— Вик, ну зачем так грубо. Она уже была готова отдать, пока вы не ворвались, — дипломатия Ника потерпела крах, но не надежду. — Мне что ее тряхнуть надо было хорошенько по-вашему? — не понимающе обращается к братьям.

— И не только, — ухохатывается средний.

— Первый раз тебя вижу. Интересный экземпляр. Смелая или глупая? — заявляет Арон и с вызовом смотрит на меня. — Мужчин трое в комнате, ты одна. Чего не кричишь? Можно решить вопрос по-хорошему или предпочитаешь…

Хм, сейчас прочищу горло.

— Вам надо волноваться. Решила по-плохому, — моя уверенность пожелала уйти в отрыв с хрипотцой в голосе. — Ищите.

Слова наотмашь все короче, а дыхание поверхностно отбивает чечетку с сердцем. Полицейский и адвокат ничего не сделают, что может нарушить закон в отношении меня. На понт берут, но и мы не лыком шиты.

— Даже так, — хмыкает Арон. — Явно ты любишь веселье. Остроумно, но не логично в твоём положении.

Мой шок забился в темный угол, прикрывая щитом голый энтузиазм поиска истины в вопросах чужой семьи.

— Скорее отчаянная влюбленная собачонка Ника, — перевирает Виктор.

— Марта, чего ты хочешь? — вклинивается мой любимый режиссер, не выдерживая бурного развития событий.

— Чего и все девушки, когда их окружают братья Рождественские, — парирует нахал, стратегический бабник в погонах, мечтающий вытряхнуть содержимое моего бюстгальтера и, возможно, трусиков.

— Только в твоих влажных мечтах, — огрызаюсь на его внимание к моей скромной персоне. — Очень горячо, — намекая, ткнула офисную урну мыском туфли. Та опрокинулась и пару скомканных бумажных шариков покатилось по полу. — Подсказываю. Там та, там та.

— Ну все, милашка. Ты меня сегодня порядком достала, — подбегает ко мне средний из братьев и резко разворачивает.

Лицом кладет на стол. Ноги раздвигает. Его ладонь забирается под ткань блузы и ложится на спину, проходит вдоль позвоночника. Кожа к коже, обжигает. Грудь впечатывается в стол. Пытается задрать юбку. Я зажмуриваюсь. Сейчас свершится правосудие.

— Будешь говорить, строптивая штучка? А иначе накажу, — профессионально задает вопросы. — Отшлепаю!

Думала, они шкафчики вывернут и полезут в поисках под стол, а тут под тафтой напирают.

— Только в присутствии адвоката, — моя последняя просьба. Закусываю губу, вспоминая права женщины, декларируемые на мировом уровне.

— Ах, ты ж пакостливая журналюшка, — скалится Арон.

Подходит ближе, поднимает меня. Стоим друг напротив друга. Я сдуваю мешающую одинокую волосинку, раскраснелась.

Подносит руку к лицу. Одно нажатие и лезвие стилета разрезает мой волос перед носом.

Мои глаза съезжаются в лунку возле переносицы. Часть светлого ДНК в виде тонкой нити опадает к ногам.

— Защищал в суде одного авторитетного человека. Подарок от него. Пригодился.

Я не дышу. Острой сталью проходится по оголенной шеи. Это так волнующе и опасно.

— Странные у вас методы, — сглатываю. — Изощрённые.

Они точно спятили.

Легкое царапающее движение острием. Взвизгиваю. Я сейчас тронусь рассудком.

— Продолжим, — буднично отвечает он, и резинка для волос уже летит змеей на пол. Волосы распределяются на плечи. Два движения и мои бретельки уже не держат блузку. Она падает к ногам. Я еще так быстро ее не снимала. Делов-то. Мужской подход целесообразнее, им виднее.

Кладет ладонь на солнечное сплетение, выворачивает кисть и движется под линией бюстгальтера.

— Вижу по глазам всё расскажешь и отдашь, — смакует приоритет выигрыша. Пристально изводит, глядя на меня.

Пальцы рук немеют, ногти впиваются в край стола. Арон нож заводит мне за спину, ныряя между моей рукой и талией. Резкий удар. Нож вонзается в стол. Я зажмуриваю глаза. Страшно. Мелко содрогаюсь.

— Ай, — вырывается, когда меня ущипнул за бок Виктор.

— Брат, я тебя понимаю, тут есть где развернуться, — елейно заливается соловьем средний из братьев, никак не угомонится. — Тебя ни с кем не перепутаешь.

Намасте, Марта. Месть блюдо холодное.

— Всё еще будем молчать? — с издёвкой усмехается. Я мотаю головой вверх вниз. Ничего рациональнее не нахожу, как укусить за палец, когда тот приближается к моим губам. У Виктора в глазах блеснула ярость, он явно не ожидал такой импровизации.

— Поганка, — одергивая фалангу, вырывается из него красноречие.

Слышу, как Ник цокает языком. Перевожу взгляд.

— Закончим этот спектакль. Хватит с тебя унижений. Марта, где нужная мне вещь? — с раздражением и беспокойством в голосе обращается.

— Там, — робко отвечаю и глазки вниз опускаю.

— Ты серьёзно? — оттягивает пояс за бантик и отпускает. Резинка врезается в кожу как раскаленная плеть.

— Николас, желание дамы для тебя закон. В чем дело? — подзуживает возбуждённый Виктор.

— Для меня ничего запретного нет, — говорит громко и смотрит на мои губы. Его ладонь ложится на мой живот, разворачивается и в пике опускается к поясу юбки. — Глубоко припрятала? — лучезарно улыбаясь, интересуется. Мои глаза распахиваются, ресницы взметаются вверх. Дыхание сбивается. Ловлю ртом воздух. Дурею. Это так долго. Я ждала и вот уже сейчас не отпущу. Хочу насытиться, напиться этим мужчиной. Бредовая идея нашла своего гения.

— Ник, я для тебя больше, чем материально ответственное лицо? — пытаюсь выяснить, что он испытывает ко мне, вцепившись в его запястье.

— Это с какой стороны посмотреть, — легко разбрасываясь словами, Ник нащупывает костяшками пластик в потайном отделении с внутренней стороны пояса.

— Карта у меня, — уже громче говорит и расстегивает верхние пуговицы рубашки, оттягивает ворот и пристально смотрит на меня. Складывает пальцы пистолетом и стреляет в меня, двигаясь спиной назад. Я ловлю невидимую пулю, прикладываю к сердцу, постукивая ладошкой. Все трое разворачиваются и следуют к дверям.

— Шпионка, — восхищается Виктор.

— Однозначно Мата Хари, — Арон в исступлении. Троица решила покинуть меня в одиночестве.

Закипаю. Нутро клокочет. Выхватываю нож из стола и резко бросаю. Он врезается в наличник.

— Эй, — кричу. Арон вытаскивает нож из косяка, сдувает пылинки с него, складывает.

— Я понял. Тебе понравилось, — эта галантность искусно меня взламывает.

Дверь захлопывается и в кабинете нависает гнетущая пустота.

Замечаю на полу возле кресла платок. На нём золотыми буквами вышито RN, и в районе моего сердца метроном отстукивает их. Николас обронил. Вдыхаю его запах. Кладу, как маску на лицо, и сижу. Размышляю. На экране компьютера надпись. "Скачивание завершено". Прекрасная новость.

Беру телефон и звоню тому, кто причастен к распространению местной испанской наглой красоты. Гудки.

— Алло. Я вас слушаю, — на том конце провода льется классическая музыка.

— Г-н Рождественский, добрый вечер. Вас беспокоят из местной газеты. Хотим взять у вас интервью. Мы делаем ряд статей посвященных нашим глубокоуважаемым и почетным семьям в городе. Основная тема разговора семейные традиции и сплоченность кланов. Ваше видение этого вопроса.

Время побывать в родовом гнезде этих птенчиков.

Долго стою, собираюсь с мыслями. Пытаюсь понять зачем всё это. Я превратилась в шантажистку. Эта любовь дурная меня ослепила.

Любя можно причинить человеку боль. Получается что можно. А какая любовь без испытания. Нажимаю на звонок возле калитки. Звонок с камерой. Меня видят, я нет.

— Добрый день, Г-н Рождественский. Мы договаривались по поводу интервью, — смотрю в безликую камеру и мерещится всевидящий глаз.

— Добрый. Проходите. Дверь в доме открыта. Как зайдете, прямо и направо, — голос пожилого человека, выцветшая зажеванная плёнка. Легкий кашель в динамик, писк и калитка открыта.

Иду по дорожке к дому, а мысли роем гудят. Я сюда шла с чёткой целью шантажа. К интервью не готовилась.

Пускай он узнает, какие у него внуки. Это распущенность и безалаберность наследников ничего светлого не несёт. Управы на них нет.