Всё, что попадалось на моём пути, просто испарялось, превращалось в молекулярную пыль. У этих ребят не нашлось ни материалов, ни бойцов, способных противостоять вилтрумитской мощи.

Единственная проблема в том, что такими темпами я могу потратить часы, истребляя их технику и солдат, прежде чем это даст какой-то результат. Нужно наглядно продемонстрировать им эту подавляющую мощь. Направить её не на рядовых солдат, а в самое сердце их армии. Благо у меня есть ориентир — их флагманский корабль и та штука, которая производит пространственные помехи.

Обшивка и броня вражеского корабля не стали для меня препятствием, как и что-то вроде многослойного кинетического барьера, соприкосновение с которым я почувствовал за мгновение до того, как попасть внутрь.

Я просто использовал собственное тело как снаряд. Коридоры, каюты, казармы, арсеналы и испуганные розовые лица калейдоскопом замельтешили перед глазами. Ничто не могло остановить или хотя бы замедлить меня. Единственным препятствием могли стать размеры корабля. Без чувства пространства и зияющего в нём подобно маяку во тьме источника нестабильности я мог бы долго блуждать в чреве этого Левиафана.

Цели я достиг внезапно. Просто пролетая через очередное помещение, понять предназначение которого на такой скорости было попросту невозможно, я вдруг перестал чувствовать воздействие на ткань мирозданья.

Резко затормозив, оглядываюсь назад на последствия своих деяний.

Через оплавленную переборку — я угадал прямо в дверь — виднелось огромное помещение с чем-то вроде футуристического реактора будущего, каким его изобразили бы в научно-фантастическом фильме или игре. Устройство занимало примерно треть ангара и имело сферическую форму, со множеством опор-трубок, подведённых со всех сторон. Некоторые из них были прозрачными, и по ним протекала жидкость, вероятно, охлаждающая. Очевидно, это был тот самый генератор пространственной ряби, что помешала мне телепортироваться на Землю сразу. А в самом его центре зияло сквозное отверстие, которое я оставил собственным телом.

И такие повреждения явно не входили в перечень приемлемых условий эксплуатации.

Хаотичные разряды энергии, вроде хорошо знакомых мне плазменных молний, вырывались из этой штуки и били в случайные места, плавя стены, пол и другое оборудование, а самых неудачливых пришельцев попросту зажаривая заживо. Я знаю, как это… Парочка молний и в этот раз задела меня, но их силы оказалось недостаточно, чтобы навредить вилтрумитской плоти.

Похоже, эта штука собирается бахнуть…

В следующую секунду что-то невидимое толкнуло меня в грудь и практически сразу за этим в спину. Будто незримый пресс попытался сжать меня в лепёшку. Не успел я опомниться, как всё вокруг пошло рябью, мир на мгновение погас, а затем я обнаружил себя уже с другой стороны этого странного реактора, с ногой, увязшей в каком-то громоздком пульте управления. Как будто эта штука отзеркалила мои пространственные координаты относительно неё. И не только мои…

Прямо из приборной панели вычислительной машины, в которой застряла моя нога, торчал наполовину утопленный в неё пришелец. Причём ещё вполне живой. Вот только если я без особых проблем высвободил свою ногу, то вот он почему-то начал харкать кровью и биться в конвульсиях. О… похоже, его внутренности перемешало с начинкой прибора. К несчастью для него, он не был главным героем комиксов, и подобная процедура привела его к смерти, а не техноэволюции.

Почти сразу за первой пространственной волной случилась ещё одна, но в этот раз с другим результатом. Даже не успев как следует задуматься над тем, что и как делаю, я попытался сопротивляться насильственному перемещению в пространстве, и… у меня получилось.

Я остался на месте, пока все объекты вокруг меня перемешивались в безумном блендере, словно сам Бог сошёл с ума. Сегодня прямо-таки чудных открытий день. Сначала я узнаю, что могу дышать атмосферой Марса, теперь вот это, а ещё то предчувствие близкого столкновения, когда я нёсся на полной скорости к Земле.

— Не знаю, что ты сделал, малыш, — ожил спрятанный у меня за ухом наушник. — Но это сработало! Они отступают! Сваливают прямо в свои грёбанные порталы.

Сесил прямо-таки кричал от радости и переполняющих его эмоций. И всё бы хорошо, но за время его короткой реплики произошло ещё две крупных пульсации, окончательно перемолотивших в труху всё вокруг, кроме меня самого и этого странного реактора, который, лишившись своих опор, начал падать сквозь пол ангара.

А ведь мы прямо над Вашингтоном. Там и мой дом недалеко так-то…

— Отличные новости, — отвечаю. — Но есть одна проблемка. Я тут какую-то штуку сломал, она падает тебе на голову и, кажется, собирается взорваться или типа того…

— Типа того? Что это значит? — уточнил Стэдман, враз растеряв весёлые интонации.

— Тут пространство в трубочку сворачивается… не знаю, что случится в конце, но у меня плохие предчувствия…

— Есть светлые идеи?

— Я… думаю, что смогу унести её подальше от Земли.

Чёрт бы с ними с Пентагоном, штабом Агентства и Сесилом. У старика есть телепорт, и теперь, когда ничто не мешает его использовать, он может свалить хоть на другую сторону континента. Но там ведь город и куча мирных жителей. Мой дом, — хотя маму должны были эвакуировать люди Сесила, — дом Уила, дом Евы. Всех не телепортируешь, а времени мало. Да и хер его знает, насколько сильно рванёт эта штука. С пространством шутки плохи, а она генерировала поле на целую планету, причём с большим запасом.

Устремившись вниз, я обогнал падающую сферу, которая уже «прожгла» своими пространственными пульсациями практически весь корабль до самого днища, и, собравшись с духом, подлетел к ней снизу.

Была надежда попытаться телепортировать её при помощи изобретения флаксанских умельцев, но ничего не вышло. Вблизи этой штуки флуктуации пространства оказались настолько сильными, что телепорт вообще ушёл в защиту и заблокировался. Придётся по старинке, как раз и потренируюсь в транспортировке габаритных объектов.

Поверхность «реактора» на ощупь оказалась на удивление холодной, прямо-таки обжигающей. Даже у меня, привычного к холоду космоса, начали подмерзать пальцы. Но пока ничего такого, чего бы я не смог выдержать. Теперь главное — как-то распространить подъёмную силу на весь объект, а не пробить его собой ещё раз.

Отец ведь это как-то делал, значит, и я смогу, осталось только понять как.

Что бы сделал отец на моём месте?

Наверное, он сказал бы, что я слишком много думаю… попробую отключить мозг и довериться интуиции и инстинктам. Раньше это вроде бы срабатывало…

Летим вверх!

Хм… получается?

Я огляделся вокруг. И правда. Сфера «реактора» больше не падала сквозь слои корабля. Такое странное ощущение. Не как если бы я просто взял в руки что-то тяжелое, а как будто эта штука стала частью меня. То есть это что-то вроде тактильного телекинеза у Супса, благодаря которому он мог катать на своём горбу самолёты и прочее? Интересно.

К тому же это оказалось совсем просто. Нужно было просто захотеть… В который раз уже так — чем меньше думаешь о том, как это работает, тем лучше получается.

Ладно, не время для размышлений, нужно избавиться от этой штуки, пока она не рванула. Как говорил Бессмертный: «Сомневаешься? Бросай в космос». И хотя этот придурок, наверное, последний человек, которого я хотел бы цитировать, в данном случае он таки был прав.

Сперва я удивился, что, несмотря на свои относительно небольшие размеры, этот двигатель/реактор/генератор помех оказался довольно тяжёлым… даже для меня. Но потом заметил, что его масса как будто бы постоянно увеличивается, а затем — что корабль, через который я его предположительно проталкиваю, всё никак не заканчивается, и всё встало на свои места.

— У тебя неплохо получается, парень, — раздался в наушниках несколько более обеспокоенный, нежели полагалось после победы, голос Сесила. — Ты почти в космосе, осталось ещё немного.