Гребаный шрам.

Сегодня я работаю в самом лучшем месте на земле — в книжном магазине. Нет ничего лучше, чем запах новой книги. Я могла бы вдыхать запах этих книг весь день. Ах. Да, я — странная. Сегодня в книжном магазине тихо, собственно как и почти каждый день. На данный момент владелец магазина Кирстен ушел обедать, и я одна.

Собираясь расставить последние книги на полки, слышу звук дверного колокольчика.

— Я сейчас подойду! — кричу, не поворачиваясь.

Ставлю несколько книг на полку и только после этого смотрю в переднюю часть магазина.

Я вижу парня, который стоит у передней стойки и играет с закладками, что висят на металлических крючках, украшая малую витрину. Он играет на них, будто на музыкальном инструменте. Скользит пальцами взад и вперед по висячим закладкам, словно по струнам. И я, клянусь, замечаю, как его губы движутся, тихо напевая песню к музыке, что он создает, играя на этих закладках.

— Прошу прощения?

Я смотрю на его губы, пытаясь разобрать его шепот.

Резко останавливаясь, он вырывается из творческого транса, в котором находится. Я почти извиняюсь за то, что потревожила его. Но останавливаю себя, качая головой. Что со мной не так?

— Как… Как… я могу вам помочь? — начинаю заикаться, стоило ему только повернуться и взглянуть на меня.

Его глаза настолько темные, что я почти вижу свое отражение в них. Он красивый. Не очень высокий, всего около шести футов[3]. Черные волосы средней длины, зафиксированные вверх в виде шипов. Бледная кожа. Худощавый, но не слишком худой.

Татуировки тянутся вверх по рукам, прячась под рукавами его обтягивающей черной футболки. Он носит черные джинсы и черные Chuck Taylor[4].

И теперь я полностью теряю способность говорить.

— Да, — говорит он, — я ищу музыкальную книгу.

— О, — отвечаю я. — Какая именно музыкальная книга? Обучающая? Для определенного инструмента?

— Нет, — он выглядит немного раздраженным. — Нет. Я имею в виду книгу, куда можно записывать музыку, — отвечает он.

Он — музыкант.

Мои глаза загораются, и я не могу произнести ни слова. Просто смотрю.

На него.

— Итак? — говорит он. — У вас есть что-нибудь подобное?

Подпрыгнув, отрываю свой взгляд от него и качаю головой взад-вперед, как будто вытряхиваю паутину из моих волос.

— Умм, нет. У нас нет музыкальных книг. Извините. И мне действительно жаль.

Мне так жаль.

Я не могу больше извиняться.

И почти снова говорю, что сожалею, потому что это именно так. Но вовремя останавливаю себя и качаю головой.

— Хорошо, — он поворачивается, чтобы уйти.

— Подожди! — кричу я. Не хочу, чтобы он уходил.

Думай, Табби!

Я хватаю одну из трех тетрадок, что использовала ранее утром, проводя инвентаризацию. И открыв ее, вырываю исписанную мной страницу.

— Вот! Используй эту! — говорю я, протягивая ему тетрадь.

Он поворачивается ко мне, и, обернув пальцы вокруг тетради, касается моих пальцев.

На костяшках его правой руки растянуты татуированные буквы «EPIC» [5]. Святой ад. Его грубые, мозолистые пальцы — божественны.

— Ты даешь мне свою тетрадь? — почти недоверчиво спрашивает он.

— Ну, да, — отвечаю я.

— Круто, — говорит он с легкой усмешкой, — спасибо.

После чего улыбается мне, и я готова рухнуть на пол от того, как подгибаются мои колени.

Он колеблется, прежде чем берет тетрадку из моих рук, продолжая смотреть на меня. Прищуривается, пытаясь понять мое поведение. Почему я так обращаюсь с ним.

— Хорошо, — говорит он и наконец, забирает тетрадь и моих рук.

— Я должен бежать. Но…

— Что? — я перебила его. Черт.

Он продолжает:

— Моя группа играет в «Высокой ноте» вечером в пятницу в девять, — продолжает он. — Почему бы тебе не прийти, чтобы я мог угостить тебя выпивкой? Ну, знаешь… в благодарность за тетрадь? — заканчивает он, подмигивая мне.

Мне нет двадцати одного. У меня нет ни одного шанса попасть в «Высокую Ноту». Дерьмо. И у меня смена в кафе.

— Да! Я буду там! — несмотря ни на что отвечаю я. Мой проклятый рот не слушает мозг.

— Отлично! — его улыбка становится шире. — Я предупрежу охрану на входе, скажу им твое имя. У тебя не должно быть проблем с этим.

— Хорошо, — тихо говорю я.

Он улыбается.

— Я Алекс. Алекс Тредуэй.

— Привет, Алекс. Я Табита. Табби Флетчер.

— Хорошо, Табита. Табби Флетчер. Увидимся в пятницу вечером, — говорит он, поворачивается и уходит.

Алекс.

Теперь я смотрю на закладки, которыми он так волшебно играл, и провожу по ним рукой. Клянусь, я чувствую вибрацию на кончиках пальцев и слышу музыку, что создал он.

Я думаю о татуировке на его пальцах.

«ЕРIС».

Я улыбаюсь.

Да, встрече с ним, безусловно, быть.

Карли

Спринг-Лейк, Нью-Джерси

Настоящее

29 лет

Дорогая Эмили,

Время летит так быстро!

Мы уже все подготовили для тебя, моя милая девочка.

Покрасили твою комнату (в розовый!) и заказали всю необходимую мебель. У меня уже есть кресло-качалка, и пока это единственный предмет мебели в твоей комнате на данный момент. Я сижу в нем, когда пишу тебе это письмо! Представляю тебя в этой комнате, и мне даже кажется, что я могу уже ощутить твой запах и твое присутствие.

Сегодня твой папа написал твое имя на стене, в том месте, где будет стоять комод для вещей. Он потратил более трех часов на это дело! Потому что хотел, чтобы все выглядело идеально!

Когда закончил, он отошел на пару шагов. И, всматриваясь в проделанную работу, кивнул головой. Затем сказал: «Да, Эмили. Твое место здесь». Он так прав, милая. Твое место здесь.

Я не могу дождаться!

Сегодня я обедаю с Табитой, и надеюсь, что с ней все в порядке. Думаю о ней так много, и мне больно от мысли о том, что она переживает. Она любит тебя, Эмили. Всем сердцем. И хочет, чтобы у тебя была жизнь, которую она не может дать тебе. Мы собираемся сделать так, чтобы она была счастлива и гордилась своим решением. Выполним это обещание. Все наши обещания. Мы обещаем любить тебя и заботиться о твоей безопасности, всегда.

Любим и целуем,

Мама.

Я закрываю дневник и кладу его на колени. За окном воскресное утро, а Кайл на пробежке. Если я не хочу опоздать на наш обед с Табитой в Филадельфии, тогда мне нужно уже выдвигаться!

Встаю и откладываю свой дневник на стул, на котором только что сидела. Оборачиваюсь, обнимаю себя руками и скольжу взглядом по комнате. После чего закрываю глаза и заново рисую ее в своем воображении, но уже заполненную необходимой мебелью и различными игрушками. Куклы, принцессы и кукольные домики. И улыбающаяся маленькая девочка с каштановыми волосами, самыми яркими глазами и самой симпатичной ямочкой на щечке.

Я останавливаюсь, вспоминая день, когда мы узнали, что у нас не может быть собственных детей. Это происходило в прошлом году.

Мы с Кайлом сидим за столом у нашего репродуктивного эндокринолога, доктора Бэнкса. К тому моменту мы испробовали внутриутробное осеменение три раза и оплодотворение «in-vitro»[6] пять раз. Все неудачно. Во время нашего последнего цикла доктор Бэнкс провел несколько дополнительных тестов, чтобы попытаться выяснить, что происходит. Сегодня мы собираемся узнать эти результаты.

— Кайл. Карли, — его взгляд скользит между нами.

— Боюсь, что новости не очень хорошие, — доктор слегка хмурится и его лицо смягчается.