И вот сидим мы в этом заведении, никого не трогаем, парни изливают на меня восторги и респект за то, что я утёр носы — на дорожке, естественно, я не бил детей — старшеклассникам из соседского района, когда в двери вваливаются эти… наитипичнейшие, я бы даже сказал стереотипнейшие настолько, насколько можно вообразить, ганста-бой прямиком из своего рая.

Бесформенные толстовки, бутафорские перстни, банданы с нарисованным черепами на лице, у одного на чёрную рожу натянута белая балаклава, а поверх футболки выпущена цепь, слишком толстая чтобы быть золотой, тем более, что этот лузер лично грабит такую дыру. Видимо, он у нападваших главный. Пистолеты все держат в одной руке, задирая выше головы — очень удобно так целиться, наверное — в общем, дебилы подражают своим кумирам-реперам, из клипов которых и нахватались такого обращения с оружием.

Всё это сопровождалось нечленораздельными воплями с превалирующим содержанием звука «Yo» и завоеванием территории посредством обезьяньих прыжков от столика к столику.

— Выгребай кассу, жирная сука! — потребовал белолицый, обращаясь к моему бывшему, но надеюсь не будущему, работодателю. — И без глупостей!

Тот очень быстро отреагировал на происходящее: поднял руки и начал обильно потеть и трясти нижней губой, но пока не осознал, что от него требует грабитель — видимо парализовало от страха, такое бывает.

Пока главарь пытался добиться выполнения своих требований у шефа заведения, его подельники — их было двое — бегали от столика к столику срывали с клиентов украшения, если такие имелись, вырвали из рук телефоны и требовали наличку. Один зачем-то подскочил к нашему столику — кажется, всему виной мой насмешливый взгляд, замеченный им, — и начал что-то кричать про «мелких белых сучек», хотя среди нас был Шломо, а он чернее любого из этих троих и к тому же фалаша — эфиопский еврей.

Мальчишки заметно струхнули и начали что-то невнятно лепетать и трястись от страха, я их не виню, всё-таки в руках у чёрного расиста настоящий пистолет, а человеческая жизнь хрупка, и уж тем более никому не хочется умирать молодым. Друзья Уила поспешили выполнить требования грабителя и легли лицам на столик, начав выкладывать свои смешные карманные деньги. По-хорошему, мне стоило бы тоже подчиниться и не провоцировать ублюдка, но так я не смогу оценивать обстановку и вовремя отреагировать если у кого-то из придурков сдадут нервы, да и не хочется мне унижаться перед этой обезьяной. Клоквел то ли, перенервничал, то ли просто последовал моему примеру, и тоже не спешил целовать свою тарелку с едой, но при этом деньги из карманов достал и вывалил на стол — аж целых пять смятых трясущейся ручонкой долларовых купюр.

Как бы меня ни тошнило от этих дебилов-грабителей, раскрывать ради этого себя я не собирался. И дело даже не в том, что я злопамятный и желаю, чтобы эта дыра разорилась прежде, чем моим родителям взбредёт идея отправить меня сюда на подработку, вовсе нет. Впрочем, я могу разобраться с ними по-тихому, если им, конечно, удастся всё провернуть и скрыться с места преступления с награбленным.

— А тебе особое приглашение нужно? — прервал мои размышления о своей дальнейшей судьбе, пока ещё живой и свободный гангста, направив пистолет мне в лицо и… нервно поглядывая на наличку на нашем столе, наверное, и сам начинал понимать, как глупо было требовать деньги у детей.

— Лучше найди кого-нибудь своего размера и оставь детей в покое, — вдруг раздался спокойный мужской голос, что удивительным образом остановил весь шум, стоны и крики.

Все посмотрели на говорившего. Это был провинциального вида мужик — эдакий ковбой, даже шляпа имелась, хотя всё же не деревенщина, — слегка за тридцать, может даже сорок, невысокого роста, с двухдневной щетиной. В общем-то вполне естественный типаж для Америки, хотя и вымываемый из общественного сознания левацкой пропагандой в последние десятилетия. Обратившись к грабителю, он не только не стал смотреть в его сторону, но даже не соизволил оторваться от еды и пива. Под наблюдением двух десятков откровенно ахуеващих глаз ковбой откусил кусок бургера, старательно его прожевал и запил, да ещё так демонстративно, с причмокиванием, остатками пива.

Вот он — американский герой!

И он своего добился сполна. Теперь уже никого не интересовал столик с детьми, включая нашего гангста, который поспешил воспользоваться предоставленной возможностью, чтобы не позориться, устраивая разборки с ребёнком. Даже главарь забыл про шефа и недограбленную кассу.

— Не, вы гляньте на него? — усмехнулся один из грабителей.

— Ты чё, оборзел, урод?! — завопила наша нига, подбегая к мужику и приставляя ствол к его виску.

— Простите, — елейно подхватил главарь в белой балаклаве. — Мы вам не мешаем?

— Нет, нисколько, — проигнорировав ствол у виска, также вежливо ответил мужик. — Просто понимаете, возможно это последняя трапеза в моей жизни и, хотя пиво тут дрянное, а котлета в моём бургере сильно пережарена и отдаёт не первой свежести маслом, но мне всё же хотелось бы насладиться ими как следует прежде, чем я вас изобью и, с большой долей вероятности, кто-то из нас умрёт.

— Господи, этот парень крут! — восхищённо прошептал Уил, пожирая глазами мужика… кажется, он только что сменил ориентацию.

Но сложно с ним не согласиться, этот парень и правда слишком крут для этого мира… если только он не имеет суперсил, конечно, тогда он просто мастерски понтуется, что тоже немаловажный навык для супергероя.

Гангста, державший ствол у виска мужика, чуть замешкался, бросив взгляд на главаря в ожидании указания к действию — как хищник, впадающий в ступор, если жертва, которая всегда убегала от него в страхе, вдруг ведёт себя необычно, он почувствовал опасную противоестественность ситуации.

Но ковбой не дал грабителям времени на раздумья и сам начал действовать. Как только нига с пистолетом отвёл от него взгляд, он вскочил со своего места за стойкой, локтем отталкивая ствол от своей головы, а другой рукой ударяя бандита в лицо опустевшей кружкой из-под пива. Вопреки законам кино бокал не разбился от удара дном о череп человека — при этом раздался гулкий звук соударения пустых объектов.

— Ни с места! Управление шерифа, вы задержаны! — заорал он, выхватывая пистолет из-под куртки и наставляя его на главаря. — Бросайте оружие!

Только сейчас стало понятно, что на самом деле он тоже сильно переволновался и вовсе не был бесстрашным супергероем — просто хорошим актёром и принципиальным полицейским, — но от этого приобрёл в моих глазах ещё больше уважения.

И хотя его поступок был в значительной мере идиотским — безопаснее для всех было бы дать придуркам забрать деньги, и не подвергать жизни гражданских, и в особенности детей, опасности, — но с другой стороны, он начал действовать только когда грабители пристали к тем сам детям и судя по всему — он обычный парень, без суперспособностей, но при этом преодолел свой страх и поставил жизнь на кон в заведомо проигрышной ситуации, чтобы выполнить свой служебный долг и защитить детей…

А ещё от того вмешаюсь я в разборку или нет, теперь напрямую зависят человеческие жизни, ибо я сомневаюсь, что все здесь увидят завтрашний восход, если я решу отсидеться в стороне.

По законам кинематографа сейчас должна была начаться статичная сцена, когда стрелки целятся друг в друга, но никто ещё не решился открыть огонь первым. Потом, в зависимости от таланта режиссёра следует либо, напряженный диалог в духе фильмов Тарантино, либо пострелушки с пальбой куда угодно, только не в главных героев.

Увы… режиссёр нам попался не самый талантливый, так как хоть небольшая заминка перед стрельбой и случилась, но напряженный диалог сводился к выкрикам: «сам бросай, мразь!», «я тебе сейчас, сука, башку прострелю!» и «он мне, блядь, нос сломал!»

Последнее, очевидно, было от нашего неудачника, что рискнул подойти к шерифу слишком близко. Он кстати ещё и умудрился выронить свой ствол, и сейчас пытался одновременно унять кровотечение, прижимая бандану к носу, и суматошно подобрать выроненное оружие.