— Разберусь как-нибудь.

— А ты не как-нибудь. Ты нахрапом возьми. Так, как любишь это делать. Для того советы и даю.

— Вали в свою берлогу, Олег, и носу оттуда не показывай. — Покачал головой Дементьев. — Тебя нет, понимаешь? Много лет нет. А она моя. Она — моя. А, значит, тебя больше не касается.

— И всё же это очень неприятное дело: оказываться за бортом.

— Сочувствую и скорблю. — Бросил Дементьев, забывая о вежливости, и из машины вышел, оставляя этот мутный этап своей жизни далеко за поворотом.

Его автомобиль остановился там же через тридцать секунд.

— Нина где? — Первое, что интересовало Дементьева. — Саша хрюкнул и закатил глаза.

— В истерике бьётся. Благо твою квартиру можно запереть снаружи и выслушивать её угрозы без риска для жизни.

Мысленно Дементьев вздохнул с облегчением. Он устроился на переднем сидении и на Савицкого перевёл темнеющий от напряжения взгляд.

— Что?

— Так, это он был?

— Он… не он… тебе какая разница?

Дементьев мысленно сплюнул. Савицкий только успокаиваться не спешил.

— Поделили, значит, сферы влияния.

— Не зли меня, Саш. Ничего не хочу.

— Врёшь! — Широко улыбнулся Савицкий. — На что спорим, Нину свою пытать будешь: что да как?

— И сама расскажет.

— Эта?

— Эта, Сашок, эта… Несмотря на выбранный образ, мозги у неё как положено варят. Не зря ведь Дмитро за ней на край света понёсся, да ещё и с риском для жизни. — Дементьев потёр подбородок, мысленно прикидывая варианты разговора.

— Мужик он умный, спорить не стану. Только все мы умные, пока одна короткая юбка дорогу не перейдёт.

Дементьев глубоко вдохнул и резко выдохнул.

— Саш, запомни: я не буду Нину с тобой обсуждать. Ты моё слово знаешь.

— Что? Может, ещё и женишься?

— Может, и женюсь…

— Дурдом! — Выругался Савицкий сквозь зубы и осуждающе головой покачал. Правда, Дементьеву на эту реакцию было как-то всё равно. И вообще…

Она сидела в его кабинете и впервые за всё их знакомство выглядела действительно растерянной. Растерянной, растрёпанной и немного напуганной. При этом пожалеть её расхотелось. Вместо каких-то объяснений, Дементьев устроился напротив, поджал губы. Понимал, что снова оттолкнуть может, но хотел раз и навсегда развязать этот узел и забыть о нём, продолжая жизнь не плавно и не тихо. С Ниной так не получится. Бурлить и кипеть всё вокруг будет. И именно сейчас понимал, что этого и хочет. Эмоций, страсти, истерик. А потом её солнечной улыбки, которую видит так редко, но готов отдать за неё больше, чем имеет. Но до этого есть как минимум один диалог двух взрослых людей.

— Ну, рассказывай, — опустил он взгляд, когда Нина свой вскинула, — рассказывай, сладкая. А я буду слушать. Обещаю.

— Что рассказывать-то?

— Всё. — Руками он развёл. — Или хотя бы то, что считаешь нужным. — Начать можешь с того, как докатилась до жизни такой.

Нина на его совет ответила вроде бы понимающим «А-а-а…» и склонила голову, устраивая её на притянутых к корпусу коленях.

— Всё началось с детства. — Замолкла она и тут же неприятно ухмыльнулась. Болезненно скривилась, крепко зажмуривая глаза. — Если бы ты знал, Дементьев, как я ненавижу выслушивать подобное нытьё… — Закрыла она глаза ладонью, пытаясь найти условную защиту.

— В данном случае выслушивать придётся мне.

— Неважно… Жаловаться я тоже не люблю.

— И всё-таки…

— И всё-таки это началось с детства. — Послушно поддакнула Нина и набрала в грудь больше воздуха. — Не знаю, было ли у тебя такое, но… Постоянная неуверенность в себе заставляла бороться с мнимыми комплексами. Я была до жути самокритична. И несмотря на незаурядный, как говорили учителя, ум, готовность прийти на помощь в трудной ситуации, поддержать нуждающегося, и просто желание обрести друзей, я всегда оставалась в стороне от эпицентра событий.

— Для такой амбициозной девушки это было трагедией.

— Не смейся. Скорее, мои амбиции стали следствием ущемления, а не наоборот. Я, хотела быть как все. Сейчас понимаю, что быть, как все, — это не предел мечтаний, но в детстве казалось иначе. Я старалась, старалась… мои человеческие качества были безукоризненны, но кого они интересовали, кого?.. Меня встречали и провожали по одёжке, по внешности. А внешность оказалась весьма примечательной. Я всегда оставалась выше…

— Хотя могла внушить себе, что «на высоте». — Перебил Дементьев, заставляя Нину скривиться.

— Толще…

— Даже представить подобное себе не могу. — Посмеивался он, вызывая раздражение.

— И, вообще, некрасивой была! — Возмущённо глянула.

— Понимаю, для девочек школьного возраста хуже жизни просто нет.

— Дементьев!

— Что? — Удивлённо приподнял он брови и подмигнул, когда Нина расслабленно улыбнулась.

— Дурак ты. Вот что… Понимаешь, меня везде, везде считали белой вороной, а я не могла сказать ничего против. — Принялась она активно жестикулировать, теперь будто с самой собой разговаривая. — Очень долго я шла к принятию себя как личности. Полноценной личности. — Весомо добавила. — Я хотела доказать окружающим своё право на их любовь, уважение и внимание, но каждый раз сталкивалась с новыми препятствиями. Когда научилась себя любить, в стране вовсю разгорался кризис. Не было денег на модные шмотки, хорошую обувь, но ведь у кого-то были, а я всё никак понять не могла почему… Всё пыталась поймать удачу за хвост, из себя вылазила, только бы заполучить ту или иную вещь.

— В психологии это называется «догоняющая бедность». — Подсказал Дементьев.

— Да… — Нина нахмурилась. — Да… — Согласно кивнула. — К счастью, такой период в моей жизни прошёл довольно-таки быстро. Но вот желание достичь вершины никуда не исчезло. Подошёл к концу первый курс института. С ним же пришло осознание того, что, несмотря на все свои способности, этой вершины я достигну годам к сорока, при условии, что буду непрерывно пахать день и ночь, пробиваясь сквозь толпу таких же трудяг.

— И тогда в твою светлую голову пришла замечательная идея плюнуть на честную борьбу.

— Да, естественный отбор привлекал меня намного больше: выживает наиболее приспособленный.

Нина облизала губы и склонила голову набок. Опустила колени и села свободнее, будто, как и в своём рассказе, перешла к другой по социальному уровню позиции. И там не принято выглядеть жалким неудачником. Нина раскрепостилась.

— Лето я, как и всегда, проводила у бабушки в деревне. Причём несмотря на явно завышенные требования, как раз этот пункт отдыха меня никогда не напрягал. Я любила бывать на природе. Там думается легче. — Она стрельнула на Дементьева глазами. — Вот так думала я однажды, думала… И на глаза попалась наша соседка. Они с бабулей вдвоём преподавали в сельской школе. Всегда были подругами. А у соседки сын. Дмитренко Олег Иванович.

— До беспредела просто, Нинуль. А я, не поверишь, голову сломал, как ты к нему пробилась.

— Да уж… Не знаю, краснела я перед ним или бледнела, но понял Олег моё предложение достаточно быстро. В принципе, я не озвучивала его предназначение в моей жизни, но и на вселенскую любовь этот детский лепет походил мало. Чем он руководствовался, тоже не скажу. Ведь знакомы мы были давно, и никаких подвохов в отношении меня никогда не мелькало, однако… — Нина задорно пробарабанила пальцами по деревянному столу. — Для меня Олег был… хорошим таким трамплином в жизнь, которую я считала счастливой.

— Денег хотела. Богатства и пряников заморских.

— Нет, деньги ни при чём. Я положения хотела. Уважения в обществе. Хотела, чтобы с моим мнением считались.

— Теперь понял. Вот почему тебя не устраивала безбедная жизнь под крылом большого во всех смыслах человека.

— Именно. — Блеск в глазах Нины Дементьеву не понравился. Слишком знаком был. — Что такое деньги, когда ты владеешь миром?.. Олег знакомил меня с людьми, хвалился успехами в учёбе. Забавно всё выглядело на самом деле. Как ты понимаешь, при нём я всегда оставалась не более чем любовницей, а, значит, с Дмитренко настало время попрощаться.