Нина опустила голову, признавая, что говорить всё же трудно, вот только у Дементьева, как назло, никаких чувств это не вызывало. Наверно, в психологии такое называется эмоциональный ступор. Должен что-то чувствовать, просто обязан, а ничего нет!

— Всё это сделать могла бы, но скажу так, как ты наверняка поймёшь. На языке, который ты воспринимаешь. — Продолжая, она взглянула в глаза, стирая эту ничтожную разницу в росте. — У нас был уговор, Дементьев. Не время сейчас разбираться, кто и чего от этого уговора хотел, но он был. И условия мы обговорили. — Она замолчала, но вместо ожидаемого виноватого взгляда в ответ получила презрительную усмешку. — Ты не выполнил свою часть договора, Дементьев. А это как-то не по-мужски. — Нина скривила лицо, выражая своё презрение.

— Всё сказала?! — Рыкнул он, ухватывая момент, пока её слова не дошли до точки назначения и внимательно проследил за неуверенным движением плеч. — Ну и иди отсюда. — На дверь ей кивнул, а если бы не пошла… если бы в ту же секунду не пошла, взял бы и за руку вывел, так злился.

Тут же к телефону метнулся.

— Ваня, сейчас Нина Владиславовна выйдет, ты в машину её усади и отвези домой. Я знаю, что на своей приехала, но ты меня слышал?! Вот и делай, как сказано! Да, даже если откажется, отвези. — Дементьев швырнул телефон на стол и подошёл к окну, чтобы проследить за тем, что распоряжение выполнено.

Нина вышла, не задержавшись, не прячась и ни от кого не отворачиваясь. Иван к ней приблизился и буквально с пары слов уговорил ехать с ним. Эта покладистость не впечатлила и уж точно не порадовала. Больше того: разозлила неимоверно. Ладони, спрятанные в карманах, сжались во внушительного вида кулаки.

— Мне наверно лучше уйти. — Прилетел в спину тонкий и, судя по чуть испуганному тону, что-то в этой жизни понимающий голос.

— Ну, почему же… останься.

Взглядом Дементьев проследил за тем, чтобы автомобиль отъехал со стоянки и с лёгкостью влился в поток проходящих мимо машин.

— Раздевайся. — Бросил он Инге через плечо, в ответ на непонимающий взгляд, направленный в его спину. — Раздевайся. — уверенно повторил, стоя к ней лицом, и, не дожидаясь реакции, прошёлся по кабинету, останавливаясь у двери. Он провернул ключ, запирая дверь на замок, на Ингу глянул не без удивления, отмечая растерянность.

Дементьев ослабил галстук на шее, верхние пуговицы сорочки расстегнул и ремень брюк расстегнул тоже, устроился на диване. На Ингу посмотрел без тени улыбки.

— Раздевайся. — Небрежно взмахнул он рукой, повторив в третий раз, и больше испытывать его терпение Инга не стала.

Из кабинета Дементьев вышел через пятнадцать минут и у секретарской стойки остановился.

— Будьте добры, проследите за тем, чтобы Инга Васильевна мой кабинет покинула и, на будущее, — внушительно прокашлялся он, прочищая горло. — На пушечный выстрел её к офису не подпускать. Всё, я ушёл. По всем вопросам к Самохину. — Бросил на ходу, удаляясь из приёмной.

В квартире было тихо. Неприятно тихо, хотя Дементьев не исключал, что всё же что-то осознал и это напряжение сам же и выдавал, заставляя нервничать ещё больше. Сразу прошёл в спальню, где Нину и нашёл за нехитрым, на первый взгляд, занятием: она собирала вещи. Увидев его, она отступила от кровати на шаг и отвернулась, глубоко вздыхая. Неуверенный взгляд метнулся в сторону практически пустого чемодана, стоящего на кровати, и губы поджались.

Приблизившись, Дементьев мог считать последнюю реакцию разгаданной. Лежащие в чемодане пара платьишек, полупрозрачное коротенькое неглиже, которое тихоня Нина почему-то демонстрировать не спешила, и два комплекта белья на громкое «Я собираю вещи!» явно недотягивали. Скорее, говорило о том, что эффектный ход не более чем показательные выступления и серьёзных последствий за собой шлейфом не тянули. С одной стороны, это порадовало: расставаться с Ниной в планы точно не входило. Но была и другая сторона медали: таким образом она пыталась манипулировать, давить, чего Дементьев не любил в принципе, а в женщинах, так и вовсе, терпеть не мог.

Женские руки дёрнулись, кулаком Нина подпёрла закушенную с внутренней стороны щёку. Понятное дело: боялась, что на фарс укажут, но когда Дементьев промолчал, она разозлилась. Он видел это по сверкнувшему гневу в глазах. Она честности хотела и предпочитала услышать пусть и неприятную, но всё-таки правду, пусть бы посмеялся над неудачным ходом, пусть… Но не смел, не смел его игнорировать! Дементьев же, решил оставить ситуацию без изменений и крышку чемодана подцепил пальцем, желая прикрыть и забыть об этой истории. Он облизал пересохшие губы и посмотрел в упор, опять же, без тени стеснения и, уж точно, не ожидал на такое безразличие со своей стороны столь бурной реакции. Нина бросилась к нему. Потом, под действием сомнений, отступила, но всё же решилась и хлестанула его ладонью по щеке. В первое мгновение сама же этого и испугалась: то ли не ожидала, что решится, то ли это можно было списать на состояние аффекта — сразу и не понял. Но сориентировалась она быстро, посчитав его молчание как принятие вины и своеобразное покаяние, хлестанула ещё раз. Теперь увереннее и, оттого, прикладывая значительно больше силы.

Испытывать на себе женский гнев Дементьеву приходилось, но едва ли хоть одна из них даже в мыслях на такое решилась, Нина же перешла границы дозволенного довольно-таки легко и теперь в своих действиях явно не сомневалась. Иначе как объяснить то, что замахнулась в третий раз? Второй рукой. Видимо, кожу правой ладони неприятно жгло.

Нельзя сказать, что Дементьева её наглость впечатлила. Нельзя сказать и о том, что разозлила, но то, с какой лёгкостью он скрутил её руку, предотвращая очередной удар, с каким хладнокровием смотрел на то, как Нина скривилась от ощутимой боли, говорили об обратном. Руку её он отпустил сразу же, не имея удовольствия причинять женщине боль, а вот наказать захотелось. Потому и махнул, с лёгкостью, небрежно задевая её губы тыльной стороной ладони, а, может, и вовсе, пальцами. Не больно, но неприятно. Правда, так и не смог объяснить ту обиду, которую потом разглядел в её глазах, как только Нина отдышалась. Ведь задохнулась! Возмущением — в первую очередь. И что сказать она знала, но промолчала, понимая, чем чреваты подобные скандалы. Она отступила к окну, демонстрируя враждебную настроенность, руки сжимала в кулаки, бурно дышала, но ответить так и не смогла.

— Вот и молодец. — Услышал Дементьев свой голос, который звучал слишком остро, унизительно в данной ситуации. Вот только изменить этого не мог и не хотел.

— Да пошёл ты!..

— Ты и сама могла бы пойти. — Усмехнулся он. Правая ладонь легко скользнула в карман брюк. — Могла бы, но всё же предпочла остаться. Так, стоит ли теперь закатывать истерику?

— Ты свинья. Наглое похотливое животное. — Чеканила Нина слова, сопровождая их бурным гневным потоком эмоций.

— Нина, на то, чтобы покинуть мою жилплощадь, у тебя было не менее пятнадцати минут. — Вскинув руку в деловом жесте, Дементьев прикинул время. — Мне свой вопрос повторить?

— Ты можешь его и раз повторить и десять раз. От этого мало что изменится. Хотя… чему я удивляюсь? Аморальный тип мужчин тебе к лицу. Так усердно демонстрируешь всему окружению, что тебе плевать на их мнение, что в этом весьма преуспел и, кажется, сам же в эту байку поверил.

— Ты увидела что-то, о чём я не предупреждал?

— Да что б ты на месте провалился! — Вскрикнула она и вспыхнула жаром, охватившим лицо.

Дементьев сначала на неё посмотрел, потом отвернулся и с пустой улыбкой на губах отрицательно покачал головой. Скосил взгляд на чемодан, присаживаясь, сдвинул его в сторону. Привычным жестом дёрнул штанины вверх и только тогда смог вздохнуть свободно.

— Нина, если бы ты хотела уйти, ты бы ушла и горстка тряпок помехой бы не стала. Мы взрослые люди и вдвоём это понимаем. Так, раз уж уйти ты не захотела, к чему устраивать концерты? Я не оценю, ты должна это понимать. И в ноги не брошусь, прощение выпрашивать. До этого как-то сложную технику не освоил, и сейчас учиться не собираюсь. Ты осталась и это твой выбор. Моё поведение в принятии его не учитывается. Ты это хотела от меня услышать?