…В школе, после очередного родительского собрания, мама Леши обратилась к Прасковье Михайловне.

— Я вам так благодарна, — начала она. — Вы знаете, Леша совсем по-другому стал относиться к русскому языку. Раньше он то прослушает, то не поймет. А теперь, когда вы прикрепили к нему этих девочек, он стал заниматься гораздо охотнее. Сам говорит: «У меня не только тройки, но и четверки провертываются!»

Прасковья Михайловна чуть-чуть приподняла брови. «Прикреплять» к Леше девочек? Она этого не делала. Но старая учительница ничего не ответила.

На уроке, вызвав Лешу, она зорким взглядом окинула класс.

Ребята повторяли пройденное. Леша успешно разбирался в знаках препинания при обобщающих словах. На второй парте, беспокойно поглядывая на Лешу, сидела Лида. Порой она беззвучно шевелила губами, словно желая подсказать Леше правильный ответ.

«Рот одна из этих девочек! — догадалась Прасковья Михайловна. — А вот и вторая!» — усмехнулась она, заметив расширенные от волнения черные глаза Раи, обращенные к Леше. «Молодцы, девочки!»

И весь этот день ей очень хорошо работалось.

Однажды Прасковья Михайловна предложила посвятить очередное занятие в литературном кабинете… сказкам. Нельзя сказать, что это предложение понравилось всем.

— Мы уже не маленькие! — буркнул потихоньку Шишляев.

Уговорились, что выступать может каждый, лишь бы сказка была народной и интересной.

В назначенный день все собрались дружно. Рая Давидович и Юра Логунов устроили выставку открыток. Какие персонажи глядели с этих открыток! Буратино и Дюймовочка, Лутонюшка и Красная Шапочка, Снежная королева и Кощей Бессмертный, звери, птицы и страшные чудища.

И хотя перед этим многие думали, что они, и правда, немаленькие, все сказки слушали с удовольствием.

Миша Добрушин рассказал о зверях: хитрой лисе и храбром Котофее Котофеевиче. Понравилась всем веселая сказка о том, как солдат варил суп из топора. Ее вспомнил Виктор Седых.

И, наконец, настал черед Ксюши Чердынцевой.

Она говорила, какой долгой и трудной была дорога к Хрустальному ключу и как, в конце концов, они напились из него, а потом сидели у костра и слушали сказ. И ребятам представлялась темная ночь и костер недалеко от охотничьей избушки.

Так уж случается, что человек, которому дан дар хорошо рассказывать, не повторяет каждый раз одно и то же. Что-нибудь он вставит новое, как-то по-другому слово повернет. Если по душе ему герой сказки, он его поярче опишет.

Так и Ксюша в полюбившийся ей сказ кое-что добавляла. Бурундучка она описала таким, каким сама видела в лесу…

Заслушались ее ребята. А когда пошла речь о том, как по совету бурундучка позвал Иван на гору жадного Семигора и тот окаменел, ребята дыхание перевести боялись.

— Бабушка говорила про ключ, что течет из недр самоцветной горы. Но и наш родник такой чистый и прозрачный, что зовут его Хрустальным. И я верю, кто напьется воды из него, у того силы и здоровья прибавится. А еще — будет он хорошим человеком, будет любить людей и о них заботиться… — так закончила Ксюша.

Несколько мгновений ребята сидели в полном молчании. Потом вдруг вскочила Лида Соболева.

— Ребята! Какие мы глупые! Совсем, недалеко от нас есть волшебное место — Светлый бор и Хрустальный ключ. И мы там не бывали! Ну пусть попадать туда трудно, зато на всю жизнь запомним.

— Как только будет тепло, так и поедем! — решил Виктор.

— Поедем! — закричали мальчишки.

От бригадира пути Клавдия узнала, что старик Парфеныч стал прихварывать. Собрался на пенсию уходить.

— Вот и правильно, — ответила Клавдия. — Пора ему в село вернуться. Он же первым председателем колхоза был. Помнят его там.

На другой день Клавдия сказала старшей дочке:

— Сходила бы ты, Ксюша, проведала Парфеныча. Пирожков с картошкой да шанег унеси.

— Ко мне хотела Валя Черноок прийти, — неуверенно ответила дочь.

— Ну что ж! Побудет немного, а там и пойдешь. Пальму возьми. «Только станцию обойди сторонкой. Чтобы собака ни на кого не бросилась.

Вскоре пришла гостья.

Забрав с собой младших ребят, девочки побродили по лесу, нарвали по букету первых цветов и вернулись.

После чая, взяв на поводок Пальму, они отправились в путь.

За последние месяцы Пальма привыкла видеть в Вале «члена семьи» и никогда не лаяла на нее.

Ксюша несла хозяйственную сумку с гостинцами Парфенычу, а правой рукой держала поводок.

— Ксюша! — умоляюще сказала вдруг Валя. — Дай я Пальму поведу! Сна ведь меня знает!..

Коротко и испытующе взглянув на подругу, Ксюша передала ей поводок.

— Держи крепко. Она, если учует какую-нибудь зверюшку, рваться будет.

Но все обошлось благополучно. Только в одном месте Пальма, свернув с тропки, кинулась к какой-то норке и, смешно фыркая, стала соваться в нее носом.

Валя подергала поводок. Пальма не слушалась. Но достаточно было Ксюше строго сказать:

— Пальма! Фу! — и собака послушно вернулась на тропинку.

На вопрос Вали, куда пойдет подруга и к кому, та рассказала, какой замечательный человек Парфеныч, как он воевал с кулаками и те, задумав убить Белозерова, смертельно ранили его жену. А потом он потерял на фронте обоих сыновей и не захотел жить на старом месте, где все напоминало ему о родных людях, которых уже не было в живых. Уехал из села, стал путеобходчиком, жил один-одинешенек. Теперь здоровье у него плохое, болеет часто.

Валя слушала подругу внимательно. Глаза у нее вдруг заблестели.

— Знаешь, что! Мы сейчас зайдем к папе на станцию, и я попрошу, чтобы он отпустил меня с тобой. Он, наверное, согласится.

Так и получилось. Кирилл Григорьевич вышел из станционного помещения, поздоровался с Ксюшей. Спросил дочь, знает ли ее Пальма, и отпустил их, но велел идти все время вдоль линии, не отходя в сторону.

Девочки отправились в путь.

В железнодорожном поселке Ксюша повернула на крайнюю уличку, еще не мощенную, заросшую зеленой нетоптанной травой. Когда поселок кончился, они снова свернули к железной дороге на узенькую тропку, вьющуюся вдоль полотна.

День был очень жаркий и душный.

Девочки не торопились. Миновали первую путевую будку.

— Ой, как жарко! — вздохнула Валя. — Давай отдохнем немного.

Ксюша и сама была рада передохнуть. Железнодорожный путь шел теперь по высокой насыпи, через болотистые низкие места.

Девочки сбежали по тропинке вниз, перешли узкую полосу, заросшую травой, и устроились на отдых под большой, разлапистой елью.

Пальма почему-то вела себя беспокойно, дергала за поводок.

— Пальма, фу! Лежи! — строго сказала Ксюша. Засунув сумку под ветви ели, она уложила собаку рядом с собой.

Девочки заговорили о школьных делах, о празднике, посвященном окончанию учебного года.

Увлеченные беседой, они не заметили, что все вокруг потемнело. Послышался первый, приглушенный раскат грома.

Ксюша вскочила.

— Гроза!

Из-за леса выползала огромная сизая туча, закрывая собой все небо.

— Бежим скорей домой! — заторопилась Валя.

— Не успеем. Промочит до нитки.

— Тогда в будку.

— С той стороны гроза идет.

— Что же делать?

— Придется здесь, под елью ждать.

— А вдруг молния ударит? — жалобно сказала Валя.

— Ну! Здесь в лесу лиственниц много, они выше всех деревьев поднимаются. А наша ель — так, средняя, — успокоила ее Ксюша.

Кругом стало как-то странно тихо. Но вот, издали, нарастая, послышался шум, — это зароптал, разбуженный ветром, лес. Ослепительно ярко сверкнула молния. И почти сейчас же ударил гром, так сильно и, казалось, так близко, что девочки испуганно переглянулись.

Снова и снова полыхала молния, громыхали раскаты грома. Стали падать первые крупные, тяжелые капли дождя. И, наконец, хлынул сплошной ливень.

Девочки забрались поглубже под широкие лапы ели. Между ними жалась Пальма.