— О, — тихо говорю я, — не могу представить, Табита. Это правда. Я просто не могу себе представить.

Официантка возвращается, и мы заказываем наш обед. Я заказываю салат с жареной курицей. Табита заказывает жареный сыр и картофель фри.

Некоторое время мы сидим молча, пока обе наблюдаем, как семья в другом углу ресторана собирает свои вещи. Мать берет маленького мальчика, у которого все еще есть красное пятно на лице от соуса «Маринара». Она смеется, когда держит его на вытянутых руках, исследуя его грязный вид. Он хихикает, и его отец начинает щекотать подбородок. Они так счастливы, и я не могу дождаться, когда испытаю ту же эйфорию.

Мы наблюдаем, как они покидают ресторан.

Я обращаюсь к Табите и говорю:

— У Эмили это будет. Безусловная любовь, комфорт, смех. У нее будет все это. Мы с Кайлом дадим это ей. Мы отдадим ей все.

Она слегка смеется.

— В то время, пока она будет измазывать соусом свое лицо и оставлять спагетти в волосах.

Она продолжает смеяться, и я впервые облегченно вздохнула. Табита на самом деле представляет Эмили с Кайлом и со мной, и я вздыхаю с облегчением!

— О, Табита, она будет такой же грязной от спагетти и соуса, обещаю!

Я представляю нашу маленькую девочку и начинаю смеяться.

Принесли наш обед, и мы едим почти в тишине. Но в отличие от начала встречи, мы чувствуем себя комфортно в присутствии друг друга. Болезненного молчания, с которым мы когда-то смотрели друг на друга, больше не существует, и я почти чувствую удовлетворение.

Затем доедаю свой салат и говорю:

— У меня есть фотографии нашей семьи, хочешь увидеть?

— Да! Вау! Мне бы хотелось увидеть как можно больше фотографий, — отвечает она.

Я вытаскиваю небольшой альбом, который сделала из фотографий наших с Кайлом семей. Открываю первую страницу и показываю ей фотографии моих родителей, брата и сестер, племянниц и племянников. Семья Кайла маленькая — у него только одна сестра. Его родители умерли. Я рассказываю ей истории о днях рождения, юбилеях и свадьбах. Она поглощена и ловит каждое мое слово. Кажется почти ревнивой, но я избавляюсь от этого чувства.

Табита слушает, как я рассказываю глупые истории о наших семьях почти два часа! Вау! Время действительно пролетает. К счастью, неловкость уменьшилась, что позволило нам действительно пообщаться.

Когда мы заканчиваем наш разговор, она говорит:

— Карли, ты и Кайл должны быть идеальными родителями для Эмили. Просто отличными. Я не могу быть счастливее за нее, тебя и Кайла.

Я тянусь по столу и касаюсь ее руки. Сжимаю ее. Она тяжело отвечает на касание и просто кивает мне.

Я оплачиваю счет, и мы спокойно встаем и выходим из ресторана. Вручаю ей конверт, который подготовила для нее. Я вложила туда две подарочные карты. Одну она может использовать в Target[9], а другая — подарочная карта Visa. Ей можно оплачивать счета, платить арендную плату, покупать одежду и продукты. Я хочу ей помочь, и так могу это сделать.

Она не открывает конверт. Просто кладет его в сумку.

Прежде чем отвернуться, бросается на меня с объятиями и крепко обнимает. Я чувствую, как она слегка всхлипывает.

— Спасибо, — говорит она.

— Нет, Табита. Спасибо тебе. Ты преподносишь нам этот дар, и ты та, кто заслуживает благодарности, любви и объятий. Всего.

Я отпускаю ее, и она отступает.

Вытирает слезы со щек и улыбается.

Табита отворачивается, останавливает первое такси, которое видит, и машет мне, садясь в машину.

Она ушла, прежде чем я это осознаю и остаюсь одна на тротуаре. Обхватываю себя, обнимая. Моя улыбка огромна!

Это происходит. Эмили.

Я улыбаюсь еще шире и иду к своей машине.

Включаю зажигание и стерео. Играет «Lightning Crashes» в исполнении «Live». Меня сразу охватывает озноб. Эта песня напоминает мне о моей тете Фрэнки. Они поют о круговороте жизни, и я понимаю, что каким-то образом жизнь моей тети прошла полный круг, и почему-то она направила Эмили к нам.

Счастливые слезы текут по моим щекам, и я выжимаю педаль в пол, мчась домой, чтобы рассказать Кайлу о моем дне.

Табита

Филадельфия, Пенсильвания

Настоящее

21 год

Я прихожу домой и начинаю снимать обувь. Сета еще нет. Хорошо. Не хочу иметь дело с ним прямо сейчас. И не хочу ни с кем разговаривать. Я чувствую себя дерьмом.

Все еще чувствую страх, грусть и ревность. Я не могу перестать ревновать. Ревность — такая уродливая вещь. Ревность превращается в обиду, и мне нужно сейчас пройти сквозь нее. Я не могу допустить, чтобы эти чувства поглотили мои мысли. Но также не могу с этим ничего поделать.

Почему я не могу быть похожей на Карли? Такой же сильной и уверенной. Блаженной. Счастливой. Не-а. Не могу.

Я плакала в машине из-за конверта, который она дала мне. Я открыла его, и две щедрые подарочные карты выпали мне на колени. Еще там была записка.

«Табита,

Мы никогда не перестанем говорить тебе «спасибо». Никогда.

Мы уже ощущаем присутствие Эмили в нашем доме. Я почти чувствую ее детский запах! Сижу в мягком кресле-качалке в ее комнате, когда пишу тебе эту записку. Я представляю, что Кайл сидит на этом же кресле, держа ее на руках, мягко поглаживая по спине и глядя ей в глаза.

Он будет отличным отцом. Добрым, любящим, оберегающим. Спасибо, Табита, за то, что делаешь нам этот подарок.

За то, что даешь Кайлу этот дар — быть отцом.

За то, что даешь ему возможность обожать свою маленькую девочку. Водить ее на занятия балетом и смотреть футбольные игры. За «танец отца и дочери» в будущем. Танец, который они разделят на ее свадьбе.

Спасибо. Спасибо. Спасибо.

С любовью,

Карли».

Дерьмо. Не стоило читать это в машине. Я задыхалась от всхлипываний весь обратный путь к своей квартире. Водитель такси должно быть подумал, что я сумасшедшая.

Я вытирала слезы с моего подбородка тыльной стороной ладони, пока он смотрел на меня с жалостью через зеркало заднего вида.

Не могу не представлять Алекса (не Сета), в тех же ситуациях с моей дочерью. Алекс с Эмили в мягком кресле-качалке. Алекс держит ее близко, танцуя «танец отца и дочери». Эмили стоит на носочках, когда танцует с ним.

Алекс ведет ее по проходу, благословляя ее брак. Эти вещи никогда не произойдут. Ни с Алексом. Ни с Сетом. Эмили будет знать только одного отца, и это Кайл.

Тьфу!

Я лежу на диване и дотягиваюсь до подарочных карт. Она не может перестать давать мне вещи. Ее щедрость подавляет. Мы с Карли знакомы в течение нескольких коротких месяцев, но она дала мне больше, чем я когда-либо получала за эти годы от своей приемной семьи.

Она будет отличной матерью.

Я даже не помню свою собственную мать и не уверена, что даже хочу этого. Какая мать бросает свою дочь под колеса машины «скорой помощи»? Я была голая, завернутая в газету, на дороге. Машина скорой помощи могла не заметить меня и легко раздавить. Так эта сука позаботилась о моем благополучии и безопасности. Бл*дь. Мне хотя бы повезло, что я жива, но не благодаря ей. Сотрудники больницы дали мне имя Табита [10], потому что меня оставили на Хэллоуин. Мое имя кажется подходящим, хотя моя «мама» была большей ведьмой, нежели я.

Моя первая приемная семья состояла из одной женщины — Трины. Она была медсестрой в реанимации и забрала меня после того, как меня нашли и привезли в больницу, я жила с ней до тех пор, пока она не умерла в автокатастрофе, когда мне было семь лет. Трина была единственной матерью, которую я когда-либо знала. Ее жестоко забрали у меня.