Среди них был некий старец, самый знаменитый знаток закона, согласного еврейскому писанию, который приехал из заморских стран, чтобы, как говорили, учить евреев в Англии. Этот человек пользовался у них всеобщим уважением, и все слушались его, как будто бы он был одним из пророков. Поэтому, когда в таком положении спросили его совета, то он ответил: "Бог, которому не мы должны говорить "Почто Ты сделал так?" приказывает нам теперь умереть ради Его закона, и поскольку наша смерть, как вы видите, стоит на пороге, то для того, чтобы отдалить ее, вы можете подумать о том, чтобы оставить Святой Закон ради короткого мига этой жизни и выбрать то, что для добрых и мужественных умов хуже самой плохой смерти, а именно, чтобы жить в величайшем позоре, как отступники, по милости наших нечестивых врагов. Но мы должны предпочесть славную смерть позорной жизни и, очевидно, что мы должны выбрать самый легкий способ умереть — поскольку если мы попадем в руки врагов, то мы умрем, доставляя им удовольствие и среди их глумления. Поэтому, пусть мы по собственной воле и с благоговением, нашими собственными руками, отдадим Ему ту жизнь, что дал нам Создатель, раз теперь Он ее требует, и пусть мы не будем ждать помощи от жестоких врагов, чтобы они дал Ему, то что Он требует. В этом, воистину, многие наши люди известны тем, что вели себя достохвальным образом при внезапных несчастьях, подавая нам пример того, какой выбор нам более всего подходит". Когда он сказал так, то многие приняли роковой совет, но для других это показалось слишком тяжелым.

Тогда старец сказал: "Пусть те, кому неприятен этот добрый и благочестивый совет сядут отдельно, отрезанные от этого священного отряда. Что до нас, то во имя Закона наших отцов, эта преходящая жизнь стала нам уже омерзительной". Тогда, многие отошли прочь, предпочитая испытать милосердие своих врагов, чем умереть таким образом вместе со своими друзьями. Вскоре после этого, по предложению этого безумного старика, чтобы не дать врагам обогатиться их добром, их драгоценные ткани были на виду у всех преданы огню, а их самые ценные сосуды и другие предметы, которые не могли погибнуть в огне, были искусным образом испорчены, чтобы не быть вновь используемыми тем, что брошены в то место, о котором я стыжусь говорить. Когда это было сделано, была подожжена крыша, таким образом, чтобы совершить ужасное дело (сами-то они готовили свои шеи для ножа) — чтобы огонь, охватывая твердое дерево, смог медленно набрать силу, и таким образом лишить жизни даже и тех, кто отстал от остальных из-за своей любви к жизни. Затем, по указанию этого человека, что состарился в злые дни, было решено, что мужчины, чей характер более тверд должны убить своих жен и детей, так что нечестивейший Иешуа очень острым ножом перерезал горло своей возлюбленной жены Анны и не пощадил даже своих собственных детей. Когда это было сделано и другими мужчинами, этот распроклятый старик перерезал горло Иешуа, поскольку он был более благородным, чем другие. Когда все были убиты, вместе с вождем преступления, огонь, который, как говорилось, они зажгли, когда готовились умереть, начал сжигать внутренности замка. Однако, те, кто выбрал жизнь, как только могли боролись с огнем, разожженным их же людьми, чтобы и они, хотя бы и против своей воли, смогли бы умереть вместе с ними, и они отгородились в некоторых отдаленных уголках замка, в которых меньше страдали от огня. Эта неразумная ярость разумными средствами против самих себя воистину удивительна, но если кто читал "Историю Иудейской войны" Иосифа (Флавия) достаточно хорошо понимает безумство такого рода, являющееся следствием их древнего суеверия, которое дожило до наших времен, и которое проявляется всякий раз, когда на них обрушивается тяжелейшее бедствие.

Утром, когда огромное множество народа собралось штурмовать замок, то оно нашло несчастных евреев, которые выжили только благодаря тому, что взобрались на зубцы крепостной стены и которые возвестили печальным голосом о резне, происшедшей ночью с их людьми. И предоставляя видимое свидетельство этой великой жертвы, они бросали мертвые тела через стену и кричали при этом: "Вот тела тех несчастных, кто в безумной ярости навлек на себя смерть, и уже умирая, распространил огонь внутри замка, чтобы сжечь и нас, живьем, поскольку мы отказались поступить таким же образом. Но мы выбрали себе участь отдаться на милость христиан, и Бог сохранил нас от ярости наших братьев и от гибели в огне с тем, чтобы мы приняли вашу веру, поскольку в нашем несчастии мы обрели понимание и знание истинности Христа. Поэтому, мы молим вас о милосердии, ведь мы готовы выполнить то, что вы обычно требуете — очиститься святым крещением, отбросить наши древние обряды и объединиться с церковью Христовой. Поэтому примите же нас как братьев, а не как врагов, и пусть мы будем жить с вами в одной вере и в мире Христа". Пока они говорили такое со слезами на глазах, многих наши люди смотрели с огромным ужасом и удивлением на безумство умерших и с жалостью — на выживших. Но предводителей заговорщиков, среди которых был некий Ричард, справедливо прозванный Мэлбестом (Жестокий Зверь), бывший самым смелым из них, не коснулась жалость к этим несчастным. Они обманчиво обратились к ним с добрыми словами и торжественно обещали покровительство, на которое те надеялись, только чтобы они не опасались выйти наружу. Но как только они вышли, эти жестокие меченосцы схватили их как врагов и перебили их среди непрерывных криков о желании принять Христово крещение.

В отношении этих людей, что с дикой свирепостью были забиты как скот, я без колебаний буду утверждать, что если в их просьбе о крещении не было обмана, то они были крещены своей собственной кровью и не были нисколько обмануты относительно действенности его силы. Но искали ли они святую купель притворно или непритворно, жестокость этих убийц следует ненавидеть. Их первое преступление, несомненно, было в том, что они проливали человеческую кровь, словно воду, без всякого законного основания. Их второе преступление состояло в том, что они действовали таким варварским образом не из желания правосудия, а из-за тьмы своего преступного замысла. Третье было в том, что они лишили милости Христа тех, кто просил о нем. И четвертое — в том, что они солгали тем несчастным, чтобы обманом выманить их для убийства.

Когда резня завершилась, заговорщики сразу отправились в кафедральный собор и яростными криками и жестами заставили испуганных церковных старост выдать им долговые расписки, которыми были связаны христиане, и которые были положены туда на хранение теми евреями, что были откупщиками королевских доходов. Получив эти свидетельства отвратительной алчности, они торжественно предали их огню прямо посреди церкви, и таким образом, освободились сами и освободили многих других от их обязательств. После того, как эти вещи были сделаны, те из заговорщиков, кто принял знак Господа, отправились в свой поход, прежде, чем могло быть начато какое-нибудь расследование, но остальные остались в графстве, предчувствую следствие. Эти события в Йорке произошли во время Страстей Господа нашего, а именно в день накануне Вербного Воскресенья (17 марта).

О событиях в Йорке было быстро доложено королю, который находился за морем, и который, после волнений в Лондоне, пожаловал евреям мир и охраняемую законом безопасность в пределах своего королевства. Он был разгневал и разъярен не только по причине ущерба своему королевскому величеству, но из-за огромного ущерба для своих доходов — поскольку евреи, которые являлись королевскими откупщиками, владели состоянием принадлежащем казне. Королевскому канцлеру и хранителю королевства, епископу Илийскому, немедленно были даны полномочия, предписывающие наложить заслуженное наказание на виновников этого дерзкого преступления. Епископ, человек жестокого нрава и жаждущий славы, примерно во время празднования Вознесения Господня (3 мая) подошел с войском к Йорку и учинил горожанам самый строгий допрос. Однако, главные зачинщики мятежа бежали в Шотландию, а горожане стойко отрицали всякое участие в смуте, в которой они и сами пострадали, и которая возникла ни по их желанию, ни по их совету, и проходила без их участия. И они заявили, что малое число их было неспособно сдержать необузданную ярость той неуправляемой толпы. В конце концов, канцлер принял решение: вместо серьезного наказания наложить денежные штрафы на каждого человека в соответствии с его состоянием, в то время как разношерстное и бесчисленное множество народа, чье неуемное рвение и стало основной причиной ужасного восстания, никоим образом было невозможно подвергнуть суду или наказать. Затем канцлер удалил человека, который распоряжался графством и поскольку он не смог лучше выполнить предписание короля и более действенно свершить правосудие, то вернулся назад, не пролив крови, и до сего дня еще никто не был осужден и не был наказан за эту резню евреев.