***

— Изольда, ты просто чудо! — похвалила Элис, протискиваясь вслед за шваброй в узкий, темный коридорный пролет. — Так хорошо изучила поместье, пока я была на занятиях!

На руке ведьмы слабо мерцал светящийся шарик, освещающий небольшой островок пространства вокруг них. Элис очень старалась не производить звуков, но ей постоянно казалось, что шаги получались чересчур громкими, а дыхание — шумным. Даже полет Изольды мерещился слабым свистом, и Элис все ждала, когда из-за угла с громким «ага, попались!» выскочит один из герцогских рыцарей и сцапает их обеих на месте преступления.

Но они пробирались все дальше, а рыцарь не торопился появляться. Подземелье вообще казалось необитаемым, а нити паутинки, в которые то и дело впутывалась ведьма, только подтверждали ее предположение: здесь очень давно никто не ходил.

По ощущениям подземный ход вел куда-то за пределы поместья — они шагали целую вечность, а просвета все не было видно. Пройдя очередной поворот, Элис оперлась рукой на холодную, чуть влажную каменную стену и зябко повела плечами, пожалев, что не захватила плащ — ее старое платье не спасало от сырой промозглости подземелья, и ноги окончательно замерзли.

Именно в этот момент до нее донесся слабый отголосок чужого разговора. Элис торопливо смахнула с руки светящийся шарик, который, оторвавшись от тонких пальцев, растаял в темноте подземелья, словно кусочек рафинада в горячем чае. Теперь ведьма совсем ничего не видела. Зато слышала. Ориентируясь на звуки, она медленно направилась дальше, на всякий случай выставив перед собой руку.

Спустя несколько мгновений она уперлась в холодный камень — Элис пришла к тупику, однако голоса сделались громче, но раздавались откуда-то сбоку. Она пошарила по стене и едва не издала победный клич, когда пальцы утонули в пустоте — коридор заканчивался резким поворотом.

С замиранием сердца она шагнула в сторону и замерла. Привычную тьму разрывало слабое пятно света, не ярче сияния свечи или ручного фонарика. Элис вжалась в стену, надеясь, что никто не расслышал ее шагов, — теплые отблески выхватывали мужской силуэт, стоящий перед толстой железной решеткой.

— Ты даже не представляешь, во что вляпался, когда притащил нас сюда, — раздраженно проговорил низкий голос откуда-то из темноты.

— Вы не в том положении, чтобы угрожать.

Сердце Элис подскочило до горла и застучало быстро-быстро — голос принадлежал Лиону, однако от холодной интонации, с которой он произнес эти слова, по коже расползлись мурашки — никогда еще Элис не слышала, чтобы он говорил с кем-то подобным тоном. Это был не тот обаятельный молодой человек, с которым она веселилась на фестивале, и не тот выдержанно-изысканный Лион, что обедал за одним столом с господином Теодором и госпожой Жозефиной.

Если бы он хоть раз заговорил с ней подобным тоном, она не то, что не влюбилась бы в него — даже глаза в его сторону скосить побоялась бы.

«Хотя, наверное, все-таки влюбилась бы», — справедливо заметила она, подавляя очередной горький вздох. Разве в такого можно не влюбиться?..

Элис вглядывалась в тени, пытаясь рассмотреть тех, к кому он обращался, но не могла — тьма не хотела отпускать своих пленников. Ведьме не оставалось ничего другого, кроме как искать подсказки в лице Лиона, повернутого к ней вполоборота.

— Я хочу знать, где найти ее мать, — продолжил он, и ведьма едва не задохнулась от всколыхнувшегося в груди волнения: выходит, в том, что у нее, Элис, есть мать, Лион уже не сомневается.

— Ага, конечно, — фыркнул тот же пленник. — Может, тебя еще провести?

— Помолчи уже, — прервал другой незнакомый, хриплый голос. — Почему на территории герцогства прибегли к услугам ведьмы?

— А почему бы ни прибегнуть, если есть возможность? — небрежно бросил Лион. — Зачем Феникс ищет Элис?

— А зачем любая другая мать искала бы своего ребенка? — насмешливо отозвался хриплый голос.

Элис недовольно наморщила нос: долго еще они собираются отвечать друг другу вопросом на вопрос? Так ведь ничего не понять! Почему нельзя просто нормально поговорить? И никому нет дела до того, что ее сердце готово было вырваться из груди, а внутренности разрывало от волнения — так сильно она ждала слов, которые могли бы помочь ей связать все кусочки оборванных нитей разговоров, никак не желающих складываться в правильный узор, пролить свет на желанную правду.

— Отступницы далеко не обычные люди! — заметил Лион. — Они вообще не люди. Ведьмы.

Элис показалось, что в сердце воткнули тоненькую иголочку. Не очень острую, жить можно. Но приятного мало. Оказывается, Лион все-таки не считал ведьм за людей, а она уже размечталась.

— Что ж ты тогда по карнавалам с ведьмой бегал? — процедил второй, хриплый голос.

— А почему бы не побегать? — хмыкнул Лион, и внутри у Элис похолодело от нехорошего предчувствия, которое тут же сбылось, стоило молодому герцогу добавить: — Всем известно, как они хороши в постели!

Вот и все. Иголочка вдруг превратилась в колышек, а слова Лиона оказались отличнейшим молотом, вбившим его по самую верхушечку в сердце ведьмы. Изольда дернулась в сторону коварного обольстителя, но Элис ловко перехватила древко, сжав пальцы так сильно, что швабра тут же успокоилась.

В глубине темницы тоже послышалось какое-то движение.

— Ах ты сволочь! — одновременно со злым выкриком посреди тьмы вспыхнул ярко-голубой шар, вспышкой осветив перекошенные злобой лица обоих пленников.

Один из них — кажется, тот, который толкнул ее на улице, — держал в руках магический сгусток. Элис не могла поверить собственным глазам: только ведьмы могли использовать магию. И все ведьмы совершенно точно были женщинами…

Она так удивилась, что совсем не подумала, для чего пленник сотворил этот самый магический шарик, а когда подумала — было слишком поздно. Сорвавшись с крепкой руки, он помчался в сторону Лиона.

Однако тот не растерялся. Казалось даже, что он ждал чего-то подобного. Лезвие меча блеснуло голубым отражением, и перерубленный надвое шар растаял. Присутствующие вновь погрузились во тьму, разбавленную желтым сиянием свечи.

Элис не могла поверить собственным глазам. Она даже подумать не могла, что оружием можно бороться с магией.

— Я должен был догадаться, — прохрипел пленник. — Не трать магию, Зэн. Это ведьмин артефакт.

— Мужчины, значит, тоже могут колдовать? — совершенно спокойно, будто это не он только что мечом размахивал, спросил Лион.

— А ты, стало быть, любишь сочинять небылицы! — хмыкнул тот, которого назвали Зэном. — «Всем известно, как они хороши в постели»! Как же, ха-ха! Если бы ты провел с ней ночь, то знал бы…

— Зэн!!! — воскликнул второй. — А ну закрой рот!

— Выходит, чтобы заполучить магию ведьм, мне всего-то нужно затащить ее в постель? — осведомился Лион, и от того, с какой безразличной интонацией он это произнес, у Элис заплясало перед глазами. Не может быть, чтобы все, что между ними произошло, оказалось одним большим притворством!

— Тронешь ее хоть пальцем — лишишься и пальцев, и жизни! — предупредил более рассудительный пленник.

— Не давай обещания, которые не сможешь исполнить, — развернувшись, Лион подхватил с земли фонарик — единственный источник света — и направился в противоположную Элис сторону. Должно быть, там находился другой выход.

— Я смогу! — крикнул вдогонку пленник.

Элис слушала, как удаляются и затихают шаги Лиона, и вместе с уходящим пятнышком света в руках жестокого возлюбленного из ее сердца утекала радость. Лион оказался не таким, каким она его себе представляла. Совсем некстати на глаза навернулись слезы. Она потянулась, чтобы их утереть, когда из тьмы донесся голос пленника:

— Ну что? Поняла теперь, что они из себя представляют? Ничтожества, что пекутся только о собственном удовольствии и силе. А на тебя ему наплевать!

Элис бросила испуганный взгляд в сторону, где скрылся Лион, но тьма поглотила и его силуэт, и эхо его шагов.