Бегущая толпа чуть не сносит меня. Уже не до листов.

Резко встаю на ноги, чтобы не раздавили меня в хаосе, и плыву по течению потока людей стремящихся к выходу.

Что-то в руках уцелело, и помятые листы тому подтверждение.

Вываливаюсь на улицу и замечаю, как блондинка с ещё одной девушкой уезжают на машине Ника. Белый Роллс Ройс газует в темноте.

Рождественские стоят и рьяно обсуждают дилемму.

— Ник, — с опаской зову. Вопрос один глобальный. Почему эта наглая укатила на его машине?

— Марта, не до тебя. Все потом, потом.

Игнат

Особняк "крестного отца" мафии портового города — это фортовая крепость позапрошлого столетия. Рядом с морем это здание производит колоссальное впечатление.

Обстановка давит на гостей доминирующей позицией власти. Дубовые массивные двери, грубый камень, низкие тучи и стая ворон, кружащая совсем низко, высматривающая кого бы это заклевать.

Или полакомиться объедками с хоздвора. Животный мир так напоминает мир лживых двуногих. Мрачная обстановка под стать гнетущей ауре.

Я к этому привык, сроднился с черным цветом. На лице жестокое безразличие. Воспитание закалило настолько, что сталь не плавится в моих руках, а покрывается наледью.

Отчуждение граничащее с хладнокровием. Закрадывается самое страшное.

Равнодушие.

Но только не по самому важному вопросу в моей жизни. В нем я безкомпромиссен.

Иногда мучает вопрос: зачем живу на свете? И ответ почти один и тот же.

Найти виновных в смерти родителей.

А точнее заказчиков. Исполнители уже под землёй. Не успел я их допросить, кто-то быстрее отравил, заметая следы.

В правосудие небес слабо верится. Наверху какая-то своя политика почестей и подзатыльников, не поддающейся людской логике.

Все как в один голос твердят смирись, им воздастся, чистилище и ад предрекают.

Возможно.

Но пока сам не задушу голыми руками ползучих гадов, не успокоюсь. Я должен удостоверится, что по земле они спокойно не ходят.

Скончаться где-нибудь на берегу океана, это для них лёгкое избавление от бренного тела.

Все же хочется, чтобы они испытали весь спектр физического и психологического воздействия моей боли.

Путь они мой не пройдут, не родятся заново для искупления, но сделать последние дни их невыносимыми это уже предрешено.

Чую жива тварь.

По крайней мере, пока я на ногах, буду искать. Возмездие это тяжёлая ноша, но необходимая.

Зло только и ждёт, чтобы добро ничего не делало.

Хотя, если взглянуть на меня, то яд злобы паразитирует во мне, циркулируя только негатив.

Скорее я становлюсь таким, как те, кто привел в действие взрывчатый механизм и назад дороги нет. Можно сказать, что в этом виноваты они.

Посеяли зерно безвариативности.

Но также выбор я сделал сознательно. Выбор в честь своего рода и памяти о нем.

Не страшно чего-то бояться в жизни, как это делал прадед Рождественских, а страшнее предать своих. И если это правда, что тетка мне вдалбливала столько лет, пощады им не светит.

Напряжение и отработанные жизненные сценарии откладывают отпечаток на ход моих повседневных действий.

Здесь нет места солнцу, яркости и любви в ее радужных проявлениях. Четкая цель. Есть преступления не имеющие срока давности. Для меня это личная кровная месть.

Трагедия детства в том, что его катастрофы вечны.

— Игнат, уважил пожилого человека. Явился и на том спасибо, — спускаясь с лестницы шаркающей походкой, Гасконец улыбается такой лицемерной улыбкой как и много лет назад.

— Выдалось свободное время и сразу к вам, — пожал руку бандитскому лидеру.

Гасконец подошёл к старым механическим часам с боем. Открыл переднюю дверцу, отвел маятник максимально влево и отпустил его.

— Последнее время барахлят в работе, а раньше точно ходили, — подметил старый бандит. — Ты же знаешь, что часы против нас работают, особенно, когда чувствуешь приближение неизбежного. Я на закате своих лет, а ты в расцвете, в зените так сказать. Что делает человек в этот период?

— Совершенствуется в непрерывном профессиональный росте, навыки оттачивает, — перечисляю заумные фразы.

— Насмешил же ты меня, — взрывается от смеха, а потом закашливается, так что на платке появляется алое пятно. — Убивать стал не оставляя следов на этой планете?

Проблемы у Гасконца с лёгкими ещё с молодости. Юнгой в морях застудился и не раз. А сейчас всплывают старые проблемы. Все травмы молодости аукаются в пожилом возрасте.

— А если серьезно, женить тебя надумал, — кидает платок в урну и подзывает слугу, отдает тихий приказ, который мне не расслышать. — У меня кроме племянницы, тебя и Камыша никого нет.

— Кто-то меня вспоминал? — походкой осторожной гиены он любил подкрадываться всегда. Фальшь в каждом движении, приспособленность в жизни до уровня червя под подошвой отполированных до блеска туфель Гасконца.

Из-за угла комнаты появляется мой как бы брат и как бы соперник. Я к нему спокойно отношусь, но он вынуждает меня действовать осторожно и категорично в его адрес. Босоногий парень, которого привел Гасконец много лет назад с улицы ничем не отличался от меня. Сирота. Без роду и племени. Малолетний лазутчик. Готовый за тарелку супа выполнить любой приказ.

В отличии от меня.

Я не на все был согласен.

Гасконца это наоборот веселило и он говорил, что во мне не ошибся.

Кремень.

Но все равно наказывал, понижал на неделю до мальчика на побегушках по мелким вопросам, пока Камыш претворял волю отца всех бандитов в нашем городе к исполнению.

Не гнушался воровству, хулиганству, разбою, грабежу, пока я в своей каморке полировал подарочный пистолет.

— Камыш, Камыш, — усмехается Гасконец. — А ты вовремя. Два раза не придется повторять.

— Если даже так, то я весь во внимании, — подлизывается пройдоха.

— Ждём-с ещё одного человека и начнем, — облокачиваясь на стол ладонью, он медленно садится в кресло.

Дергаю плечами, опустив и сложив руки перед собой. Женитьба… Это слово ковыряется острой иглой в моем подсознании.

У меня опасная сущность. Я разрушаю. Любая будет со мной несчастна.

В то, что любовь может усмирить зверя внутри меня, не верю. Она только пустит пыль в глаза. Лишит почвы под ногами.

Поставит мою миссию под вопрос. Зависимость от обстоятельств и конкретного человека сделает меня слабым и лояльным.

Заставит жить настоящим.

Этому не бывать, я никогда не полюблю. Не наступлю на ванильные грабли.

Но она снится мне. Девочка из прошлой жизни. В этом сновидении так много света.

Порой мне кажется, что мое исцеление в ней.

С тех пор я не привязывался ни к кому.

Игнат

— Мое солнышко, весенний бутон, — приветствует Гасконец племянницу, вошедшую в кабинет.

— Сочтены дни человеческие и пора мне на покой. Отхожу от дел. Приемником выбрал Игната, но при одном условии, он должен жениться на Азалии.

Как гром среди пустыни тьмы. Огорашивает присутствующих прямолинейностью. У нас с ним разговоров даже не было на эту тему, ни намека, а тут резко. Неужели так со здоровьем все плохо?

Если я себе и представлял, ту единственную, то это точно не Азалия. Как сестра, росла вместе с нами.

Выросла в прекрасную и грациозную лань, но она с детства питала чувства к Камышу, а тот боготворил ее.

Тихо, скромно, по-своему, но явно искренне.

Сейчас добавится ещё одна причина у него ненавидеть меня. И даже не знаю, что страшнее. За любимую настоящий мужчина порвать может. Я бы на его месте поступил также.

Камыш потужно недоумевает. Взгляд переводит на меня, вопросительно подчеркивая приподнятой бровью немой вопрос в глазах.

Азалия глубоко вздохнула и опешила, но ни слово не проронила. Ей не позволяет строгое воспитание перечить главному в доме.

Решения Гасконца были безапелляционными и это ещё больше приводило в ступор. Противится его решениям мог только я и то не всегда.