— А вот теперь уже интересно мне… — Нараспев проговорила я, окидывая взглядом бесчисленные картины на стенах, у стен, за креслом…

— Что именно? — Хмыкнул Вадим.

— Конечно же, Дементьев! Какой он?

— Ты не рассчитаешься со мной за полученную информацию.

— А я буду очень стараться.

Я рассмеялась, а Вадим закусил губу, ничуть не смущаясь своего положения. После недолгого испытующего взгляда он подъехал к стоящему в дальнем углу креслу и достал из стопки небольшой холст. Полюбовавшись на него в одиночестве, повернул так, чтобы и я могла оценить. И увиденное впечатлило.

Тот же взгляд, который я испытала на себе не так давно. Взгляд защитника. Взгляд хищника, который оберегал своё. Не сдержав грустной улыбки, я склонила голову и перевела дыхание.

— Ты уже поняла, что он такой, когда рядом с ним Оксана?

Я промолчала. Дементьев смотрел на меня так в момент, когда я посмела прикоснуться к сокровенному, и убрала со стены изображение его жены. Так же смотрел, когда о ней рассказывал.

— Ты был с ней знаком?

— О, да. Отменил все поездки и перечеркнул расписание, как только появилась в его доме. Она необыкновенная.

Я усмехнулась его искреннему восхищению и тяжело вздохнула.

— Ты писал её портрет?

— Нет. То есть это был не портрет. Это было моё видение, как художника.

Тут же в его руках появился огромный холст. Сравни тому, который висел на стене у Дементьева. Только вопреки ожиданиям, увидела я не искрящиеся счастьем глаза, которые запомнила после нашей встречи. На грязном, серо-зелёном фоне, стояла женщина. Опять же, спиной. Оголённые плечи и странная чёрная мантия, приспущенная с них. Она скрывала шрамы тела. Огромные чёрные борозды, кончики которых чуть выступали над ней. Слишком реалистично, чтобы не поверить.

— Удивлена? — Прикусил он губу изнутри, будто ожидая приговора.

— Если честно, думала увидеть нечто иное. — Призналась я и подошла ближе, рассматривая ещё внимательнее.

Некрасивая, неровная кожа неприятного серо-жёлтого цвета с проступающими под ней, слишком близко к поверхности, вздутыми тёмными венами. И ещё её руки, их окутывал чёрный дым или туман.

— Она болела. Внутренне. Эти раны, как олицетворение её души. Оксана просила никому не показывать этой картины, но, я думаю, тебе можно. Ты ведь не поверила той старухе?

Резко вскинув взгляд, я виновато улыбнулась.

— Не знала, что и думать, пока Оксану не увидела. Вот тогда сомнения отпали. А ты здесь всех знаешь?

— Теперь да. Положение обязывает. Всё чаще приходится работать на заказ, а это, — кивнул он на стопку у кресла, — из тех работ, которые навсегда останутся со мной. — Но твою буду выставлять. Обещаю. — Поставил он холст на место и уставился на меня. — Тебе пора.

— Выгоняешь?

— Нет, просто не хочу говорить больше, чем тебе нужно. Сейчас ты расчувствуешься, станешь уязвима и как любая влюблённая женщина, усомнишься в своей необходимости. А сомнения — страшная вещь. Я просто хотел сказать, что Оксана… она не соперница. Она… как раненный зверь… приползла к нему, чтобы залечить эти раны. Она это знала и он это знал. А ты здесь для того, чтобы залечить его раны. Чувствуешь разницу?

— Ещё вчера за эти слова я бы плюнула тебе в лицо. — Невесело призналась я, а Вадим приподнял одну бровь и хитро прищурился.

— Ещё вчера я бы тебе этого не сказал. Ты изменилась именно сегодня. Сейчас. Признайся, ведь тебе страшно.

— Я не знаю, чего мне ждать.

— Никто не знает. Нужно просто быть собой.

— А если я не могу?

— Тогда продолжай извращаться. — Открыл он входную дверь и сделал однозначный взмах рукой, предлагая покинуть квартиру. — Раньше ведь ты как-то справлялась.

— Раньше я не боялась сделать ему больно.

— Считаешь, что и на такое способна?

— Уже сделала. Только он не догадывается. — Прошептала я, закусив губу. — К сожалению, сейчас уже этого не изменить… — Я благодарно улыбнулась и переступила порог.

— Кто знает… Всё в твоих руках. — Получила оклик в спину и согласно кивнула, хотя смирения в моей душе не было.

Сидя в гостиной, Дементьев долго думал о ней, слепо глядя на пустую стену. О ком «о ней», вопроса не возникало. Всё дело в Нине. В её непокорности и желании зацепиться, забросить якорь на самое дно его пустой души и изучить её мнимое содержимое вдоль и поперёк. По-хорошему, следовало бы её оттолкнуть. Хорошая ведь девчонка, а копается в… Сам бы в такое не полез…

А ещё Нина запуталась. В своих целях хотя бы. И этот непонятный внутренний страх, которому уступила место безграничная, казалось бы, уверенность… он ему не нравится. А когда она боится, начинает делать ошибки. Непозволительные для женщины её ума. Влюбилась, дурочка… Оно бы и ничего, только вот никому эта влюблённость не нужна. Ему — так в первую очередь. Какой смысл вить гнездо на гнилом дереве?.. Ни сегодня, так завтра, всё одно рухнет. И разрушит…

Он долго сидел, прежде чем осторожная улыбка коснулась губ. Поднялся и подошёл к разорванному фотохолсту.

— Испортила… — Пробормотал сам себе и попытался собрать воедино неровно разодранные края.

Он аккуратно отставил холст в сторону, когда ничего не вышло. Взглядом нашёл телефон, который в порыве отшвырнул. Набрал номер и нахмурился, выслушав продолжительные гудки.

— Привет гениям. Как успехи на трудовом фронте?

— И тебе привет. — Старый знакомый, фотограф Артём, как всегда, весь в работе, бурно дышал. Даже сейчас были слышны редкие щелчки затвора фотоаппарата. — Как всегда, по уши. Выставка через два месяца и ничего не готово.

— Мне иногда кажется, что этот заученный текст ты повторяешь как заклинание, чтобы не сглазили. — Пробормотал Дементьев между делом и напряжённо нахмурился, потирая лоб указательным пальцем. — Я, вообще, по делу звоню. По поводу фотографии, которую присылал тебе на обработку. Ты как, сделал?

Дементьев стиснул зубы до того, как получил ответ.

— Давно уже. Да я и звонил, чтобы ты забрал её. Кто-то из моих помощниц приезжал даже в офис, но тебя не было. А пометку «личное» я запомнил. В общем, можешь забрать в любое время из студии. Сейчас, извини, я не в городе и даже не в стране. Справишься? Кстати, спросить хотел, откуда берёшь их? Моим моделям хотя бы чуточку этого запала в глазах…

— Не нуди. Твои модели — это твои проблемы. А мои женщины тебя не касаются.

— А то бы я посмел… — Засмеялся Артём.

— Вот когда ты начинаешь втирать, у меня левое ухо чешется. Так что хватит. Трудись и прославляй своё имя.

— Удачи. — Услышал он прежде, чем отключился и торжествующе улыбнулся.

На самом деле и сам подумывал заменить этот холст. С чего, вообще, взъелся?.. Фотографию Артёму подогнал, размер нужный заказал. Но нет же! Ей всегда нужно первой влезть! Дементьев усмехнулся, неодобрительно покачивая головой, вошёл в кабинет и замер, глядя на то, как фотохолст с изображением Оксаны украшает центральную стену. Он выругался вслух и с отдачей взмахнул кулаком в воздухе.

— Нина! — Крикнул, отпирая дверь, и стиснул зубы, понимая, что в комнате её нет.

Да, она могла быть в ванной, могла стоять на балконе, но он знал, просто знал, что её здесь нет. Такое странное необъяснимое чувство, которое не подкрепляется ни одним законом физики.

В верхнем ящике комода Дементьев взял пачку сигарет, снял со стены декоративную зажигалку, прикурил. Взглядом он прочёсывал периметр комнаты в поисках хотя бы какого-то косвенного пояснения, но так его и не нашёл. Вызывающе вздымался от лёгкого дуновения тюль, призывая выйти на воздух, что Дементьев и сделал. Он облокотился на парапет, с лёгкостью выделяя её автомобиль среди остальной серой массы. Взгляд метнулся к тёмным окнам квартиры на четвёртом этаже. И вот, казалось бы, он знает о ней всё, но…

— Иногда полезно вот так постоять в одиночестве и подумать о жизни. Не правда ли?..