— Льдов и благотворительность, — хмыкнула. — Странное сочетание. Его позовите лучше на таинство, — стучу по машине, где выжидает охрана. — Скороход, выходи из машины, — уперлась в капот и подставила лицо солнцу. — Гулять хочу.

Конвой переглядывается, а я открываю водительскую дверь и вынимаю ключ зажигания.

— Это вам, — протягиваю ключи от авто. — Братьев монахов будете возить с комфортом на послушание, а если продать, то замените облезлую краску на стенах.

Прикидываю, что неплохо бы освежить фасад.

— Марта, вы серьезно машину оставляйте? Тут идти километров с пяток, — свешивая ноги с водительского, Змей чешет затылок.

— Все деньги выворачиваем из карманов и телефоны отдаем. Ну же. Вам Игнат сказал делать все, что я пожелаю.

Подошла к свечной лавке возле монастыря, ухватила ткань, обернулась ей. В машине переоделась.

— Юбка брендовая. Драгоценности настоящие тоже службу сослужат, — кладу на прилавок серьги из жемчуга. — Главное не местному ломбарду за копейки. В соцсетях выложите и аукцион сделаете.

— Отблагодарить тебя только молитвой сможем. Как твое имя? — выставляет руку для благословения.

— Помолитесь за имя Николас. Я справлюсь, а вот ему силы понадобятся. Ведь семейная жизнь такая непростая.

— Будем молится о здравии Николаса. Остальное грех, — чувствует, что не договариваю.

— Я все отдаю. Молитесь, — оставляю даже туфли, остаюсь босой.

— Заблудшая у тебя душа, дочка, — ловит на тихой истерике.

— Настолько заблудшая, что ему хочу купить билет в рай, а сама окунулась в ад, — произношу и выхожу на асфальт. Нерешённые вопросы повисли в воздухе, как пар в бане.

Идём вдоль дороги по песку. И так хорошо. Захватывать песок между пальцами на ногах и поднимать пыль. Бешусь под внутреннюю мелодию, пока с каменными лицами топает охрана рядом.

Иду на заклание в логово.

На первую брачную ночь.

Издалека слышен лай и шум сломанных веток. Трезор и Туман несутся. Потерял меня и пустил по следу собак.

— Вас когда выгуливали последний раз? — лохмачу силачей. — Вы на свободе, ребятки. Давайте сюда ваши кандалы, — расстегиваю ошейники, которые въелись им в шею. — Бегите куда хотите.

Но собаки предано сидят возле меня, не торопятся погонять на перегонки.

Льдов и здесь зомбировал животных. От хозяина ни на шаг. Покажи, что есть по-другому, но они верны, им нужен покровитель.

Взяла два ошейника и примерила на свою шею.

Вот, что хочет от меня Игнат. Полной беспрекословности и служения.

У ворот, широко расставив ноги, стоит новоиспеченный супруг.

— Хорошо смотрится, — верчу собачьи аксессуары, заливаясь звонким смехом.

— Снова чудишь? — сдержанно отвечает и желваки играют на лице.

— Трачу твои деньги, — руками взбиваю запутанные волосы.

— Приведи себя в порядок. Жду на ужине, — отрезает холодно.

Прошлепала мимо гостиной и глаз зацепился за стол полной еды. Накинулась на яства, громко чавкая.

— Большую порцию мороженого принесите. Какая только есть, — кинула прислуге, пока Игнат с мрачным видом присаживался напротив.

Демонстративно переставила вазу с цветами на середину, чтобы не видеть лик убийцы моей свободы.

— Я сказал привести себя в порядок, хрюша, — обращается ко мне, когда я облизываю ложку с мороженым.

— Если тебе неприятно моё общество, так и скажи, — задрала нос, ухватив ведёрко ледяного угощения.

В комнате на двери защёлки нет. Придвинула кресло и уселась, поедая угощение.

— Открой дверь, — цедит зверь за преградой, дёргая ручку.

— Выламывай, — просунула в щель ложку с мороженым. — Сладкое делает людей добрыми, — и одернула сразу. — Я жадная. Не получишь. Иди спать муженёк.

Стук кулака в дверь и удаляющиеся шаги. Фух. День отбыла, отвоевала.

Выдыхаю под струями горячего душа, кутаюсь в одеяло и засыпаю.

Просыпаюсь от шума. Кресло у двери двигается. В проёме показывает серия ужастиков моих ближайших дней.

— Игнат, уйди из моей комнаты, — вскакивая, шарюсь на тумбочке, хватаюсь за ножницы. — Уговор был на венчание, не ночь.

Шаги его не останавливаются, он тихо приближается.

— Не подходи! — выставила ножницы впереди себя. — Черт, у меня гигантофобия!

Свет от луны освещает Игната в темноте. Он полностью обнажен и движется в мою сторону походкой победителя, а я сдаю назад в угол. Жмурюсь.

— Я убью тебя или себя, — подставила горло под острие ножниц и сжала бедра, защищая драгоценность, на которую покушается снежный человек.

Идёт и член покачивается. Главное туда не смотреть. Я помню его в саду посреди звёзд… Там такое. Ой. Там такое. Пером не описать, чернил не хватит и вообще он пришел мстить, расслабляться нельзя, это после.

Между нами расстояние сократилось ровно на размер его выпирающего достоинства. Да, там нет положенных полтора метра дистанции от заразных болезней типа зазнайства, но и этого за глаза хватает.

Тянется к моему запястью.

— Дай сюда, — моя рука дрожит в его ладони, но продолжает оставаться в опасной близости к сонной артерии. — Я не заберу, — и направляет ножницы к своей груди. Он силой высекает форму сердца, вдавливая тупой конец в накачанную мышцу. — Одним ударом, резкая. Ведь с Ником ты сможешь быть только через мой труп.

— Зачем мне твой труп, неадекватный? — ослабляю пальцы и ножницы падают на пол, бренькая возле наших ног.

Он может надавить сильнее и пойдет кровь, а она у него такая же редкая, как и у младшего Рождественского. Самооборона не прокатит и доказывай потом, что все сам лишь только моими руками.

Стою рядом, а от него жар, перегрев идёт. И кто ему такую фамилию дал? Он как парилка, сжимает кислород мой до донышка.

Головка члена упирается в участок ночной сорочки ниже пупка. Там уже влага от его смазки проступила, пропитала ткань и мокрой точкой дискомфортно нервирует внизу живота стальной канат, затянувшийся в морской узел.

Его блядский взгляд испепеляет последние, хлипкие силы блокады на сексуальный контакт, а губы касаются изгиба локтя. Мои ноги подкашиваются. Нежности от зверя кого хочешь ушатают.

Он слегка приседает и придерживает за бедра. Упираясь в плечи, восстанавливаю равновесие.

Возвращаюсь в позицию повыше, а Игнат медленно разгибается и стоящим колом членом невзначай приподнимает край сорочки скользя вверх по ноге, маршрут сбивается.

Соскок и удар об мою промежность. Всхлипываю и упираюсь руками в его предплечья, отталкиваю от стыковки.

Боже, это был вражеский десант и наглая подсечка. Меня чуть током не замкнуло. Током собственного производства. Это когда оголённый провод гуляет от низа к верху, заставляя извиваться.

— Там мокро, — кивает на увитую венками дубину, где при ярком свете луны с балкона можно рассмотреть липкую паутинку моей смазки. — И нет трусиков.

Просто доктор Ватсон какой-то. Забыла, что я не дома. Не люблю, чтобы резинки давили, организм во сне не полностью восстанавливается тогда. А рядом с ним надо замок амбарный вешать.

— Игнат, почему нельзя по-нормальному? — хватаюсь за голову. Этот мужчина как алкоголь хлещет по венам. — Выйди ещё раз за дверь, открой и поговорим, — в горле пересохло, сглатываю и хрипло добавляю — В часиков десять утра.

— Думал солнце встаёт раньше, — бархатно смеётся. — А ты соня. Но я не дойду, потеряюсь, — выдыхает, как буйвол, который зажал красную тряпочку в углу ринга, предписанную растерзать на шматочки.

— Если солнце не окажется с утра, то не жди его и вечером, — задумчиво намекаю на перенос встречи подальше. — Куда не дойдешь? В собственную спальню? До двери? Навигатор включи, — пытаюсь отодвинуть этот шкаф телесного цвета куда-нибудь в сторону, чтобы выбраться из западни.

— Потеряюсь на пути к твоему сердцу, — оттягивает сосок через тонкую ткань.

— Это не совсем тот путь! — возмущаюсь, сжав губы.

— Но так быстрее, Марта. А твоих тараканов мне в марафоне упертости не обойти, — чувствует ответку. Соски приятно ноют и покалывают.