— Какие-то проблемы? Что хочу, то и делаю, — возбухает Ник, вскакивая с дивана, как ошпаренный на ноги, потирая кулаки.

— Спокойно! Я сейчас его отведу, — киваю администрации, останавливая порывы гения. — Где твой номер, пошли, — закидываю его руку к себе на плечо.

— Для меня Вельзевул подготовил отдельную клеть, — сжимая пачку сигарет до белесых костяшек, исповедуется, пока идём по коридору. — Не влюблялся раньше до нее, а с ней пропал и вот что получил за заботу. Дед всегда учил, что жену надо ставить на первое место, главное чтоб ей было хорошо. Тогда мир и порядок в доме будет. Что я не так делал, Марта?

— Карту, — напоминаю провести ключ по замку.

— Вел себя изначально как влюбленный кретин. Я за нее как дикий воевал, — усаживаю его на кровать. Закрываю шторы. — Как параноик следил за ней тот месяц, стала моим смыслом, страдал, терзался. Превратился в ничтожное создание. Виновна ли она в том, что я разрушаюсь? Возможно, — скидывает шубу и обувь, откидываясь на подушки. — Работа не идёт, съемки стоят на последнем месте. Люблю и значит я слаб, мою любовь можно утопить во влаге стекающей на эрекцию брата, — горько сжимает губы. — Полная свобода мешает тем, что границы не установлены.

— Ник, поспи, — накрывала его пледом.

— Ты сильно хорошая, Марта, заслуживаешь куда больше, — удерживает мою ладонь. — Побудь со мной, мне так одиноко.

Прикрывает глаза и через пару минут протяжно сопит.

— В глубине души я знала, что у нас ничего не получится, но мне так хотелось верить, что я избранная, — выговариваю, закрывая дверь в прошлое, чтобы быть в настоящем с тем, кто в этом месяце подарил и показал истинное поведение любящего мужчины.

Меня затянула любовь Игната, оплела в тугую косу три пряди. Я беременна и тесты это лишь подтверждение. Уже представляю, как он будет рад.

Фотографирую Ника и шлю Алисе. Набираю "Вспомни, что у тебя трое мужчин и одному из них сейчас плохо. Ему нужна твоя любовь". Посылаю текст. Она в сети. Прочитала. Должна приехать.

Тороплюсь, дергаю таксиста в пробке. Существенно опаздываю.

Наконец-то машина тормозит у ворот. Платье застревает в хлопнувших дверях авто. Рву. Снимаю туфли и бегу по траве. На лужайке много пустых белых стульев.

Он один стоит, спиной ко мне и играет печальную мелодию. Что-то знакомое, далёкое.

Никого, гости разошлись. Музыка прекращается и стук дятла у виска со скрипом расшатанного дерева.

Вы когда-нибудь видели раненого зверя?

Который в чащобе живёт, нелюдим. Он озлоблен, у него болит, но он, пытаясь выжить, хочет довериться.

Игнат скрипку со смычком опускает вниз. Белая рубашка с закатанными рукавами чернеет у меня в глазах.

— Есть восхитительная новость, долгожданная награда, — довольная, подхожу вплотную, сияя от тайного сюрприза.

— Сколько масок у тебя? — его руки за моими ушами пытаются содрать не существующее. — Сколько ещё вранья?

— Ты не в себе, — дергаюсь, отшатываясь.

А его глаза наливаются последней каплей обиды.

— Сколько он будет тереться возле тебя? — сжимает переносицу.

— О чем ты, Игнат? — растерянно недоумеваю.

Включает на телефоне воспроизведение видео, где мы с Ником входим в номер.

— Снова режим дурочки? Где ты, сука, была когда все смотрели на меня? — разъяренно повис надо мной. — Если вы опять спелись, я окроплю землю в багровый цвет, — холодно рубит приговором.

Рукой скидывает со стола коробку. Рассыпаются каштаны по траве. Каштаны посредине лета.

Сырой воздух заползает под кожей опасным разрядом, взрываясь между нашими налаженными отношениями.

— Как мне быть, если все во мне о тебе? — освобождает ворот рубашки. — А ты даришь ложь, — двигает меня в сторону, направляясь к выходу широким и решительным шагом, где его ждёт черная машина.

— Игнат, скажи кто мы, если ты мне не доверяешь? — спешу следом. — Не покидай нас, прошу, — опостыло кричу и висну на прутьях ворот.

— Уничтожу и вернусь, — режет словами, садясь в машину.

Авто удаляется, и меня сзади хватают лапищи амбалов.

— Ты пропустила помолвку Игната с Азалией. Они поженятся как надо и завещание вступит в силу, — торжествует "Круэлла".

— Кто вы? — пытаюсь одернуть руки, упираясь ногами в траву. От вечерней росы босые ступни скользят по живому зелёному ковру.

— Я твой страшный сон на яву, — злорадствует. — Говорила не возвращаться?! Я растила его не для того, чтобы ты командовала здесь. Этого не будет, запомни. От потаскух надо избавлятся колённым железом.

Это не охрана Игната, первый раз вижу этих людей. Они тащат меня, пытаюсь вырваться. Сумка падает и оттуда тесты на беременность выпадают.

— Припадочная, не имеешь права! — рискую укусить охрану, но безуспешно. — Игнат вернётся и убьет всех за ребёнка! Поплатитесь!

Туфлями становится на упаковки и втаптывает, мнет в землю.

— Пожалеешь ты и твой приплод, что встала у меня на пути. Чужого выродка решила повесить ему?

В доме ведут по лестнице вниз. Впихивают в помещение с голыми бетонными стенами.

Дверь в подвал закрывается. Тарабаню.

Открывают и выливают ведро воды, еле увиливаю от потока.

Половина матраца в луже стоит, пол холодный, ещё и мокрый.

Сползаю по стенке на сухой кусочек матраса, сгибая ноги в коленях, прикрываю босые ступни платьем, опуская голову на локти.

Надеюсь, что-нибудь Игнату помешает совершить задуманное, и пистолет не выстрелит. Не надо новых жертв.

Слезы катятся, задерживаясь на предплечьях, и скатываются на платье. Оттуда к животу, где жизнь зародилась.

Но она такая крошечная эта жизнь, и я должна быть сильной как никогда. Он чувствует мои перепады. Надо держаться и верить в лучшее.

— Малыш, — обращаюсь к бесценному жильцу внутри. — Твой папа заберёт нас обязательно. Будь уверен. А пока послушай колыбельную.

Собираю остатки самообладания и затягиваю тихим голосом, оберегая рукой, ограждая, важную песню для нашего с Игнатом первенца.

Игнат

Застрял между добиться ее любой ценой и уйти из ее жизни.

Месяц по-настоящему медовый. Неужели помани и она сбежит к другому? Мою любовь можно скатить как сизифов камень.

Под ребрами сжимается лоскутное сердце и зашить его может одна журналиста, которая пиявкой там сидит, пинцетом не достать.

Сам туда посадил, запер и ключ выбросил.

Или поднесет факел обмана и измены, спалив к чертям бьющийся мышечный кусок под ритм ее вздохов.

Подъезжая к гостинице, проверяю наличие патронов. Рождественскому хватит с лихвой. Засовываю пистолет за ремень, глушитель в карман пиджака.

На коридоре нужного этажа пусто. Прямо возле нужного номера вибрирует телефон. Да, чтоб всех вас…

Даже убить спокойно не дадут. Звонок от тети Раисы.

Скрываюсь в темном углу.

— Гасконцу с каждым часом хуже. Поезжай к нему, срочно, — истерично кричит в трубку.

Выглядываю на шум.

— Ник, открывай! — тарабанит в дверь Алиса. — Я знаю, что ты там. Марта рассказала в каком состоянии тебя увидела, — тихо всхлипывает.

— О, жёнушка, — помятый с похмелья гений так рад своей супруге, что подушка из рук упала.

— Если бы она не остановила твой дебош, неизвестно, чтобы было, — впихивает, толкая его в номер. — Какой ты, любимый, глупый у меня.

Как малое дитё, а ещё семью создал.

Так, тут семейные разборки намечаются, пошел я.

Марта с ним не спала. Фух. Чего я зовелся, как дурак на анонимное видеосообщение?

В больнице медсестра учтиво проводит меня в палату.

В помещении полумрак. Катетеры, кислородная трубка окружают старого главаря вместо изысканных женщин в свое время.

— Ты пришел отправить старика в последний путь? — с закрытыми глазами задаётся вопросом.

— Не наговариваете, — ставлю стул и присаживаюсь

— Слушай и не перебивай, — сглатывает, сухой рот приоткрыт. — Не мог смириться, что она за другого вышла замуж, — хмурюсь, не въезжая о чем он. — Решил помочь властям другой страны ликвидировать твоего деда, но не учел, что может пострадать любимая. Сын моей возлюбленной пошел по стопам своего отца и его постигла та же учесть. Думали, что разом всех, а тут оказалось, что мальчику повезло спастись.