Сжимаю флешку в пуховике. Сердце грохочет. Доплыла до середины озера и понимаю, что сил гребсти совсем нет, обратно надо на свой берег.

Затеяла опасную игру. Пытаюсь ввязать дедушку. А у него сердце слабое, вон, кашлял только что и возраст.

Ему покой нужен, а я с порочными интригами, грязными скандалами и недорасследованиями.

Может мне всё почудилось на том видео, и не было там ничего за рамки выходящих традиций. А если и вышли мне какое дело. Я в эту семью не вхожа. Так и буду в замочную скважину смотреть, облизываться.

Дверь в дом и вправду открыта, слышна классическая музыка Бизе Кармен Антракт. Ритм крадущейся мыши задает.

От коротких вкраплений басов вздрагиваю. Кот сейчас ее сцапает. Дверь в кабинет открыта и свет столбом пробивает коридор.

Щурюсь от яркого солнца, отражающегося от снега за окошком. В нос бьет запах сигарного дыма. Дедушка сидит возле электрического камина.

На столике фужер с коньяком. Снимаю пуховик, кладу на руку. Включаю привычно диктофон. Стучу костяшками о дверь, привлекаю внимание. Дедушка спохватывается, встает.

— Я вас ждал, — нотки радости ожили в его голосе.

Милый дедушка, которому нужно внимание и свободные уши, а члены большой семьи попросту разбежались все в кого-то.

Забирает у меня верхнюю одежду, кладет на темно-зеленый кожаный диван.

— Может дама предпочитает чай, кофе или что-нибудь покрепче? — галантный тембр окунает в заботу.

С Николасом можно и кофе бы попить, а с дедушкой предпочту покрепче. Смелой шантажисткой надо становится, на первую полосу в тираж выходить.

— Что пьет хозяин этого дома, то и я выпью, — с улыбкой заявляю и прохожу вглубь комнаты.

— Это правильное решение, — замечает он. — Сегодня открыл коньяк двадцать шесть лет выдержки. Давно это было, — мечтательно наведя справки в голове, вздыхает.

— Готовился к рождению младшего внука. Армянский, друг подарил, — крутит пузатую бутылку.

Рядом упаковка в виде черного портфеля, на нем буквы золотом отливают. Я на бутылку другими глазами смотрю, реликвия.

— Вчера вы позвонили по поводу интервью. Потом Николас, объявился, сказал, что женился на Алисе. Я немного растерян. Внук женился, а я не в курсе. Еще не скоро домой приедут. Медовый месяц запланировали. Вот решил отметить. Присоединитесь? — с надеждой прозвучал, обиженный голос.

— Радостное событие у вас г-н Рождественский. Выпьем за молодых, — решаюсь поддержать компанию доброго человека, подавляя чувство уязвимости и зависти к той, которая пробралась в сердце гения первой.

Протягивает мне бокал, чокаемся. Передает мне тарелку с нарезанными дольками лимона, а сам занюхивает сигарой, проводит носом вдоль тлеющего цилиндра. Я замечаю фотографии на камине. Они в деревянных расписных рамочках.

— Моя супруга. Моя Муза. Моя Богиня. Ее нет давно, но я по ней сильно скучаю, — проговаривая эти слова, он воскрешает ее в этот период времени.

Она как бы сходит к нам с фотографии. Становится к нему в пару. Он мысленно с ней в том времени, до той точки невозврата.

— Я ценю моменты проведенные с ней. Ведь много времени до этого я делил одну девушку с другом. Влюбились шебутные. Она всё никак не могла выбрать. Я страдал. Честно, закрадывалась мысль жить всем втроем. Настолько, казалось любил, что готов был уживаться с другим мужчиной. Фарс, я вам скажу. Времена были другие. За такие фривольности могли б и в тюрьму загреметь, — откровения дедушки меня повергло в легкий ступор.

Колесо сансары заработало раньше положенного времени, возможен технический сбой.

Сизый дым, выпущенный от сигары, клубится. Я невольно слежу, как он вуалью перемещается на картину Влюбленные на качелях Пьера Кот, что висит аккурат над камином.

Произведение притягивает. Всматриваюсь. На картине двое влюбленных качаются на качелях, увлеченные друг другом, нежные, ласковые, юные.

Дедушка встает вблизи меня и тоже наслаждается видом картины.

Я пришла интервью брать и еще ни одного вопроса не задала. Стою, мысли разбежались, в кучку не могу собрать их.

— Знаете, а вы похожи. На эту девушку с картины, — замечает он, и стряхивает пепел в пепельницу. — Да, и его нынешняя супруга тоже. Светленькие. Ник в детстве, когда крутился в кабинете у меня, частенько засматривался на нее и выдавал. Деда, это моя будущая девушка. И глазками так стрелял, — хозяин дома расцвёл от воспоминаний. — Сейчас он вырос и уже женат как двое суток, — нахмуренно сдвинул брови и отпил коньяк.

— Свою Музу я увидел на рынке, — продолжил он. — Она торговала цветами. Каждый цветочек бережно укладывала, вплетала в различные композиции. При этом напевала веселые рифмы. Привлекала внимание всех людей на площади. Моя Кармен. Красная юбка, белая кофта и алый мак в темных волосах. Невольно заслушивался. И потихоньку влюблялся, слушал издалека. Вскоре она украла мой сон, мою душу. В один день пришёл и купил все цветы у нее и отправил их ей домой. В тот же вечер и сделал предложение. Удивительно, она согласилась. И это оказалось самым большим счастьем, — поставив бокал, дедушка опустился в кресло. Я растрогалась от записок воспоминаний прошлого. — Это было прекрасно. Тихие семейные вечера, где возле камина делились своими планами, достижениями, переживаниями и запах ее яблочного пирога. Вот чего мне всегда будет мало. Это единение, сближение родных людей, — добавил, скрестив пальцы рук.

Кроме фото его жены, стоит ещё одна рамка. Женщина с ребенком на руках.

— Это моя сестра родная и ее сын. Их давно нет в живых, — хмурит брови в сожалении. — Сработал детонатор под днищем авто. Пострадала она из-за мужа. Тяжёлая утрата для нашего отца была. Сердце не выдержало.

— Примите мои соболезнования, — от неожиданной новости застыла на месте.

Дедушка кивком головы даёт понять, что он справился с горем ещё в прошлом. Рана затянулась, но всегда рвется при воспоминаниях.

— Семью моей сестры уничтожили почти под чистую. Два поколения методично истребляли одним и тем же способом. Ее сын перенял дело отца, а это было фатальной ошибкой. Но ключевое слово почти. Остался внук. Талантливый парниша, которого оставили с теткой со стороны его отца. Я пытался забрать мальчика. Тщетно. Напоследок я ей сказал, что она воспитает бандита. Ему будет лучше среди братьев, но уперлась. Сама то она бездетная была. Да и замолвил за нее словечко ее же хозяин, влиятельный человек города.

— Виновные наказаны? — всполошилась откровенной тайной.

— Они где-то близко и уходят всю жизнь от ответственности, — загадочно произнес дедушка. — Загрустили, что-то мы, а живым приказано жить.

Сколько загадок распихано в семейные шкафы Рождественских. Со стороны дедушки все чудесным образом хорошо, а вот с его сестрой все в точности да наоборот.

Мой взгляд перемещается на домашнюю библиотеку. Эммануэль, Декамерон, любовник леди Чаттерлей, госпожа Бовари. Глаза путешествуют на стеллажах с книгами.

— Вижу ваше внимание привлекает литература. Я так преклонялся перед своей богиней, что осваивал всевозможные книги для изучения ее удовольствия, — последнее слово было сказано с легкой ноткой игристого шампанского. — У вас же вопросы ко мне, задавайте смелее, не робейте, мой друг. А то старик разговорился, — победоносно передал пальму первенства мне.

— Расскажите о Николасе. Какой он? — кажется, меня интересовал только один вопрос. Полоскать, отсортировывать грязное белье не хотелось и вставлять палки под ребра запылившегося скелета в шкафу тоже.

— Честно признаться, Николас мой любимчик, — с гордостью заявил дедушка. — Смышленый малый, созидательный, влюблен в этот безграничный мир. Его внутренний огонь, дающий жизнь, моё долголетие, — продолжает он перечислять хвалебные эпитеты Николаса.

Я украдкой заглядываю в глаза дедушки. Они как у младшего внука, только в них отражение вселенской тоски, отпечаток времени, тяжелой судьбы без любимой.

Перебирая флешку в кармане, понимаю что это меня только отдалит от Николаса.