьями.