— Они ещё приедут, привезут Алису. Сегодня вечер влиятельных испанских семей, сбор кланов, — а я то раскатала тесто для пельменей, наивная. Не останется он сегодня ни на кофе, ни на чай. — Льдов там тоже, кстати, будет, — не спроста он так вскользь упомянул его.

— Ник, он же ваш брат. Как так вышло, что вы теперь вроде врагов, — семейные дрязги слушать не впервой, но здесь чувствую себя тайным агентом их семейства и всматриваюсь в медово-ореховые глаза, скольжу по чувственным губам.

— Давняя история. У дедушки сестра была, она тайно встречалась с человеком не из нашего круга. Прадед невзлюбил его, тот промышлял махинациями. Сестра деда потеряла голову, тайно вышла замуж и прогневала прадеда тем, что против его воли пошла, тот лишил ее наследства и холодно стал относится. Их семье нужна была помощь, но прадед был непреклонен. Дед любил сестру и в тайне общался, но ее муж не хотел иметь с нами никаких дел.

Рождественские такая теплая атмосферная фамилия, а не кристаллическая глыба, ледышка.

Поежилась. Льдов. Звучит угрожающе.

— Ник, другим способом забрать никак документы? Только через постель? — самой не верится, ужасаюсь на долю секунды, но, кажется, ради любимого способна на все или почти все.

— Арон немного преувеличил. Документы лежат в его спальне в сейфе. В спальню попасть проблематично, конечно, но ты с ним спать не будешь, лапушка. Доверься нам, мы тебя подготовим и введем в курс дела. Твоя задача увлечь его, — он берет меня за руки и греет ладони.

Я же не его жена, не сестра, не любимая, мной можно и не так вертеть.

— Ник, я подумаю и то, только ради дедушки, у которого слабое сердце и он любит своих наследников, желает им добра, — правда в этом есть, но любимый тоже в опасности и пульс скачет от этой мысли.

— Ты в праве отказаться, мы все поймем, давить не станем, но без тебя нам не справится, — звучит с надеждой, что я последний оплот Рождественских на спасение.

— Это серьезная авантюра и мне надо хорошо все обдумать, риски взвесить. Не знаю, зачем вы мне сдались, — разворачиваюсь, открываю картой дверь.

Чувствую спиной его жар, он совсем близко. Его запах сейчас не бриз, а ливень, под которым я вся до ниточки промокла.

— Мы будем во всем светлом, Льдов в отдельной ложе в черном, его фирменный цвет на таких мероприятиях. Заодно и план обсудим, — он нежно проходит по плечам подушечками пальцев.

— При Алисе я ничего обсуждать не буду и не хочу, — открываю дверь, вхожу и резко закрываю перед его лицом.

Пускай Алиса отдувается, они мне никто, я для них пешка. Ну нет, так не пойдет. Хочу быть королевой, не меньше, для него одного.

В номере скидываю мокрую одежду в корзину.

Почему как только вижу его глаза, улыбку, взъерошенные волосы обо всём забываю. Всегда буду бежать к нему навстречу сквозь тьму. Мне без него не вздохнуть.

Подхожу к раковине, открываю кран. Смотрю на себя влюбленную и плещу водой в лицо. Освежает, но от навязчивой влюбленности к гению не спасает.

Вспышка не угасает. Тонкой нитью не зашить нас двоих накрепко. Надо её разорвать, стать сильнее. Кусаю кулак. Смотрю на себя настоящую в зеркало.

— Но я ведь никогда никого так не хотела, — хмыкаю.

Выхожу из ванной. Жене Ника никого не надо просить, сами придут и все дадут.

Я одного притянуть в свою жизнь хочу, а он в упор меня не видит. Мои чувства лишены даже права на ошибку. Беру бокал шампанского и кручу его в руке.

Что мне делать со своей любовью сегодня?

— Чуть не забыла, — трепыхаюсь, спешно застегивая застёжку на туфлях.

Со всей этой канителью опаздываю на мероприятие.

Спускаюсь в холл, поворачиваю в проем и вижу в конце коридора охрану. Громилы в черных костюмах с проводками возле ушей. С ними пререкаются журналисты.

— Встреча будет проходить за закрытыми дверями. Гости отказались от присутствия прессы, — чеканит начальник охраны.

Вот те на.

Я уже гонорар кредитом проела.

Редакция не переживет, что на меня столько денег она вылила в утиль, а выхлопа ноль.

Там люди под присягой верности хозяину, надо что-то предпринять.

Я не уйду, пока не выясню о чем шепчутся влиятельные люди. По коридору за моей спиной слышу звуки.

— Аллочка, на выход. Тебя ждут с танцем, — администратор стуком в дверь торопит артистку и не дождавшись ее, скрывается за углом.

Подхожу ближе, прислушиваюсь. Громкая музыка из-за двери с восточными мотивами, надавливаю на ручку и тихо прохожу внутрь.

На тумбочке косметика, перья, вещи разбросаны, слышны звуки воды. Вижу красную маскарадную тканевую маску, веер. Хватаю не задумываясь и примеряю.

Кармен, Мата-Хари, шпионка три в одной все как любят Рождественские. Посылаю воздушный поцелуй этой озорной девчонке, смотрящей на меня с зеркала и выскальзываю из гримерки. Уверенной походкой приближаюсь к посту охраны.

— Мальчики после пощупайте, я к посетителям, — кручусь вокруг своей оси, перебирая пальцами в воздухе.

— Танцовщица. Пропускай, — даёт отмашку главный бугай.

Вхожу в ресторан. Плеча слегка касается бахрома проемной шторы. Свет приглушен, частная вечеринка, спокойная музыка с пафосными лицемерными вкраплениями.

Один танцевальный номер и я растворюсь среди гостей. Никто меня и не заметит.

Пора расшевелить этот улей, повыдергивать соты себе на закуску. Вижу сидят три братца и их женщина. Одна на всех, все на одну.

Рождественский мушкет стреляет в меня глазами трижды, дробью. Кобели, что с них взять. Сердца их угнали. Души не тронуты, как и их напитки, пока.

А взять, ой, как хочется. И посадить на крюк, крюк дозы таинственной незнакомки. Да, ладно на них. Сегодня я вырубаю все предохранители на своем теле.

— Что будет пить прекрасная нимфа? — вопрос бармена не застаёт меня врасплох. Он, подмигивает, протирает бокалы полотенцем. Изящные пальцы таранят стеклянные глубины.

— Виски, — плавно сажусь вполоборота на барный стул.

Бармен занят шейкером, а я рассмотрением его мышц под черной рубашкой, рукава закатаны, подтяжки натянуты. Протягивает мне стакан с рыжей жидкостью.

Я приподнимаюсь и выхватываю из-за его уха сигарету. Он не смущаясь дает закурить. Затягиваюсь обворожительным симпатягой, а сигарета так и тлеет в руках.

— Надо мне подыграть. В танце, — киваю ему, отпивая алкоголь, который сразу горько щиплет горло.

— Без проблем, — он такой открытый, как и его подсобка, бросающаяся мне в глаза.

Беру его в стальной неотрывный захват взглядом и подхожу к диджею.

Называю композицию, возвращаюсь к бармену, хватаю его за подтяжки, отпускаю, те с припечатыванием врезаются в опешившего мужчину.

Сбрасываю туфли, быстро залезаю на барную стойку, подмигиваю красавцу. Он довольно обводит языком губы, зная, что ему откроются прекрасные виды моей изнанки.

Включается композиция и все перестают моргать, несколько пар глаз плотоядно впиваются в мое тело. Это не танец, это переводчик моих скрытых фантазий разгоняемые мужскими предпочтениями.

Я натираю стойку бара, скользя своей шифоновой юбкой по ней. Приподнимаю таз, имитируя мужские движения с бьющимися кулаками по подвздошным костям. Вытягиваю ногу в растяжке с лёгкой мимикой, закусывая губы от напряжения.

Кошкой выгибаюсь в своих временных владениях. Трогаю себя вдоль бедра и разгоряченно шлепаю по ягодице, вызывая свист испанской диаспоры.

Зрелище вдохновляет. Меня тянет посмотреть в темный угол, где сидит Льдов и глазами раздевает, нет, разрывает мою одежду. Чувствую себя максимально оголённой в его зрачках.

Музыка приближается к кульминации и мои движения более свободные, резкие, призывающие, нашептанные страстью.

Разворачиваюсь к бармену лёжа на спине, ноги вертикально, он умело их разводит, выхватываю полотенце с его плеча, прохожусь между ног, вдоль тела и бросаю в публику, голова запрокинута и братья теперь в перевёрнутом мире.