Я туда смотрю, пытаюсь рассмотреть в этом знак.

При опасности люди бегут, дерутся либо цепенеют, но не я. У меня просыпается дерзость и борзометр зашкаливает.

— На что? — мне уже интересно, где грань хамства у этого павлина.

— На ваше место, пока, — с ухмылочкой заявляет.

Навоображал себе уже и меня сверлит взором. Ему борода не идёт. Грозно выглядит. Моего возраста, но такой злючий с растительностью на подбородке.

Вскидываю голову.

Хмыкаю.

Разворачиваюсь и пытаюсь пройти гордо, походкой от бедра, но меня шатает. Заваливаюсь на соседнее кресло.

Выпрямляюсь, поправляю волосы, оборачиваюсь. Все также смотрит на меня.

Пожирает прям.

Язык ему показываю, достал, заноза.

У него брови сдвигаются. Его недобрый взгляд на наш самолёт накличет грозовой фронт и меня сглазил, точно. Сажусь в свое кресло.

Экипаж этого судна явно в сговоре. Все всё знают кроме меня. Кому я перешла дорогу? Да, всем.

Мое острое перо, как рыбья косточка в зубах. Самолёт опять кренило и я почувствовала приступ тошноты.

Закрыла рот одной рукой, а второй вцепилась в подлокотник, зажмурилась.

Мне просто надо успокоится. Перенервничала. Открываю глаза, вижу протянутую смуглую мужскую руку.

— Помогает при укачивании. Леденцы берите, на здоровье пососите. Очень вкусные конфетки, — информативно изъясняется бородач, протягивая мне шелестящую субстанцию.

— Бабушка мне строго настрого запрещает брать конфеты у незнакомых, — с прищуром оглядываю его руку и бросаю холодный взгляд на загадочного мужчину.

— Мудрый совет, но эти конфеты только что раздала стюардесса, — подпирая руку, часто моргает, расплываясь в улыбке.

Лезу за пакетиком в кармашек переднего сиденья. Беру у него леденцы и бросаю туда.

От него ничего брать не буду, пугает он меня. Замечаю надпись.

"Ты у меня за щеку…".

Мерзость. Не дочитала и вытянула шею.

Прояви себя, герой.

Но никто не пялится, кроме бородача на мою персону. Отвела недовольный взгляд в сторону. Выдохнула и ещё разок взглянула на писанину.

Черным маркером на пакетике нацарапана. Я представила этот скрежет и зубы свело.

Приступ тошноты сменяется приступом гнева. Редкий мерзавец.

Пикап у мамонтов позаимствовал, пещерный человек. Мое спокойствие граничит с размахом кувалды, которая бьёт в гонг.

Поворачиваюсь к соседу. Он должен был видеть, кто тут крутился. Спит, что ли. Капюшон на голову натянул и не шевелится, глаза закрыты. Толкаю. Смотрит на меня, достает наушники.

— Да? — спросонья не понял.

Перевожу взгляд ещё раз на свой лист. Это позор какой-то.

— Уже ничего, — вздохнула, понимая, что его наушники спасли от разговора со мной.

Печати бы на лоб всем пассажирам поставила. Всех на полиграф. Опять смотрю на бородатого мужчину: я его не знаю, а он меня? Буду посматривать.

— Торжественная красота, — мысли переполняются насыщением после долгого перелета.

Этот эдемов уголок явно мне по душе. Панорамные окна дают удивительный обзор на океан. Солнце клонится к закату, его дорожка из света ложится на ребристую синеву океанской глади.

Небо растушевали белым карандашом и пушистые линии выстроились в ряд. Скоро зажгутся огоньки в других номерах и на улице.

Орхидеи в номере неотразимо прекрасны. Нежно белые, маленькие комочки горных вершин у меня в комнате.

Запах еле улавливаю, просквозило и нос шмыгает. Все равно здесь чудесно и плюхаюсь на кровать. Завтра с утра пойду на процедуры, подлечусь. Рефлексирую.

Доехала с аэропорта без последствий, хоть и настораживал этот бородач. Подсматривала за ним, он был явно сомнительный тип.

Его ждала тонированная черная машина премиум-класса, хотя сам был одет как рядовой турист.

Журналистская слежка за всеми уже на подсознании у меня. Все любопытно.

А еще мучает незавершенный воздушный вопрос. Эта тайная опасность изводит, а я должна успокоиться. Проваливаюсь в царство морфея.

Мне часто снится один и тот же сон: я тону, спасая собаку. Маленькой девочкой я, не рассчитав свои возможности, кинулась на спасение пса.

Меня спасли и лохматого друга тоже, но боязнь воды осталась.

Был случай и в студенческие годы, когда я преодолевая страх, нырнула с бортика солдатиком и там чуть не осталась.

Наверное, я бы реинкарнировалась в русалку и обо мне слагали легенды. Но тогда было жутко.

Видишь людей стоящих на плитке возле бортика и понимаешь, что твоя жизнь может оборваться, а они мило смеются и не подозревают, что меня утягивает на дно.

Из последних сил гребла в сторону лестницы, пытаясь выплыть. Даже не подозревала, что настолько умею задерживать дыхание. Сегодня снится другой сон.

Пасмурное небо, свирепый бора дует, я одиноко стою на берегу. Леденящий холод от которого некомфортно на душе.

Поворачиваю голову. Стоит он. Лица не вижу. В черном драповом пальто. Меня туда просто тянет.

К нему.

Полы его пальто распахиваются, и я ощущаю жар. Это не жар торса. Мне тепло от клубочка энергии внутри этого мужчины.

Он закрывает меня от всего мира. Я в невесомости, как эмбрион. Вспышка, раскат, грохот.

Взволновано просыпаюсь. За окном дождь, ветер в открытое окно завывает, подбрасывая штору. Этот дождь ждал моего приезда, наверное, а я за солнцем приехала, убегая от своих кошмаров.

Непогода меня преследует. Не хочется выныривать из-под одеяла, но надо закрыть окно, а то натечет.

Солнечные лучи заглядывают под одеяло, щекочут шею, облизывают пятки. Это райская нега. Не надо куда-то бежать. Кайф. Стук в дверь.

— Да, — мой голос такой заспанный.

— Завтрак в номер, — ровный тон за дверью.

В такую рань. Продирая глаза, спускаю ноги с кровати, провожу рукой по волосам, взбиваю, зачесываю набок, надеваю халат, завязываю на нём пояс.

Ненавязчивый взгляд в зеркало. Надо было волосы зачесать на лицо, чтобы никто не испугался.

Открываю дверь и в комнату закатывают тележку полную еды. И тут же обслуживающий персонал ретируется, прикрывая за собой дверь.

Юркая какая, она с утра передвигается быстрее, чем мои мысли в голове в логическую цепочку выстраиваются. Странно, что редакция расщедрилась. Весь годовой бюджет командировок слит безбожно на меня.

По окончании завтрака, делаю записи в дневник, надеваю легкое циановое платье в пол, беру тряпичную сумку и выхожу за дверь.

Останавливаюсь возле лифта, жду. Подходят еще постояльцы. На пляж все хотят. Надо было по лестнице идти, не люблю тесноту.

Двери открываются. В кабине уже стоят несколько мужчин, все в очках, один в соломенной пляжной шляпе, другой в бейсболке, третий в бандане.

Толпа проталкивает меня внутрь кабины, ближе к задней стенке. Моя спина утыкается в грудь одного из мужчин. Этот лифт консервная банка. Главное не думать про то, что он может застрять.

Здесь кондиционер сильно работает. Дует прямо в изгиб шеи. Слегка касаюсь пальцами этого участка.

Поток воздуха в одном направлении, волнует мои волосы на затылке, они невольно щекочут мою кожу. Шумный кондиционер, над ухом издает звуки.

— Ха, — слышу мужской хриплый выдох.

Это не кондиционер, а мужчина сзади меня дышит так, что стоны вылетают из его уст и касаются моих покрасневших ушей.

Меня отвлекает писк, мой этаж. Легкое касание чем-то нежным похожим на перышко между лопаток заставляет поддернуть плечом. Прикосновение на щиколотке горячими пальцами дезориентирует.

Я пошевелится не могу. Толпа выходит и, я подхваченная этим потоком, отдаляюсь от мужчины.

Холл первого этажа.

Оборачиваюсь на троих мужчин в кабинке. Они на цокольный этаж собрались. Двери закрываются. Вижу смущенные дьявольские улыбки этой троицы.

У того кто в бандане, в зубах стержень маленького перышко переворачивается. Тот кто в шляпе, приподнимает и перемещает головной убор на лоб сильнее. Тот что в бейсболке, почесывает себе ногу ниже колена.