Так — или примерно так — думал автобус… Молчание его росло и ширилось, оно делалось все громче, и это всех беспокоило.

Тишину снова нарушила Мзекала… Она подняла руку и постучала по локтю Высокого Мужчины, а когда он посмотрел на нее, сказала нежно:

— Благодарю вас.

— Не стоит благодарности, что вы! — ответил мужчина. — Это я прошу прощения, что не сразу заметил вас.

— Там, где я родилась и провела детство, такой поступок конечно же обычен, но здесь, на земле, нужна осторожность и осторожность. Мы должны быть очень внимательны, чтобы даже самый незначительный знак доброты не остался незамеченным… Скажите, вам нравится моя медаль?

Высокий Мужчина нагнулся, внимательно осмотрел медаль и улыбнулся… У него был большой рот, улыбка не шла ему, но он улыбнулся.

— Замечательная медаль… Простая и оригинальная.

Автобус замер… Все делали вид, что они ничего не видят и не слышат.

— Меня ею удостоили за пение. — Мзекала нежно провела рукой по медали. — Там, где я раньше жила, за такое пение, как мое, никого не награждают. Но здесь, на земле, все ценится почему-то очень дорого. Я иногда даже удивляюсь, почему мое пение так понравилось, что за него даже медаль дали, но дали вот!.. Право, это странно…

— Замечательная медаль, — еще раз сказал Высокий Мужчина.

— Самое важное, что она — единственная… Я обязательно должна рассказать о вашем благородстве матери и отцу. Обязательно!.. Говорят, что волк всегда побеждает ягненка, но я, например, не верю этому… А вы как считаете?

Высокий Мужчина отпустил поручень, достал платок и вытер свою лысую голову. Потом положил платок в карман и снова взялся за поручень.

— По правде говоря… Может быть, и победит.

Мзекала очень внимательно посмотрела на него.

— И двух ягнят победит?

— Двух труднее будет, наверное, но…

Мзекала добродушно и снисходительно улыбнулась.

— Глупости вы говорите, рыцарь… Едят мясо ягненка, а не его взгляд. Недавно я видела во сне дракона. У него были очень добрые глаза… Вы знаете мою мать и моего отца?

— Издалека и очень плохо.

— Когда-нибудь я познакомлю вас.

Высокий Мужчина смешался.

— Что вы!.. Я не достоин этого.

— Ни одна крупица благородства не должна быть утеряна втуне. — Мзекала подняла палец. Потом она облокотилась на спинку сиденья, сложила руки на коленях и закрыла глаза.

Высокий Мужчина убрал журнал в папку.

Мзекала открыла глаза. На лице ее тихо, как бабочка, сидела и цвела безмятежная улыбка.

— Солнце — мать моя… — затянула она было, но тут же оборвала пение и снова обратилась к Высокому Мужчине: — Когда я была маленькой, мама сплела мне люльку из лучей… Вы слышали о санитарах?

— Да.

— Это — белые черти. И очень быстро размножаются. Как лисы, рыскают повсюду… Но их тоже можно полюбить… Мама засыпала рано. Мою люльку из лучей всегда качал отец. Старшие братья и сестры светили мне и пели колыбельную. Вам доводилось когда-нибудь слышать пение звезд?

— В детстве. — У Высокого Мужчины странно дрогнул голос. — К сожалению, я плохо помню… Были черешневые и ореховые деревья, вверху — сверкающие звезды.

Автобус слушал, оцепенев, затаив дыхание.

— Удивительно они поют, звезды, — Мзекала снова прикрыла глаза. — И главное, что не слышно ни звука… Вы ведь знаете, как звук грубит и портит песню.

— Да, — сказал Высокий Мужчина, и голос его опять дрогнул.

— Я хорошо вас помню, — сказала Мзекала… Потом вдруг обеспокоилась, взволнованно посмотрела в проход между скамейками, заглянула под свою и, глянув на Высокого Мужчину, быстро спросила: — А куда вы дели журнал?

Мужчина показал на папку:

— Он здесь.

— Аа! — облегченно вздохнула Мзекала. — А что вы читали с таким увлечением?

— Да так, ничего особенного… Статья одного ветеринара. «Как уберечься от бруцеллеза».

— Ветеринары должны уберечься?

— Нет… Скот должны уберечь.

— Аа!.. Ну и как, уберегли?

— Пока нет, но не теряют надежды. — Высокий Мужчина рассмеялся. — Если верить автору статьи, то есть только два пути: или бруцеллез должен быть уничтожен, или скот.

Мзекала наморщила лоб, задумалась на мгновение. Потом просияла:

— Правильно!.. Замечательная мысль!.. Одно из двух должно перестать существовать, и тогда они никогда не смогут встретиться друг с другом…

Между прочим, я уже собрала нужные документы и, наверное, скоро выступлю с публичной лекцией и окончательно докажу, что грузины состоят из того же вещества, что и французы… — Тут она замолкла ненадолго, задумалась и снова тихонечко запела: — Люблю и мать, люблю отца, себя же больше всех люблю, но сын родителей чужих дороже мира мне всего.

Кончив петь, вновь обернулась к Высокому Мужчине и благодарно улыбнулась ему.

— Я знаю, почему вы спрятали журнал… Рыцарь не может позволить себе беседовать с дамой и читать в то же время статью о бруцеллезе… Ведь так?

— Да. Вы правы, конечно… Но что же тут рыцарского?

— И скромность украшает рыцаря… Каким алфавитом написана эта статья, современным или церковным?

— Современным.

— Хотите, мы с вами восстановим церковное письмо, а современное изгоним?

— Зачем?.. Люди уже привыкли к современному. А алфавит есть алфавит. Не все ли равно?

— Как это «все равно», Брут?.. Две разные линии — это, по-вашему, все равно? — Мзекала покачала головой, и лицо ее опечалилось. — Человек стоит на пути деградации… И у вас — смотрите! — так сильно вытянулся нос!

Высокий Мужчина улыбнулся.

— Нос у меня, действительно, не маленький.

— А разве это хорошо?.. И вообще зачем вам читать об этих бруцеллезах? Не лучше ли прочесть «Тристана и Изольду» или «Критику чистого разума»?

— Я, конечно, предпочел бы, но ведь должен кто-то прочесть и эту статью. Разве вам не жаль, если она так и останется никем не прочитанной?

Мзекала внимательно посмотрела на Высокого Мужчину и потом кивнула.

— Это верно, но почему же никто не пожалеет меня? — она опустила голову, прикрыла тяжелые от краски веки. Потом сказала Высокому Мужчине:

— Я очень хорошо помню вас. Два раза я видела вас во сне, но это было очень давно. До вашего рождения. Боги не считаются с возможностями людей. Ни Христос, ни Будда, ни Маго… — здесь она запнулась, лицо ее приняло таинственное выражение, она сделала Высокому Мужчине знак приблизиться, и когда он наклонился, шепотом сказала ему на ухо: — Магомет, по-моему, никогда и не был богом, он был самозванцем. — Она коснулась пальцем губ. — Тсс, тише об этом. — И громко продолжила: — Да, никто не считается с возможностями людей…

— Может быть, мы просто не в силах постичь…

— Рассудите сами, — прервала его Мзекала. — Ну к чему было придумывать моральные кодексы?.. Разве Сатана не бог?.. Дайте мне вашу папку, я подержу ее.

— Нет, нет, не беспокойтесь… Она не тяжелая.

— Не противоречьте даме. — Мзекала с улыбкой погрозила ему пальчиком, взяла папку и положила себе на колени. Потом вдруг весело рассмеялась: — Психиатров страшно огорчает то, что я дочь солнца и луны. Они ведут себя так, будто совсем, ни капельки не верят в это… А на самом деле — верят, как не верить, на это-то у них ума хватает. Но, — она оглянулась и понизила голос до шепота, — завидуют.

— Вы должны войти в их положение, — сказал Высокий Мужчина. — Такова их профессия, иначе они не могут.

— Это верно, вы совершенно правы, но они такие нервные, бедняги, на все обижаются…

— Что ж им делать…

— Да нет, я не сержусь на них, бог с ними!.. Да и как прикажете на них сердиться — они ведь настоящие дети!.. Вы умеете летать?

Высокий Мужчина вздрогнул, отвел глаза от Мзекалы и стал смотреть в окно… Долго смотрел. Потом медленно, тяжело покачал головой.

— Раньше умел… — И замолк.

Мзекала неотрывно смотрела на него… Смотрела и ждала.

После долгого молчания Высокий Мужчина тихо сказал:

— Потом я забыл, как летают… Теперь вот хожу по земле, просто хожу…