Бармен льет дорожку воды на мой топ, тот становится влажным, обрисовывая грудь, соски заостряются. Тяну за подтяжки, прижимаюсь сильнее к его торсу.

Он добавляет пару капель алкоголя, которые скатываются на мою шею. Собираю терпкую жидкость с пульсирующей венки двумя пальцами и засовываю их в рот, жадно причмокивая и облизывая.

У Виктора челюсть упала и полирует мыски туфель. Арон сжевал сигарету и потрошит ее остатки в руках. Они не догоняют кто я.

И только Ник, чужой гений, сидит и довольно загадочно всматривается с изогнутой бровью.

Алиса нервно поджала пухленькие губки, пытается отвлечь мужчин, на себя дёргая их, но безуспешно. Поверх веера смотрю на всех.

Неожиданно Ник быстро засобирался в мою сторону. Складываю веер одним взмахом, прохожу вдоль него языком и замираю с ним, выставив его впереди себя, как нож, который должен пронзить мое сердце.

Режиссер начинает громко хлопать, зал срывается на овации. Веер выскальзывает из моих рук, и я нервно тянусь за сигаретой.

Ник уже вплотную, поднимает веер и просовывает за резинку юбки купюру. Интересно, во сколько он меня оценил.

— Ты же не куришь, — одергивает сигарету и мнет ее в пепельнице.

— Сегодня курю, — движениями пальцев подзываю бармена.

— С тебя уже хватит. Разошлась, — он сегодня коллега, друг, но только не любовник, и будет указывать мне, как закончится сегодняшний вечер. Ник пытается словить птицу в полете, не выйдет.

— Когда ты разойдешься с… — пытаюсь взять сигарету, она выскальзывает.

Приседаю на стойку и тянусь за ней, скольжу и роняю себя на локоть.

— Женой, — договаривает за меня.

— Да, чьей-то там женой. Вот тогда будешь мне пальчиком грозить. Сейчас с горизонта отойди, а то зажму случайно твое личико между ног. У меня танец энергичный, — отчеканивая, бросаю беглый но хлесткий взгляд на него. Саму всю колотит, смесь нервов и алкоголя.

— Ты не слышал. Девушка тебе не рада. И убери свои фантики. Такая достойна большего, гораздо большего, — отталкивая Ника, глаза зверя облизывают мою фигуру.

Два амбала охранника отгораживают Льдова от Ника. Скомканная купюра валяется у подножия барного стула самодельным шариком. Мужская Рождественская часть стола встала и идёт сюда, за ними мельтешит Алиса.

— Игнасио, не порть прекрасный вечер, — вальяжно подходя, Арон протягивает руку.

У Игната ноздри расширились, зубы сжаты. Ему не нравится близкий контакт с Рождественскими.

Игнорирует приветствие.

— Знаю, знаю тебе не нравится Игнасио, но ты ж среди корней. Можно и расслабиться, — самоуверенность Арона меня поражает и вдохновляет. За меня заступятся, адвокат и полицейский рядом.

— Арон, детство закончилось, а ты все защищаешь молокососа. Адвокатом заделался… — проговаривает с иронией и переводит хищный жаждущий взгляд на меня.

Я лежу на барной стойке, как шикарное меховое манто, облокотившись на деревянную стойку и с одолжением внимательно слушаю их перепалку.

— Молокосос вырос и может врезать, — руки Николаса сжимаются в кулаки, на лице верхняя губа гневно оголяет зубы.

— Поранишься, — Игнат игнорирует вклинивания Николаса.

И громкий вердикт.

— Забираю!

Никто не смеет перечить с констатацией факта машины для убоя. Понимая, что это выпад в мою сторону, нервно стряхиваю пепел так и не вкусив яда.

— Ни черта, — Николас подходит вплотную к Игнату. Тот смеряет его пренебрежительным взглядом.

— Не выйдет, — старший из братьев шагает в мою сторону, Виктор локтем упирается в охранника.

— Я ищу вход, Арон, а не выход и я сегодня войду, — резко отталкивая Ника и давая команду фас охранникам, уверенными движениями сбивает меня с толку.

Я ему понравилась. Игнат берет меня в охапку, накидывая на плечо, и тащит в свою пещеру, дикий мужчина.

Вот и поговорили.

Удивляюсь себе: не возмущаюсь, не пытаюсь высвободиться, а подпираю рукой лицо и смотрю репродукцию битвы братьев с мордоворотами.

Летят стулья в проёме, приземляясь в бар полный выпивки. Все звенит с треском, Алиса верещит. Меня это тешит, аж улыбка до ушей. Из-за меня дерутся.

— Ну что, антилопа, размяла копытца, сейчас подо мной извиваться будешь. Станешь моей персональной танцовщицей, — это Льдов с моей попой общается.

Отмечаю, что весьма удачного посредника он выбрал. Я его колочу слегка веером по спине. Он же отпустит меня, если я скажу нет, вот бы на юбке молния заела.

— Какая ты нежная. Все плечо своими слезами залила, — его это подстегивает, он ни капли не злится, что я ему намочила рубашку своим топиком.

Открывает дверь первого попавшегося номера и кидает меня на кровать. Безжалостно задирает юбку.

От его напора тело само перестает сопротивляться. В его глазах блеск власти и доминирования.

Забыла уже как это, когда тебя хочет мужчина, очень сильно, что не готов ждать. Сломает все пароли, взломает коды доступа к моему телу и просто пойдет на таран.

В дверь стучатся.

— Я занят, — проходясь по моим ногам широкими ладонями, Игнат готовится сделать бросок кобры на мои губы.

— Это срочно, — шум за дверью не прекращается.

— Черт, — с неохотой отрывается. — Лежи смирно и будь паинькой. Жди своего мужчину. Я слижу весь алкоголь в баре с твоей шеи, — Льдов с наставлением озвучивает ближайшие планы на меня.

Дверь за ним закрывается и я вскакиваю, быстро подхожу к окну. Надо спасать свою шкурку пока не продырявили.

Открываю и понимаю, что высоковато для первого этажа. Сдираю с кровати простынь, креплю за кованую ножку постели и сдвигаю ее ближе к окну.

Хвост простыни развивается белым оперением вдоль стальных выступов. Бросаю веер вниз. Ручка на двери опускается.

Надо решаться…

Вдыхаю глубоко и замираю лёжа за широким диваном. Рванула в последний момент туда.

— Дьявол, сбежала, — произносит разъяренный Игнат, оглядывая оконный проем..

— Факир, найдем, — уверяет помощник и я тихо сглатываю в засаде.

— Длинноножка, зачем бежишь, меня больше только заманиваешь, — мысли вслух охотника перепугивают загнанную дичь, смешиваются с дымом пущенным в мою сторону. — Где ее гримерка? И выбрось эту дрянь, — Льдов обращается к помощнику.

— Привычка, — обескуражено заявляет верзила.

— Найди новую привычку, — строгая рекомендация Льдова одобрена ВОЗ. Удаляющиеся шаги мужчин дают надежду, что мне осталось чуть-чуть потерпеть.

— Не аристократы мы, — после этих слов разбойника вижу траекторию полета сигареты брошенной им, которая приземляется мне в ямку между ключицами.

Пошелохнуться боюсь, терплю, как окурок прожигает тонкую кожу.

— Надо было потушить, — шаги в мою сторону заставляют сжать зубы от боли.

— Змей, где застрял. Быстрее, — голос Льдова хмурый и завис свинцом у дверей.

— Ай, ладно, само потухнет, — еле тихо проговаривает помощник и закрывает дверь.

Сбрасываю окурок и слегка дотрагиваюсь до ожога, болит и подуть не могу, руками машу. Снаружи шум утихает, кажется, ушли.

Встаю и подхожу к двери. Рука зависла в воздухе над ручкой. С другой стороны ее кто-то надавливает вниз.

Я дергаюсь, но не успеваю добежать до спинки дивана, застываю, когда свет коридора разрезает мое тело на фрагменты. Медленно.

Я уже целиком видна и моя тень отброшена на кровать, как и мои призрачные надежды на спасение.

Спиной чувствую, что меня разглядывает пара мужских глаз. Они обжигают между лопаток, скользя вниз по позвонкам к ямочкам на ягодицах. Зверь не простит попыток бегства, сожрёт и не подавится. Не оборачиваюсь.

Я должна что-то начать делать для своего спасения, но тело предательски не считывает мои испуганные сигналы.

Животная аура страха заполняет всю комнату и не надышаться перед неизбежным. Он входит и закрывает дверь, не торопясь, с отсрочкой соблазна накинутся, движения неспешны и молчаливы.

Оброни хоть слово, дай зацепится за это, но временная контузия тела парализует желание к возражению.