Недолго музыка играла на проезжающем мимо меня самосвале с пряниками. Не перевернулся.

Усмехаюсь.

— Ник, мне страшно и холодно, — подняла на него глаза. Но в ту же минуту ощутила, что волнение за него выше.

— Делаешь это быстро, чтобы никаких подозрений не возникло, а мы с братьями проникнем в дом и найдем нужные нам документы. Попроси его избавиться от охраны возле спальни. Разузнать код от сейфа придется тоже тебе.

— Как?

— Ты же женщина. Придумай. Соблазни.

Накрывает мою руку.

— Это у меня сила воли и то чуть не поддался твоим чарам, а Игнату много не надо. Он увлечен. Там только нажать на нужные рычаги.

Теперь я поняла, почему мужчины женщин вперёд пропускают, они и раньше это делали. В первобытные времена в пещеру запускали слабый пол на растерзание диким зверям.

— Убери клешни от моей женщины и свалил к сцене, пока можешь ходить. Видеопредставление заждалось тебя.

Оборачиваюсь. Игнат стоит у фонтана в черном драповом пальто.

Готовый убивать.

— Пользуясь случаем, Игнат, хотел тебя поздравить с днём… — пытается выйти из тупиковой ситуации Ник.

— А я тебя с днём позора. Шкандыбай, куда сказал, — закипает Льдов. — И братцев прихвати. Не разлей вода. Или чужая жена не разобьёт братскую дружбу, — цинично философствует, оттягивая тетиву нервов Ника. — Выбери, что подходит. Под настроение куколда.

Он слился с темнотой. Глаза как у волка на ночной охоте. Дикий и не признающий законов родства.

— Об интервью договоримся в следующий раз, — прикрывает меня Ник ровным тоном без перегибов. На сколько это вообще возможно в данной оскорбительной ситуации.

— Никаких последующих не будет, Рождественский, — контрольными словами втаптывает своим приоритетом. — Почему без жены? Не видел ее среди гостей.

— Токсикоз, — пытается унять напряжение, но положение тела выдает недовольство.

— Чего поперся на вечер? Сидел бы дома, вместе бы токсикозили. Или ты не уверен, что это твой ребенок? — осклабился на запрещённый прием.

Просто форменный хам. Жестокий и бессердечный. Скинул всех с Олимпа и властвует.

Ник же уверен? Смотрю на него и не понимаю. Замялся. Зашугали его там в квартете что ли? Он вообще право голоса имеет? Режиссер ранимый, его точно одурачили.

— Не люблю конфликтовать с некрасивыми людьми, — пыжится Ник, собирая по крупицам остатки самообладания. — В случае мордобоя им нечего терять.

— Это ты мне, красивый? — ухмыляясь, хрустит пальцами Игнат, разминая шею. Быстрым шагом приближается к нам.

Толкаю Ника в другую сторону и врезаюсь в теплую грудь Льдова.

— Черт с ним, — сглатываю и беру его гладкое лицо в руки. Это помогает, он отвлекается и концентрируется на мне.

— Перестань общаться с этим гуманоидом или я за себя не отвечаю, — накрыв мои запястья, стягивает руки вниз. — У меня есть нужная информация. Добью морально и сотру фамилию физически, — мои подушечки пальцев еле уловимо проходятся по линии волевого подбородка. — Проходи к сцене и ты.

Поежилась и зуб на зуб не попадает. Жадно осматриваю его пальто. Ещё минуту назад я чувствовала этот жар под рубашкой.

Живая печка. Только отстранилась и ветер отхлестал колким холодом, забираясь под кожу.

— Похолодало. Держи.

Достает из кармана шарф и бережно кладет на плечи, укутывая. Материя колется. По ощущениям тонкая шерсть. В нос бьёт парфюм. Арктическая свежесть. Я вся пропахну им.

— Игнат, хочу узнать о тебе. Отведи меня на свое место силы, — продолжаю хвататься за его рубашку, теребя матовую пуговицу.

— Журналистка, ты меня удивляешь, — заглядывает в глаза. — Прямо сейчас? Может насладимся, как падут братья, а потом это дело отметим?

— Тут столько чужих мне незнакомых людей. Территория громадная, а чувство тоскливого одиночества гложет. Где ты находишь силы, подпитываешься положительной энергией?

Думает и всматривается на площадку, где веселье полным ходом без виновника торжества.

— Идем.

Вкладывает мою ладонь в свою. Моя кисть утопает в его пальцах.

— Надеюсь это не спальня? — насторожились и ступор овладел конечностями.

— Испугалась? — хмыкнул. — Можешь выдыхать.

Удаляемся от шума разговоров и бряканья столовых приборов по тропинке. Чем дальше, тем сильнее хочется прижаться к Игнату.

Кажется, что сейчас из кустов выбежит маньяк и нападет. Жмусь плотнее к сильному мужчине. Так спокойнее.

Очередной поворот и перед нами куча клеток в два яруса. В них большие собаки. При виде хозяина животные подняли головы, застыли в своем бессмысленном хождении за железными прутами.

Одна завыла и собачий лай связался в серенаду, перебил связные мысли.

— Зааачем столько собак? — удивляюсь количеству и ртом хватаю воздух, как рыбка выброшенная на берег.

— Псарня. Моя отдушина. Для охоты. Погонять зверя.

Преображение Игната не заметить сложно. Он оттаивает, ликует при виде питомцев.

— Собаки не предадут, в отличие от человека. Цари природы.

В основном это гончие, но есть среди них два волкодава. Мощные, непревзойдённые силачи. У них даже клетки побольше, просторнее.

Он открывает железное пристанище с одним таким монстром. Я насторожились, но псина не выходит.

— Туман, выходи.

Собака одним прыжком приземлилась на лапы. Игнат отошёл от нее и встал возле меня.

Такого великана возле парадной редакции поставить и жалобщиков сдует.

— Поздоровайся с хозяйкой, давай, — кивком головы указывает на меня.

Я не ослышалась? Хозяйкой? Обманывает. Не хорошо.

Собака бежит на меня и, кажется, земля трясется. Хватаюсь за Игната, прикрываясь им. Псина запрыгивает ему на плечо лапами, а я ещё больше заворачиваюсь в распахнутое пальто.

— Туман, напугал даму. Интеллигентно надо, — обнимает меня, образуя кокон. — Моя спина твоя защита. Всегда.

Животное отцепилось от Игната, грохнулось тушкой на лапы, обошло, и собачий язык прошелся по моим ногам. Волнение под ребрами бухнулось.

— Враги будут знать, где их место. Пока я рядом, ничего не бойся.

Подкосилась одна нога, но Льдов держит, а мне тепло так, что шевелиться не хочется. Это как…

— Я сплю и мне снится дивный сон, где тихая журналистка? — сокрушается над моим скомканным состояние Игнат.

Отпускать не хочется его горячую рубашку, но он же зло в чистом виде. Воплощение темноты. Это иллюзия физиологическая.

— Как ты смотришь на то, чтобы подняться наверх? — предлагает мужской вариант развития событий. — Покажу восьмое чудо света, а трансляция видео для Рождественских включится как и запланировано.

Понимаю, что час икс настал и расслабляться уже не позволительно. Он даже заморачиваться не стал с намеками. Кто может возразить такой статуи?

Туман возвращается в клетку, защелкивается замок и звук откликается в моем сердце.

Прошмыгнули мимо гостей перед домом и забежали во внутрь, как лазутчики. Игнат тянет меня за руку и выхватывает на ходу фрукт с тарелки на фуршетном столе.

На лестнице замедляет шаг и прижимает к стене, сжимая плечо.

— Забрал для тебя последнее яблоко у библейского змея, — утыкает в губы бордовый шар, а потом переводит на мои уста. Соприкасаюсь с фруктом в том месте, где он оставил след. — Искуси меня, — голос обволакивает и толкает с обрыва без страховки.

Надкусываю, брызжет сок, стекая на его пальцы. Поднимаю за запястье руку с яблоком повыше на уровне глаз.

— Восьмое чудо это что? — с придыханием языком касаюсь ребра ладони, по которому стекает прозрачная кисло-сладкая жидкость.

— Наши с тобой тела на кровати в полной темноте, — подушечкой пальца вытирает мой липкий угол рта.

Это банально, низменно, но необходимо мне уже который месяц.

Плоская поверхность. Двое. Без света. Обостряются слух, прикосновения, обоняние. Индульгенция на запреты.

Любые.