— Марта! — голос из далёкой глотки редактора доносится до ушей, но не до мозговых окончаний.

Когда в моей постели был жгучий мужчина? Задаюсь вопросом и всматриваюсь в стекло, которое моет с улицы подтянутый обаяшка.

Считаю про себя месяцы и загибаю мысленно пальцы на руках. Они заканчиваются. Чего уж там и на ногах тоже.

Ладно, такие запросы космос не обрабатывает.

Просто мужчина.

Страшно представить, что разница между годами существенная, а я до сих пор одна и на горизонте маячат сорок котов в тридцать лет.

С мужчиной веселей заниматься этим.

Мойкой окон.

— Летучая, какая твоя идея на этой неделе для колонки в газету? — мухобойкой прозвучал его голос уже в параллельной реальности.

Почти слышу.

Подбородок оперся на руку, и я ловлю дзен с каждым витком мыльных брызг за стеклом.

Это такая вялость и потому что наступила осень, хоть и тепло сохранилось летнее, и потому что перешла с кофе на зеленый чай.

— Марта, очнись, — краешком рта цедит сквозь зубы моя коллега сбоку и нервно толкает меня локтем. — Ты на совещании.

Это заставляет хотя бы открыть ежедневник, пстрикнуть ручкой и с серьезным видом прочитать название первой полосы.

— "Открытие питомника в городе для братьев наших меньших".

В нашем городе не так много событий в течение месяца, а тут раз в неделю надо выдать эксклюзив.

И не второсортный, а такой, чтобы жители сбежались толпой в места, которые мы рекламируем, потратили деньги.

Какой толк от газеты, если завлечь своими вкусными текстами не может. Вот я и пишу не как журналист, а скорее как публицист.

— И это планируется на титульном листе? — удрученно всполошился редактор. Постучал ручкой по переносице, потёр подбородок, на автомате поправил уголки в стопке бумаг.

— Кстати, братья… — словил эврику и полез в полки стола.

Сдвигая хмуро брови, каждую открывал с грохотом и закрывал, рыская. Последняя полка накренилась, когда он сильно вытащил ее. Обычно там у него хранятся подшивки со старых выпусков мохнатых лет.

— Вот, — пыльная папка легла на стол, и я поморщилась, почесала нос, который норовил расчихаться.

Быстрыми пальцами начальник достал не глядя из футляра очки в грубой оправе. Надел их на нос и, увлажнив палец, отсчитал нужный номер.

— Двести лет назад в город прибыл уездный судья Рождественский, — указательный палец редактора сотряс спертый воздух помещения. — Кому бы поручить, кому бы…

Его глаза обвели присутствующих и застряли на мне.

Опомнившись, слегка встрепенулась и развернула голову в другую сторону. Начала что-то высматривать, за сутулой спиной коллеги. Кажется, я никогда ещё так не была заинтересована в катышках на ее кофте.

— Марта, — позвал редактор мурлыча.

Проявила упертое чувство оглушения, продолжая глазеть на пробоины потолка.

Дырки от старых плафонов никто не заштукатурил.

Вечный ремонт в этом кабинете длится который год.

— Марточка, — жалобная последняя просьба утопающего в своей же оригинальности босса, бесит мой внутренний категоричный ответ.

Фыркаю под нос с одолжением.

И провалиться бы на этом месте, но он снова дёргает меня.

— Возьмёшь интервью у наследников такого великого и почитаемого человека, в честь которого назван наш любимый город Рождест.

Самое интересное, что интервьюер есть у нас в штате на ставке.

И она сидит рядом со мной.

Но коллега такая скромная социопатка, что диву даёшься, как вообще ей стукнула идея с такими психологическими способностями пойти в публичную профессию, где полоскание дрязг и общественных моральных зловоний вызывает припадки залезть на стену.

— Понадеюсь на тебя в этом вопросе. Молодые практикантки с журфака не справятся. Там такие акулы, только ты со своим гранитным профессионализмом разберешься.

Поправила колечко молнии на выпирающем "граните" третьего размера и уставилась на девиц напротив меня.

Племянница главреда и ещё какая-то седьмая вода на киселе, забыв, что у нас летучка, ведут прямые трансляции с подписчиками, спрятав под столом телефоны. Закатила глаза.

Они только и умеют стрелять глазками, хихикая, и пролистывать ленту соцсетей, надувая губы уточкой.

Боже. Когда это мещанство выйдет из моды?

Пульните в меня голубем, или кто там будет развозить почту в примитивном будущем.

С такой красотой мир явно не спасётся, а скорее загнётся.

Но одно неоспоримое преимущество есть у них — молодость. Эта та штука, которая в геометрической прогрессии убегает от меня с каждым годом, оставляя с мимическими морщинами наедине.

— Вы обещаете, что это мое последнее дело перед отпуском? — надавливаю на болезненные спазмы, скормленных "завтра", "а когда-нибудь потом".

Ценные работники тоже дохнут как кони от непрерывной работы, скорее профессионально выгорают. А мой отпуск затерялся между прошлым годом и нынешним.

— Безусловно, — снимает очки, протирая линзы от отпечатков пальцев. — Одна статья, бьющая в цель тиража. Как это умеет делать только Марта Летучая.

Льстивые речи из уст старого руководителя вызывают ответную реакцию кислой улыбки.

Надеюсь, я здесь не зря горбачусь, все же светит должность главредактора, когда тот засобирается на пенсию.

После планерки иду в кабинет, на ходу придумываю вопросы.

Просторная комната, где помимо меня ещё несколько журналистов обитает, а мое место просто огорожено перегородкой, встречает недоброжелательно.

Аура зависти по ненаписанным буквам считывается в микроскопических движениях тел коллег.

Проверяю по соцсетям последние обновления братьев.

Старший из них Арон в зале суда спасает задницу подзащитного с припиской "если не Арон, то кто?".

Уверенность — этот грант, который выдаётся с развитием или банальной наглостью. Понятно только одно. Человек сейчас занят.

Следующий брат полицейский. Лента пестрит его умением обращаться с оружием и… повисшими на его шеи девушками. Да, с такими кадрами в городе не все спокойно.

Остаётся третий вариант. Младший из Рождественских. Человек искусства. Подборка книг про съёмки и техническую часть процесса. Обзор камер, техники света и раскадровка.

Вот и начну с него.

Как раз далеко ходить не надо.

— Сейчас у меня как раз перерыв между съемками, — приятный мужской голос заполняет женскую территорию кабинета. — Если вы подскочите, то успеете меня застать.

— Всенепременно, Николас. До встречи, — деловито отчеканила и завершила разговор.

Подхватываю сумку, висящую на спинке стула, и ставлю на стол.

Она с грохотом бьётся о матовую поверхность.

Совсем забыла, что там термос с горячим чаем. Это очень даже удобно, когда кочуешь в поисках сенсации.

Закидываю на плечо маленький саквояж, выключаю компьютер. Высвобождаю волосы, скручиваю гульку и закалываю палочками.

— Ты знаешь, что у Арона большой? — подтрунивает коллега, крутясь на стуле, и еле сдерживает хихиканье. — Подруга работает в бане. А он там завсегдатай и такое понарассказывала.

— Знаю, — осаждаю ее взглядом. — Большой опыт в юриспруденции. Но у меня большие полномочия от издательства, — складываю руки на груди в равнодушной позе. — Почему-то никто не вызвался на интервью, а сейчас вам смешно коллеги? Я могу уступить и уйти со спокойной душой в отпуск.

Притихли все и потупили глаза в мониторы. Так-то.

На улице задираю голову вверх. Альпинист продолжает мыть окна и его ягодицы очерчены ремнями страховки.

Приложила руку ко лбу, образуя козырек, спасая глаза от яркого солнца.

Сделала пару шагов назад к бордюру спиной и возмутилась от невежества водителя в черном авто.

Мои ноги забрызгали грязевой водой с лужи, расположенной на дороге.