Смеркалось. Народ мало-помалу стал расходиться по домам.
— Надоест, и сам выйдет, — сказал Габриэл.
— Пошли, пошли, как стемнеет, самого на берег потянет, при людях ему неудобно выходить, — сказал председатель, увлекая за собой жену и детей Гамихарды.
Ночная мгла легла так густо, что казалось, исчезло все с лица земли. Один только голос реки отдаленным эхом долетал до деревни.
На рассвете народ вновь собрался на берегу. Гамихарда стоял, наполовину высунувшись из воды, и дрожал. Как только он увидел людей, снова окунулся всем телом в воды Арагви.
— Что же ты не выходишь?! — причитала жена.
— Народ отвлекать надумал, я его… — горячился бригадир.
— Ведь и сам не работает, и людям не дает. Не выйдешь своей волей, милицию позову, — пригрозил председатель и добавил напоследок: — Ну, считаю до пяти, Гамихарда, хватит тебе в воде отсиживаться!
Никого не слышал Гамихарда, никого не видел. Он смотрел во все глаза на восток и ждал восхода солнца. Похоже, продрог.
Полчаса спустя пришел и милиционер.
— Будем выходить или как? — справился он в свою очередь.
Гамихарда молчал.
— Сам выйдешь или помочь? — по-другому повернул вопрос милиционер, но, не получив ответа, стал разуваться.
Гамихарда снова качнулся к водопаду, и народ не пустил милиционера в воду.
— Считай, пять лет ты уже схлопотал, Гамихарда! Это я тебе говорю! — гневно крикнул милиционер и в сердцах даже выпалил в воздух из пистолета.
Взошло солнце. Жадным взором встретил его Гамихарда. Мы снова стали расходиться.
— Без нас скорее выйдет, — сказал председатель, уводя, как и накануне вечером, жену и детей Гамихарды.
Дома я написал письмо Гамихарде:
Гамихарда!
Почему не выходишь из воды? Почему молчишь? Неужели тебе жену свою и детей не жалко? Я знаю, ты не из тех людей, кто потакает своим желаниям — вздумал сидеть в воде, и полез в реку. Объясни, в чем дело?
Лука.
Письмо я свернул в трубочку вместе с чистыми листами бумаги, заложил туда ручку и кинул Гамихарде в воду. Тот оглянулся и, убедившись, что вокруг никого, кроме меня, нет, выловил письмо и прочитал. Не сказав ни слова, он взял ручку и написал:
Отныне я порываю с людьми, я не желаю быть с теми, кто не видит правды, не ценит труд, кто в грош не ставит человеческую жизнь. Я любил людей, но больше не люблю их. Не люблю потому, что я уже не человек.
Я рыба!
Я забуду род человеческий, забуду вас всех.
О какой жене ты мне говоришь, о каких детях? Это те, что плачут там, на берегу? Да, верно! Были у меня и жена, и дети, но это было тогда, когда я был человеком, если хочешь, еще два дня тому назад. Сегодня я рыба, и ничто больше не связывает меня с вами.
Я сам того захотел.
Рыба.
Гамихарда!
Ты говоришь, что ты рыба, но это не так. Мы знаем, что ты человек. Как ты можешь бесповоротно забыть свое прошлое, нельзя этому поверить, сколько ни старайся, никогда не сможешь стать рыбой. Чем ты похож на рыбу? Тем, что сидишь в воде?
Нет, ты не рыба и не сможешь быть рыбой, глупости все это, лучше поскорее возвращайся к обществу, к жене и детям, к земле. Ты не голоден?
Лука.
Нет, не голоден. Пока, во всяком случае. Что касается людей, жены и детей, земли — ничего этого для меня уже не существует. Я покинул всех и все.
Я даже не помню, был ли я когда-нибудь человеком?!
Я рыба, и знаешь, как хорошо быть рыбой! Мир у нас совсем иной. Вы, люди, поедом едите друг друга на земле. В то же время как нравится вам считать себя людьми! Попробуй скажи кому-нибудь, что он не человек, прикончит на месте. Часто трудно до конца оставаться человеком, но где вам взять силы, чтобы отказаться от такого существования?
Неужели никто из вас не захотел еще стать рыбой?
Я знаю, что порой вы мечтаете сделаться птицами. А это значит, что вам тоже хочется избежать человеческой своей жизни.
Не так ли, а?..
Рыба.
Гамихарда!
Когда мы мечтаем стать птицами и взлететь в небо, это вовсе не значит, что мы бежим от человеческого бытия. Нет! Именно тогда мы еще больше любим свою человеческую жизнь, и нашей мечтой о полете мы делаем ее еще краше, еще вольней.
Люди поедом едят друг друга на земле?.. Возможно, ты и прав. Однако ты один не выдержал повседневных трудностей и отступился от нас. Прислушайся к своему сердцу: дано ли тому, что из-за сложностей человеческой жизни покинул людей и хочет забыть их, стать рыбой?
Разве у рыб нет своих трудностей?
Почему же они не выходят на сушу, когда их крутят водовороты?
Думаешь, рыбы не едят друг друга? Они пока боятся тебя, наверно, даже подплыть близко не смеют. Это потому, что сейчас ты сильнее их. Но стоит им учуять твою слабость, они так обглодают все твое тело, что одни косточки останутся белеть. Кричи им потом сколько влезет, что и ты рыба, и ты!
Советую выбраться из воды поскорее, иначе и в самом деле не миновать тебе той участи, о которой я говорил выше.
Нельзя бежать от людей. Нельзя!
Лука.
Начнем с того, что я рыба, а не Гамихарда, как ты меня называешь. Да, ты прав, я не выдержал трудностей человеческой жизни и превратился в рыбу. Что в этом плохого?
Я желаю быть рыбой.
Не гожусь в рыбы? Ну так что же, хотя бы умру тем, кем мне хочется быть, — рыбой.
Я не боюсь смерти. Это вы, люди, боитесь ее. Мы нет.
Почему не боюсь?
Потому, что ни начала нет у души, ни конца.
Рыба.
Рыба!
Возможно, у души нет ни начала, ни конца, но ясно одно, что душа, пока она обитает в теле человеческом, не может стать душой рыбы. Душа способна вселяться в разные тела. Тело материально, материя обладает формой, форма подвластна времени. И пока форма не разрушена временем, душа не покидает своего обиталища. Потом человеческая душа, возможно, и вселится в рыбу, но навряд ли. Допустим, и вселится. Тогда она уже не будет прежней душой, все прежнее будет забыто. А полное забвение — ведь это конец. Выходит, что душа вместе с телом завершает свое бытие. Но допустим, что душа продолжает свое существование. В таком случае она должна хранить память, а если человеческая душа хранит память, то это значит, что она по-прежнему остается человеческой душой и длит вне материи человеческую жизнь.
Как видишь, и первый и второй варианты явственно свидетельствуют о том, что ты не можешь стать рыбой.
Здесь дело не в желании, в сути. Всем трудно, не тебе одному. Бывает, что очень даже трудно приходится человеку. Но если каждый из нас, подобно тебе, усядется в воды Арагви и будет твердить, что он рыба, страшно подумать, что из этого может получиться. Мы и в воде перегрыземся друг с другом, и хотелось бы знать, куда бы ты тогда убежал. Давай возвращайся. Слышишь, как плачут твои дети?
Лука.
Душа вольна выбирать то, что ей угодно. Этого отрицать нельзя. Так знайте, душа моя не желает быть вместе с людьми и потому я имею право быть рыбой. Ты допускаешь, что душа может забыть все прежнее.
Так вот, я тоже забуду людей. И все тут.
Рыба.
Ты не сможешь забыть людей. Душа твоя навечно сохранит минуты и радостей человеческих, и горестей. Душа твоя сохранит и сладостную печаль одиночества. Душа твоя не забудет добро и благо рук человеческих. Душа твоя не забудет землю, по которой ты ступал. В душе твоей всегда будет жить страх. Страх небытия. И кто его знает, сколько всего не дано забыть душе твоей.
Быть может, голод заставит тебя вернуться к людям. И этого долго не забудет душа твоя. Твои дети шлют тебе привет. Ждем.
Лука.
