— Ладно. Я расскажу им все. — И я сделаю это. Планирую. Мне нужно оставить это позади.

Кайл заглядывает в палату.

— Можно мне вернуться обратно?

Доктор встает, чтобы уйти, она мягко касается моей руки и говорит.

— Карли, ты выжила. Тебе очень повезло. Приложите усилия и посадите его на долгое время.

Она выходит из комнаты, а Кайл снова подходит ко мне.

— Кайл, я не знаю, что сказать.

Он берет меня за руку и сжимает.

— Ничего. Ничего не говори. Просто поправляйся. Пожалуйста. — Его глаза стеклянные, когда он умоляет меня, затем опускает голову.

Я крепко держу его за руку и говорю.

— Обещаю.

Я слышу шум в коридоре, когда Бэкка, Кэлли и Мэнни врываются в комнату.

Звучит коллективный вздох, и они встают по разные стороны моей кровати. Никто из них не толкает Кайла с дороги, и они не удивляются, что он держит меня за руку.

— Гребаный мудак, — холодно заявляет Мэнни, когда берет мою свободную руку в свою. Он смотрит вверх и устанавливает зрительный контакт с Кайлом. — Пожалуйста, скажи мне, что ты поимел его так, что он никогда не сможет сделать это с кем-либо снова!?

— Да, он недееспособен. Если бы я видел нож, который он использовал на Карли, то я бы его еще и кастрировал. Думаю, ему повезло. — Кайл пожимает плечами и качает головой.

— Карли, полиция повсюду! Видимо, они ждут, когда Тодд придет в сознание, чтобы арестовать его и наказать по всей строгости закона! — восклицает Бэкка.

— Как ты, дорогая? — тихо спрашивает Кэлли.

— О, ты знаешь, мне намного лучше, — заявляю я и смотрю на Кэлли. — Все кончено.

Она кивает и сжимает мою лодыжку.

Слышу, как громко подходят обе мои сестры, и я вижу, как родители входят в комнату.

Моя семья здесь. Все они.

Мои родители, сестры и брат.

Кэлли, Бэкка и Мэнни.

И Кайл. Вся моя семья.

Я закрываю глаза и снова пытаюсь почувствовать себя в безопасности.

Табита

Филадельфия, Пенсильвания

Прошлое

19 лет

Я чувствую тепло и мягкое прикосновение к лодыжке. Медленно просыпаюсь и понимаю, что нахожусь в задней комнате бара наедине с Алексом. Я открываю глаза и вижу, что он сидит у моих ног. Смотрит на меня, и на его лице столько боли.

За последние несколько лет у меня было около дюжины панических атак. Сегодняшняя была ужасно тяжелой. Хоть я часто была близка к обмороку, но никогда еще не теряла сознание.

Стыдясь происходящего, я сажусь, и Алекс быстро вскакивает на ноги.

— Вау, Табита. Оставайся на месте. Ты потеряла сознание, нужно вставать медленно.

— Я в порядке, Алекс, — быстро сажусь, но сразу чувствую головокружение. — Ну, может быть, не совсем так. — Я прислоняюсь к спинке дивана и кладу голову на подушку.

— Бл*дь, — срывается стон.

— Что это было, Алекс? — я спрашиваю и касаюсь губ, когда вспоминаю его сокрушительный поцелуй. Поцелуй, который я почувствовала всем телом. Поцелуй, по которому я теперь скучаю. Какого черта?

Алекс вздыхает, делает глубокий вдох и смотрит на меня.

— Я думаю, что это мы налетели друг на друга и вспыхнули в огне, — говорит он, мягко качая головой.

— О, — говорю я. Чувствую, как слезы текут из моих глаз, и если моргну, то они будут стекать по моим щекам. Глубоко вдыхаю, пытаясь предотвратить это.

— Мне не стоило этого делать, целовать тебя. Ты явно запаниковала и пыталась сбежать. Мне так жаль, Табс.

Он отводит от меня взгляд и проводит рукой по подлокотнику дивана. Его пальцы едва касаются ткани, они выглядят так, как будто «ходят». Интересно, создает ли он саундтрек к этому моменту, когда его пальцы продолжают путешествовать вверх и вниз.

— Алекс, дело не в том, что я не хотела, чтобы ты меня поцеловал. Просто мое прошлое такое хр*новое. Не знаю, смогу ли сделать это с тобой. С кем угодно. — Я отворачиваюсь и продолжаю. — Всему свое время, верно? Ну, именно в это время и прямо сейчас я просто не могу. Хочу сказать тебе почему, но боюсь, что ты сбежишь. Я действительно облажалась, Алекс. Совершила ужасные поступки и позволила страшным вещам случиться со мной. Я испорчена. Сломана. Использована.

Мой голос затихает, и я закрываю глаза.

Слезы, которые были готовы пролиться, наконец, стекают по моим щекам.

— Табби, ничего из того, что ты можешь сказать, не отпугнет меня.

Он приподнимает мой подбородок и вытирает большими пальцами слезы с моих щек. Обхватывает лицо руками и смотрит мне в глаза.

Его жест настолько нежен, что застает меня врасплох.

— Я прошел через свою долю дерьма. Поверь мне, — продолжает он. — Не прошу тебя поделиться этим сейчас, но, пожалуйста, подумай о том, чтобы поговорить со мной в ближайшее время. То, с чем ты имеешь дело, явно влияет на тебя таким образом, что ты даже не можешь справиться с этим или пережить это. Черт возьми, ты упала в обморок! Нужно встретиться лицом к лицу с тем, что преследует тебя. Пожалуйста.

Он медленно убирает руки с моего лица и отступает.

— Я пойду, принесу тебе воды. Никуда больше не уходи. Поняла?

— Да, — отвечаю я. У меня все еще кружится голова, поэтому не могу встать. И пока никуда не собираюсь.

Через несколько минут он возвращается с двумя пустыми чашками и большим кувшином ледяной воды. Наполнив наши чашки, он протягивает мне одну и садится на диван рядом со мной.

Я делаю длинный глоток и наклоняюсь к спинке дивана.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Алекс.

— Лучше.

— С тобой такое случалось раньше? Черт, Табс, ты меня до смерти напугала!

— Да, я склонна к паническим атакам. Они у меня с момента смерти Трины, мне на тот момент было около семи. Не знаю, что случилось, Алекс. Наверное, я просто немного испугалась.

Честно говоря, меня никогда так не целовали. Тони никогда не был нежен, всегда жесток. Этот поцелуй с Алексом был моим первым настоящим, вот я и запаниковала.

— Эй, все в порядке. Хочу знать, что я сделал, чтобы вызвать такую реакцию. Мне очень жаль. — Он смотрит в сторону, ему стыдно.

— Алекс, я даже не могу сказать тебе, что к этому привело. Может стечение обстоятельств? Даже не знаю. — Я лгу. Тони был последним, с кем я была, и это было не по обоюдному согласию. Черт, последний раз, когда ко мне так прикасались, этот ублюдок пытался меня убить. Так что да, я солгала.

— Табита, прости меня за то, через что ты прошла. Думаю, я все же понимаю. Знаю, что рассказал тебе о своем отце и о том, как он не смог справиться со смертью моей мамы. Поэтому вываливал на меня тонны дерьма.

Он задирает черную футболку, чтобы показать длинный шрам на боку. Который частично замаскирован татуировкой веревки, завязанной в петлю.

— Алекс, — шепчу я, протягивая руку и касаюсь шрама. Он вздрагивает, всасывает воздух, но не отступает. — Что он сделал?

— В тот раз? Ему не понравился ужин, который я приготовил для него той ночью. Это случилось, когда мне было четырнадцать. Он пришел домой с работы пьяный, что было почти ежедневным явлением. Я сделал блинчики. — Алекс тяжело вздыхает и продолжает. — Он вытащил меня из кухни в гараж и начал пинать. В конце концов я приземлился на металлические грабли, которые разорвали мой бок.

Я вздрагиваю, кладу свою руку поверх его руки и сжимаю. Наши пальцы сплетены. Мы едины в неприятностях, которые оба пережили.

— Почему петля? — спрашиваю я нерешительно.

— Это то, что отец использовал, чтобы убить себя.

О. Мой. Бог.

— Алекс. — Я начинаю рыдать, обхватив его за талию и положив щеку на живот. Со всем, что я пережила и потеряла, не могу поверить, что нашла кого-то, кто потерял больше.

Он кладет руку мне на затылок, прижимая меня к себе.

— Боже, прости меня, Алекс.

Он отпускает меня и хватает за плечи, тянет на ноги.